Дни знамений - Керр Катарина - Страница 12
- Предыдущая
- 12/97
- Следующая
– Да, да! – старик, казалось, и сам готов расплакаться, но от облегчения. – Маррин, ты где?
– Н-н-на сеновале. М-м-мы сюда забрались, п-п-пото-му что тут никого нет…
– Ну так спускайся! Дай девушке денег, догадываюсь, что она их с лихвой отработала, и бегом сюда!
– Сейчас, сударь. Я мигом!
Раздалось звяканье серебра, хохоток, шорох сена; Маррин слез по веревочной лестнице и легко спрыгнул на пол.
Невин обнял его и крепко прижал к груди.
– Простите меня, – пробормотал Маррин. – Но, понимаете…
– Я больше не желаю ничего слушать об этих глупостях, но если ты попробуешь еще когда-нибудь… – Невин спохватился, бросив взгляд наверх, где стыдливо пряталась девица. – Ну ладно, я думаю, вреда от этого не будет. – Он повернулся к Браноику. – Хватит, парень, ни к чему тебе каяться и умирать тут у нас на глазах. Шутка кончилась вполне благополучно.
Браноик промолчал. Он никак не мог объяснить, что причина его терзаний – презрение, выказанное Маддином.
Бард между тем подошел к воротам конюшни, посмотрел в щелку между створками и, выругавшись, бегом вернулся обратно.
– Невин, бери двух лошадей и увози Маррина отсюда. Когда мы подъезжали, я заметил боковые ворота вон там, за деревьями. Браноик, ты пойдешь со мной. Нужно найти Эйтана. Мне что-то не нравится эта толпа.
Уже намного позже Браноику пришло на ум, что ему следовало все рассказать Маддину прямо там, но в тот момент ему было так плохо от стыда и от недовольства барда, что он побоялся обвинения в трусости, если откажется идти с Маддином.
Во дворе топталось уже человек тридцать обоего полу, и все они возбужденно надрывали глотки. Лишь немногие смеялись – наверно, их не было в доме в момент крушения перегородок, – и обещали рассказать об этой великолепной шутке по всему городу, к вящему неудовольствию тех, кто по милости Браноика оказались в ловушке.
– Мне кажется, Эйтан стоит возле входа в общий зал, – шепнул Маддин. – Ты выше меня ростом, а ну-ка, глянь!
Браноик поднялся на цыпочки и, прикрыв глаза рукой от света фонаря, присмотрелся и замахал рукой:
– Точно, он! Отлично, он меня увидел!
К сожалению, Браноика увидел также и толстяк, ставший его первой жертвой. Теперь уже полностью одетый, он взвыл как баньши и пошел напролом сквозь толпу.
– Эй, ты! Ты – тот самый маленький писюн, который всю эту кашу заварил!
Приоткрыв рот от изумления, Маддин уставился на Браноика, но тот сейчас был способен к членораздельной речи даже меньше, чем зачарованный княжич.
– Извините, я вовсе не…
– Ты подглядывал, ты, слюнявый недоносок! Я тебя в порошок сотру за это, я…
Тут к ним подошли Эйтан и двое парней из отряда Черных мечей. За ними Браноик различил и нескольких серебряных кинжалов, и еще немалое количество Черных мечей. Среди прочих посетителей тоже началось движение: выбирали, к какой стороне пристать. Многоопытные и политичные женщины отошли подальше, чтобы высвободить место для драки. Солдат, первым пострадавший из-за Браноика, размахнулся и влепил ему затрещину по уху. Поняв с величайшим облегчением, что до мечей дело не дойдет, Браноик вернул удар, попав противнику в челюсть. Женщины завизжали; солдат упал и не поднялся, очевидно, потеряв сознание. Из толпы послышался голос крашеной карги, пронзительно призывавший городскую стражу. Что-то выкрикнул Маддин, взревел Эйтан – на залитом дождем, скользком дворе пошла добрая кулачная потеха.
В толчее трудно было различить, где враг, где друг, особенно потому, что люди оскальзывались, падали в грязь и поднимались, чтобы еще подраться. Браноик сцепился с косоглазым вихрастым типом, попал ему раз в живот, другой в нос, чуть не упал, споткнувшись, когда тот упал, выкарабкался, увернулся от летящей в него пивной кружки и выбрался из боя, чтобы перевести дух, но тут на него налетел еще один противник. Браноик схватил его за руку, поднатужился и швырнул прямо в гущу орущей, мечущейся свалки; казалось, будто это – квашня с тестом, пузырящимся и поднимающимся на дрожжах.
