Обитель драконов - Хьюз Норман - Страница 13

— А, привет, парень! Видал, как меня тут сейчас распахали?!

Ей ни к чему было оборачиваться. От звука шагов кожа на спине пошла мурашками. А голос вызвал знакомую сосущую пустоту внутри.

— Застал самый конец. Впечатляюще. Кто же сей юный талант, Вертаген? Один из твоих питомцев?

Он не узнал ее! Паломе стоило больших усилий поднять глаза, чтобы спокойно встретиться с ним взором.

— Так это жен… Палома?!

— Здравствуй, Амальрик. Или я должна говорить — месьор барон?

Он не ответил. Молча смотрел на нее своим странным взглядом, то ли поглощая ее целиком, то ли не видя вовсе.

Гортах тряхнул его за руку.

— Девица! Нет, ты можешь поверить?! Девица сделала меня, точно щенка! До сих пор не могу прийти в себя!

Он не слушал. Все так же не сводя с нее глаз, медленно, в растяжку повторил, словно пробуя имя на вкус:

— Па-ло-ма…

На лице Вертагена заиграла хитрая ухмылочка.

— Так вы с Осой знакомы? Вот уж денек сюрпризов! За это, пожалуй, и впрямь стоит выпить!

Амальрик уже пришел в себя от удивления, мгновенно переходя к радушной, доброжелательной любезности, такой придворно-безукоризнен-ной… и насквозь фальшивой:

— О, разумеется, мы знакомы с госпожой Паломой. Давние друзья, если позволите, медина… — Он склонился нал ее рукой. — Счастлив вновь видеть вас, моя госпожа. Жаль, что не могу задержаться, чтобы насладиться беседой…

— Э, нет, не пойдет! — негодующе прервал его Вертаген. — Я уже обещал Горту выставить кувшин аргосского. Неужели ты бросишь старых приятелей в трудный час?!

Лицо барона Торского не выражало ничего, кроме самого искреннего сожаления.

— Увы, увы, Верт, но я зашел лишь попрощаться, никак не могу задержаться. Рад бы, поверь, но…

Он больше не смотрел на Палому. Куда угодно — только не на нее. Она мысленно поморщилась. И с чего она взяла, что стоит им с Амальриком увидеться — и главная проблема будет решена, он примет ее также легко и свободно, как в старые добрые времена. Но здесь не Тора, и они больше не те беззаботные сорвиголовы, не знавшие ничего, кроме своих проказ и шалостей. Амальрик отнюдь не готов был броситься ей на шею при первой же встрече и не горел желанием поделиться со старой подругой всеми своими секретами, как десять лет назад. Напротив, ему, похоже, не терпелось оказаться от нее подальше!

Что же делать? К такому повороту Палома отнюдь не была готова. Что ей теперь — преследовать Амальрика по всему городу? Но его это едва ли приведет в восторг…

По счастью, Вертаген, со свойственным ему упрямством, и не думал сдаваться.

— Что ты несешь, мальчишка?! Скользкий, точно угорь, полюбуйтесь-ка на него! Куда ты собрался, скажи на милость?! За встречу-то мы должны выпить непременно! Я тебя, шалопая, больше года не видел, Горт, вон, тоже забрел на огонек впервые за три луны, да и Оса только вернулась… откуда, девочка? — Он повернулся к Паломе. — Где тебя носило? Ты говорила перед отъездом, да я запамятовал…

Амальрик, безупречный в своем черном наряде — он всегда предпочитал этот цвет, — нетерпеливо переминался с ноги на ногу, явно дожидаясь первой же возможности сбежать, не слушая ни слова из добродушной воркотни Вертагена. Палома, глядя на него, почувствовала, как угасает последняя искра надежды.

Ну, и наплевать, неожиданно обозлилась она. Плевать и на Вертрауэн — ну, не выполнит она их задания, так пусть катятся куда подальше со своими загадками! — и на самого Амальрика! Подумаешь, старый друг… Она-то, по крайней мере, была искренне рада его повидать, с удовольствием, и даже без всякой задней мысли, расспросила бы о житье-бытье… Но его, похоже, их встреча совершенно не воодушевила. Яснее это показать было невозможно! Так и пошел он к Нергалу!

Она повернулась к Вертагену, демонстративно не обращая больше никакого внимания на барона.

— В Коринфии я была. В Коршене.

— Славное местечко, — неожиданно воскликнул Гортах. — Доводилось мне там бывать. Служил у графа Лаварро — знаешь его?

