Выживает сильнейший - Келлерман Джонатан - Страница 31

• Предыдущая
• 31/97
• Следующая

– Он упоминал о своих разочарованиях?

– Не то чтобы жаловался, но счастливым он не был. Вечно какой-то подавленный.

– Депрессия?

– Если смотреть из сегодняшнего дня, то, похоже, что так, но явных признаков тогда не было. По крайней мере, на мой, не специалиста, взгляд. Нормальный аппетит, всегда на работе, готов нести службу. Просто он никогда не смеялся, я не видел его радующимся. Как будто его покрыли защитной пленкой, лаком от эмоций.

– Боялся ощутить обиду или боль?

– Это уже не моя область. – Бейкер пожал плечами. – Случившееся поразило меня не меньше, чем других.

Юноша-официант принес свежеиспеченные булочки и осведомился, что мы будем пить.

– Водку и тоник, – заказал Бейкер. – Вы, доктор?

– Чай со льдом.

– Давайте сразу уж и еду. Если вы не против даров моря, рекомендую салат из кальмаров.

– Отлично.

– Тогда нам два салата и бутылку белого вина. – Он взглянул на официанта, чье растерянное лицо говорило о необходимости уточнить заказ. – В ваших подвалах сохранилась еще «Медвежья пещера»?

– Восемьдесят восьмого года? Думаю, да.

– Принесите бутылку. Доктор платит за все.

– Слушаю, сэр. – Официант ушел.

– То, что сделал Нолан, – Бейкер разломил булочку, принялся медленно жевать, – не перестает бесить меня и сейчас, два момента в особенности. Первое и самое главное – это сам факт. Его бессмысленность. А второе – жуткое самолюбование, нарциссизм. Как я мог этого не рассмотреть?

– Вы долго проработали вместе?

– Три месяца, день в день. Самый толковый из всех моих практикантов. Интересный парень. Выделялся из остальных, но ни разу не дал повода заподозрить его в чем-нибудь подобном случившемуся. А что вам известно о самоубийствах среди полицейских?

– Я знаю, что количество их растет.

– Еще как. За последние двадцать лет их стало раза в два больше. Я говорю лишь об официально зарегистрированных. Кое-кто намеренно вдет на смерть, есть еще далеко не случайные аварии на дорогах, причина смерти третьих просто остается «неустановленной», так что можно смело умножать еще на два.

– Аварии? Вы имеете в виду самоубийство на дежурстве?

– Естественно. Копы часто идут на него, потому что это избавляет семью от позора. То же самое происходит и с нашими подопечными: регулярно какой-нибудь подонок впадает в депрессию, напивается или нанюхивается дряни, берет в руку пушку и выходит на дорогу, а когда подъезжает патрульная машина, то вместо того чтобы бросить пистолет на землю, он целится им в ветровое стекло. – Вытянув руку, Бейкер нажал на воображаемый курок. – Мы называем это «самоубийством с помощью полиции». Вся суть здесь заключается в том, что семья такого типа нанимает адвоката, судится с городом по поводу невинно убиенного и получает компенсацию. Белая горячка плюс грамотный крючкотвор приносят неплохой барыш родственникам, доктор Делавэр.

– Полицейские тоже обращаются в суд?

– Живые – да, доктор. – Бейкер снял очки и устремил взгляд на море. – Повышенные пенсии за работу в стрессовых ситуациях и прочие выплаты. Совсем недавно Управление ужесточило внутреннюю политику. С чего бы это? Уж не надумала ли его сестра подать на нас в суп? – как бы невзначай, ровным голосом спросил Бейкер, гладя на тарелку с хлебом.

– Мне об этом ничего не известно. Она хочет найти ответы, а не взвалить на кого-то вину.

– В конечном счете виноват во всем оказывается только самоубийца, разве не так? Кто вложил ствол Нолану в рот?

Кто нажал на курок? Что давало повод понять, что Нолан перестал жить так, как живем мы все? Я этого в нем не видел. Он серьезно относился к своей работе, мне это нравилось. Бездельником он не был.

Принесли напитки. Я подождал, пока Бейкер сделает первый глоток, и спросил:

– Кроме того, что Нолан был самым толковым из ваших учеников, чем еще он отличался от других?

