Коплан сеет панику - Кенни Поль - Страница 24

• Предыдущая
• 24/27
• Следующая

Франсис подавил приступ веселья: значит, инженер по двигателям был одним из двух типов в «крайслере», которых он отправил во фьорд Акранес! Но поскольку этот инцидент не касался полиции, он поспешил продолжить:

— Облегчите нашу задачу, Бернхофт. Где вы храните документы?

— Идите к дьяволу! В чем вы нас обвиняете? Что пытаетесь на нас навесить? Мы порядочные граждане и...

— Закройте пасть, — сказал Коплан. — Убийц Энгельбректа взяли сегодня днем.

Черты Бернхофта исказились. Отметив эффект своего блефа, Коплан усилил давление.

— Вы не выкрутитесь. Вы очертя голову бросились в поставленную вам ловушку: почему после инсценированного нами похищения вашего патрона вы не предупредили полицию? Три свидетеля могут подтвердить, что ваш «студебеккер» подъехал к радарной станции с опозданием в одну минуту: следовательно, вы были в курсе.

Бернхофт и Хельгасон стиснули зубы. Коплан отчеканил:

— Потому что вы надеялись, что он послужит козлом отпущения и на него навесят преступления, совершенные вами... Действительно, поскольку внешне улики были против Брондстеда, вам повезло. Но неожиданное возвращение «Ватны», о чем сообщил оператор радара, напугало вас и вызвало этот маленький семейный совет. Будто случайно, эти порядочные граждане имеют в карманах пистолеты и рассматривают полицейских как врагов. Так что не надо причитаний, вы провалились. Где бумаги?

Застыв с насупленным видом, исландцы не пошевелились. Коплан сказал офицеру:

— Их молчание глупо. Уведите их... Я переверну весь дом снизу доверху, если будет нужно.

Лейтенант не очень понимал аргументы француза, но достаточное количество улик показывало ему, что эти люди не белы как снег. Он спокойно ответил:

— Ищите сколько будет нужно. Я отправлю этих типов в камеру, для начала за ношение оружия и сопротивление властям. Я оставлю двух агентов в вестибюле внизу и после встречи с мэром приеду вам помочь.

— Спасибо! — бросил Франсис, направляясь к кабинету. Комната опустела. Шаги арестованных и полицейских затихли на лестнице, потом стукнула входная дверь.

Обыск был не таким долгим, как думал Коплан. Слишком уверенный, Бернхофт спрятал досье в единственном месте, в которое — как он считал — не сунут нос ни сотрудники компании, ни большой патрон во время одного из своих приходов: в ящик «Моторы — сметы прошлых ремонтов».

Это досье не привлекло бы внимание непредупрежденного человека. Оно состояло из десятка двойных листков желтой бумаги, абсолютно таких же, как те, что хранились в других ящиках. Буквы были точно такими же, как на других документах, отпечатанных в дирекции.

Текст был на исландском; Коплан не смог бы ничего понять, если бы в начале каждого абзаца не стояло название, первоначальная орфография которого была сохранена: это были названия атомных станций.

В списке фигурировали Саклей, Маркуль и Гренобль во Франции, Оак-Ридж среди многих других в США, Кальдер Холл, Харуэлл и, главное, Хинкли Поэнт в Великобритании. Упоминались также русские и шведские станции.

Строчки, следовавшие за названиями, изобиловали расстояниями в километрах и указаниями мест. Иногда короткий комментарий завершала одна и та же серия букв. По всей видимости, это были обвиняющие документы. Ожидая возвращения лейтенанта, Коплан продолжил осмотр, но не нашел, однако, ни планов, ни микрофильмов, ни кода.

Возвратившийся офицер сразу же осведомился о результатах поисков Коплана.

— Я нашел вот это, — сказал тот, доставая листки. — Бернхофт очень интересовался атомными станциями, как вы видите. Могли бы вы мне перевести один из этих абзацев? Вот этот, касающийся Хинкли Поэнта, например.

Нахмурив брови, полицейский взял страницу и перевел указанные строки:

— "В лесу Брендон Хиллза, в восьми километрах к югу от местечка Уиллитон, то есть в двадцати километрах на восток — юго-восток от объекта. Вторник, 16".

Коплан моргнул.

— Что? — переспросил он. — Два последних слова?

— Вторник, шестнадцатое.