Только он собирался нырнуть туда снова, как кто-то схватил его сзади. Он развернулся, ударил – но промахнулся: перед ним стоял Эйтан.
– Пошли, парень, они уже позабыли, из-за чего дерутся! Поживее!
– Да я только во вкус вошел!
– Я тебе сказал – пошли! Вряд ли тебе придется по вкусу, когда капитан с тебя шкуру сдерет, как по-твоему?
Браноику расхотелось спорить. Он послушно последовал за Эйтаном, держась в тени, к боковым воротам, где нашел Маддина, сидящего на одной лошади и держащего за поводья двух других. Снаружи, на берегу реки, он разглядел прочих серебряных кинжалов, тоже верхами.
– Никто не сравнится с серебряными кинжалами, когда нужно нарушить закон, – ухмыльнулся Эйтан. – По коням, Бранно! Городские стражники уже стучат в главные ворота.
Взобравшись в седло, Браноик повернулся к барду:
– Мэддин, мне ужасно неловко…
– Заткнись! Попозже разберемся, но сейчас сгинь с глаз моих и будь добр не попадаться под руку, пока не поуспокоюсь!
Пока ехали по городу, – неспешной рысцой, чтобы не вызвать подозрений, – Браноик, не в силах пережить позор, всерьез обдумывал планы, как уморить себя голодом.
Невину с Маррином назревающая во дворе драка пошла на пользу: под шумок им удалось без труда ускользнуть через боковые ворота, и ни одна душа их не заметила.
Вернувшись на свой постоялый двор, Невин отдал лошадей одному из солдат и потащил княжича наверх, в свою комнату. Маррин пытался изобразить смущение, но не мог удержаться от ухмылки.
– Ну, а теперь послушай меня, мальчик, – начал Невин, с отчетливым ощущением, что его поучение не достигнет цели. – Я беспокоюсь о твоей безопасности. Отправляться в город, имея при себе только тех двух безмозглых идиотов было не очень разумной идеей.
– Д-да, я понимаю. П-п-рости, пожалуйста!
– Не похоже, чтобы ты и в самом деле чувствовал свою вину. В конце концов, если уж тебя так припекло, мог бы попросить товарищей прислать девку сюда. Эти особы за хорошие денежки никогда не отказываются немножко пройтись.
– Нн-н-е сомневаюсь, что мм-мой высокоученый советник сведущ и в этой науке!
Невин с трудом подавил желание хорошенько отшлепать истинного короля Дэверри. Он лишь смутно помнил, каково это быть таким юным и гордиться первой женщиной. Как-никак, с тех пор минуло лет двести, а то и больше. События такого рода уже не казались ему важными.
Вдруг улыбка Маррина поблекла, он опустился на единственный шаткий стул в комнате и уставился в пол.
– Что случилось?
– Д-дда ничего. Я просто задумался. Ты говорил мне, и отец тоже, что я должен буду жениться на дочери Глинна…
– Да, так мы сказали, и так и будет.
– А сколько ей лет?
– Тринадцать.
– Уже хорошо, она хотя бы достаточно взрослая, – он поглядел на мага с озабоченным видом: – Она х-х-хоть хорошенькая?
– Понятия не имею.
– Но мне придется жениться, даже если у нее двадцать бородавок и глаза косые, как у ведьмы?
– Именно так, мой господин. В ней воплощена государственная власть.
Маррин застонал и вновь принялся изучать половицы.
– Ладно, будем надеяться, что она не уродка, – сказал он наконец. – Теперь, когда я знаю, как… – тут он все-таки покраснел и осекся, словно десятилетний малыш. – Мне лучше пойти спать…
– Разумно. Я бы на твоем месте притворился, что крепко сплю, даже с храпом, когда сюда ворвется разъяренный Маддин. Нашему барду нынче вечерние развлечения, кажется, не понравились.
Наутро, за завтраком, Маддин собрал всех парней, побывавших накануне в «Курдюке Барана», чтобы понять, что там произошло. Он знал, что доля преступников будет чуть полегче, если уладить дело прежде, чем этим займутся Карадок или Оуэн. Во время этой далеко не приятной трапезы он заметил, что Браноик сидит на дальнем конце стола, ничего не ест и говорит, только если его заставляют. Хотя поначалу Маддин был весьма сердит, к моменту, когда Браноик, заикаясь хуже принца и краснея до ушей, второй раз пересказал замечание шлюхи насчет «очистки яблока», он уже хохотал вместе со всеми.
- Предыдущая
- 12/97
- Следующая