– Своей серьезностью. Начитанностью. У него был блестяще организованный мозг, доктор. На занятиях по законодательству, вернее, в перерывах между ними, он тут же доставал из стола книгу.

– Что это были за книги?

– Юридические науки, политика. Газеты и журналы он читал тоже. Я не имел ничего против. Я и сам куда с большим удовольствием прочитаю книгу, чем буду весь день слушать полицейские байки.

– Байки о чем?

– О погонях: на мотоциклах, машинах. Об оружии: выхватил, выстрелил, всадил пулю...

– У Нолана был спортивный автомобиль. Маленький красный «фиеро».

– Неужели? Ни разу не похвастался им. Кстати, это типично для него. На работе думать только о работе. Даже когда можно было расслабиться, он никогда не болтал чуши. Мне импонировало это.

– Вы отобрали Нолана в свою группу, потому что он показался вам самым толковым?

– Нет. Это он меня выбрал. Еще в академии, на последнем курсе. Как-то я приехал к ним, чтобы прочитать лекцию по порядку оформления ареста. После занятий он подошел ко мне и спросил, не соглашусь ли я стать его инструктором. Обещал, что будет схватывать все на лету.

Качнув головой, Бейкер улыбнулся и простер над столом мускулистые, бронзовые от загара руки. Нещадно палило солнце.

– Поразительная, черт возьми, дерзость. Мне показалось, будто он во что бы то ни стало стремится попасть в Вест-сайд. И все-таки он заинтриговал меня. Я предложил ему прийти ко мне как-нибудь вечером, поговорить. Он явился на следующий день. Никакого нахальства, наоборот – сама почтительность. На вопрос, что ему известно обо мне, ответил, будто я пользуюсь хорошей репутацией.

– За интеллектуальный склад ума?

– За то, что, будучи инструктором, я показываю молодежи вещи такими, какие они на самом деле есть. – Бейкер повел плечом. – Нолан был смышленым парнем, но тогда я еще не мог знать, как он поведет себя на улице. В конце концов решил взять его к себе, посмотреть. Среди других он и вправду был лучшим.

– Слабый набор?

– Обычный. Полицейская академия – не Гарвард. Специфика обстановки влияет на людей... по-разному. Нолану все давалось легко. И телосложение помогало – на улице его старались обходить стороной. Сам он никогда не пытался угрожать кому-либо или запугивать. Все как по учебнику.

– О политике он говорил?

– Нет. А что?

– Пытаюсь воссоздать полную картину.

– Ну, если вступить в область догадок, то его взгляды я определил бы как консервативные, но это в первую очередь потому, что пламенных либералов во всем Управлении не нашлось бы больше парочки. Консервативные – да, однако флагом ку-клукс-клановским он не размахивал.

Мой вопрос относился скорее к политике, чем к расизму, да Бог с ним.

– То есть Нолан умел находить общий язык с людьми на улице?

– Не хуже других.

– Общался ли он с коллегами?

– Несколько раз мы вместе с ним ужинали. По-моему, это все. Он предпочитал собственное общество.

– Вы бы согласились с утверждением, что Нолан самоотстранялся от своих товарищей?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Он довольствовался той жизнью, которую вел.

– Не говорил ли вам Нолан, почему он решил стать полицейским?

– Я сам спросил его об этом. – Бейкер вновь надел очки. – Он ответил, что не собирается нести всякую чушь о стремлении помочь людям, о Новых Центурионах, сказал, что ему просто интересно. Хороший, искренний ответ, он мне понравился, и больше мы к этому не возвращались. В общем, Нолан старался держать язык за зубами. Целиком отдавал себя делу. У меня довольно агрессивный стиль работы – аресты, как можно больше арестов. Поэтому мы в основном занимались выслеживанием и погонями. Но никакой детективщины и жестокостей. Я действовал исключительно в рамках законности, и так же поступал Нолан.

Он отвел взгляд в сторону. Кончики лежавших на столе пальцев заметно побелели. Это тема разговора так его задела?

– Другими словами, острых моментов между вами в работе не было?

– Нет.

– Употребление алкоголя, наркотиков?

– Он всегда вел очень здоровый образ жизни. Вегетарианец, перед дежурством занимался бегом, а после него шел в гимнастический зал.

• Предыдущая
• 31/97
• Следующая