Сегодня была суббота, двадцатое. Значит, шестнадцатое был прошлый вторник.

Авиаписьмо Старика пришло к Тулиниусу вчера утром. Коплан спросил еще:

— А вот это — фраза, повторяющаяся много раз на всех страницах?

— "Бетонные кубы, затопленные на большой глубине в море", — прочитал его спутник.

Ошибиться было невозможно: листки указывали места, куда со станций свезены ядерные отходы. Ни больше ни меньше.

— Я вам бесконечно благодарен, — произнес Франсис, забирая лист у него из рук. — Вы знаете, где сейчас Брондстед? Я бы хотел сказать ему пару слов наедине.

— Мэр сказал, он вернулся к себе. Вас отвезти?

Подъезжая к дому бизнесмена, Коплан заметил стоящий фургончик. Значит, Кремер был рядом.

Гостей проводили в роскошный кабинет, где Брондстед укрылся в полном смущении.

Лейтенант отдал ему честь, слегка поклонился и на исландском языке рассказал об арестах, произведенных полицией.

Сообщив ему некоторые детали о короткой схватке, стоившей жизни одному из подозреваемых, он объявил о своем желании подождать в соседнем салоне.

Когда он ушел, Коплан спросил:

— Что вы думаете об этом свидетельстве? Кстати, вы были в курсе ядерной катастрофы, произошедшей в начале недели в Англии?

Глаза Брондстеда полезли на лоб.

— Вы, специалист, не были информированы? Исландец прокашлялся.

— Хм... Смотря о чем. У меня информаторы не везде. Насколько мне известно, ни британская, ни местная пресса не сообщали о событии такого рода. Радио тоже.

— Я так и думал, — произнес Коплан. — Однако Бернхофт был информирован лучше: он заранее знал, где и когда произойдет авария.

Он положил перед собеседником документы, которые извлек из кармана, и пальцем указал вменяемый в вину абзац.

— Это было спрятано в одном из ящиков картотеки. Прекрасно видно, что два последних слова напечатаны одновременно с остальным текстом и что эти страницы потеряли свежесть: их цвет изменился по краям.

Брондстед, как завороженный, все читал эти три строчки; потом он быстро пробежал весь текст. Кулаки его взметнулись к вискам, и он сжал голову, как будто хотел ее раздавить.

У него вырвался вопль отчаяния. Ослепленный очевидностью, пронзенный чувством, что им гнусно управляли, он закрыл лицо руками и оставался неподвижным секунд двадцать.

— На этих бумагах есть другие даты? — спросил Коплан.

Брондстед выпил стакан водки, предложенный ему, и подождал, пока ожог освободит голосовые связки.

— Нет, — сумел он выговорить. — Я хочу видеть эту грязную тварь Бернхофта немедленно.

— Успокойтесь, вас проведут к нему. Но я должен выяснить один момент: состоял ли он в вашей тайной организации или стоял в стороне?

— Он не имел ничего общего с моей сетью. Я принимал его за компетентного, честного сотрудника.

— Тогда каким образом он получил эти данные об атомных отходах? Вас предал кто-то другой?

Брондстед глубоко вздохнул. Он потер глаза за очками, потом прошептал:

— Я не переставал думать о том, что вы мне сообщили на борту «Ватны». Теперь я убежден, что вы правы. Все началось на одном конгрессе в защиту мира... Там ко мне подошел азиат, индиец.

Он замолчал. Сердце сжали тиски. Острая боль пронзила грудь. Он думал, что упадет, схватился за спинку кресла. Потом боль рассеялась.

— Этот человек, — продолжил он прерывающимся голосом, — сообщил мне о тревогах руководителей стран Востока ввиду продолжения ядерных испытаний и опасностей, угрожающих всем народам земли не только в случае атомной войны, но и просто при использовании этой энергии в мирных целях. В очередной раз, говорил он мне, белая раса присвоила себе право на жизнь и смерть всей планеты. Единственным средством было воззвать к совести людей через публикацию держащихся в секрете сведений и доказать, опираясь на цифры, какой вред уже причиняют радиоактивные отходы...

Брондстед замолчал на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Коплан, опасавшийся сердечного приступа, некоторые симптомы которого он наблюдал у исландца, хотел разрядить напряжение.

• Предыдущая
• 24/27
• Следующая