— Познакомились, — кивнула девушка. Воспоминания подступили, нахлынули, будто только и дожидались удобного мига. Она прикрыла глаза, пытаясь справиться с не вовремя накатившими эмоциями. И потому не сразу осознала, что обращаются к ней.

— Коршен? Ты была в Коршене?!

Она даже не узнала голос Амальрика. Он звенел, точно готовая лопнуть струна. Палома подняла глаза на барона.

— Три дня как оттуда.

Он смотрел на нее не отрываясь. Впервые за все время — смотрел так, словно видел ее.

Уловив перемену настроения, хотя и не вполне понимая ее смысл, старый воин обрадовано пророкотал, подхватывая молодых людей под локоть:

— Вот и славно, за вином обо всем и поговорим. Давайте, давайте, аргосское ждать не любит!..

Гортах тем временем, по-хозяйски распоряжаясь в зале, уже разгонял припозднившихся учеников. Те, впрочем, уже догадавшись, что наставнику не до них, сами принялись складывать оружие и доспехи и вскоре, почтительно откланявшись, исчезли за порогом.

Амальрик же — о, Паломе не так часто доводилось видеть его растерянным! — переводил взгляд с нее на Вертагена, затем на дверь…

— Мне, право, нужно идти, меня ждут в другом месте…

Но если уж у Верта какая навязчивая мысль застревала в голове, ее оттуда было не изгнать. И сейчас он был настроен выпить с приятелями — о чем без обиняков и заявил барону Горскому.

— Я тебя не отпущу, парень, так и знай! Или, может, хочешь силой попробовать уйти? — Он хитро покосился на молодого человека, зловеще разминая пальцы.

В общем, Амальрику ничего не оставалось, как сдаться.

…И вот уже они вчетвером расположились на открытой террасе, напротив пруда. Заходящее солнце киноварью окрашивает воду, алым поблескивают в его лучах резвящиеся рыбешки… Алым отсвечивает вино в хрустальных бокалах. Гудит и рокочет ветер, запутавшийся в кроне платанов, окруживших беседку. Гудят и рокочут голоса боевых товарищей, с хриплым смехом вспоминающих свои давние похождения. Гортах рассказывает Вертагену о каких-то новобранцах, которых обучал ратному делу на службе у коршенского графа. Тот хохочет.

— Вот так недотепы! Неужели до тебя некому было им показать, с какой стороны лук натягивают?! Скажи, Оса, они там по-прежнему такие недоумки?

Она не слышала ни единого слова из рассказа Гортаха. Улыбается.

— Не знаю. Кровников Месьора я бы недоумками не назвала…

Ей не хотелось этого говорить. Не хотелось, вообще, открывать рот. Но она просто не может удержаться. Она думает о Конане. О Грациане. Она не может промолчать.

— Кровники? Это еще что за птицы? Вместо нее отвечает Гортах:

— Так называли парней, которые служили прежним графам коршенским. Лаварро, когда пришел к власти, был вынужден нанимать новых людей, кровники отказались ему служить. Поэтому нас и наняли — обучить этих деревенщин хоть чему-то…

Он продолжает со смехом рассказывать о своих «деревенщинах». Столько лет прошло — но, как подобает отличному командиру, он их всех помнит по именам. Поднимает бокал за их здоровье.

Палома тоже пьет. Залпом. За тех, чьи имена ей не хочется произносить вслух. За тех, о ком сейчас все ее мысли.

Поднимает бокал и Амальрик, при этом не сводит с нее взгляда, словно напоминает о некоей тайне, известной лишь им двоим. После того, как он спросил Палому о Коршене, он не сказал ей ни единого слова.

— Тебя-то где носило все это время? — оборачивается к барону хозяин дома. — Все по дальним странам? Привез какие-нибудь диковины? — Он поясняет, специально для Паломы и Гортаха: — В жизни такой коллекции, как у этого молодца, не видывал. Откуда он только берет все эти штуки?! Булавы какие-то на бычьих жилах, звезды железные, кинжалы с тремя лезвиями…

— О таких слышал, — оживляется седоусый. — Зингарская придумка! Они ими ловко управляются, эти подлецы-южане!

— Подлецы, верно сказано! — Вертаген негодующе трясет головой. — По мне, так ничего лучше старого доброго двуручника нет и быть не может! Хотя… — Он заговорщицки подмигивает Паломе, — не для всякой руки он годится. Могу понять, что женщине иное оружие привычнее. Что, Оса, терцию-то свою по-прежнему под воротом прячешь?..