Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Хеннен Бернхард - Страница 20

Человеколис почесал за ухом.

— Узнать, какие духи больше всего любит моя королева?

— А ты это знаешь?

Вопрос, казалось, выбил человеколиса из колеи. Он привстал. Потом снова издал лающий смешок.

— Сейчас у тебя почти получилось. Но я не скажу, насколько я приближен к королеве. Думаешь, она послала бы шпионить существо, близко знакомое с ее парфюмерией, а может, и другими тайнами?

— Мои лазутчики — люди, которым я доверяю!

Человеколис заморгал.

— Это меня несколько успокаивает. В таком случае Альвенмарку нечего опасаться рыцарей Древа Крови. Особенно хорошим лазутчикам доверять нельзя! Корни этого лежат в сути их таланта. Они суют нос во все тайны. Как раз это и делает их хорошими лазутчиками.

— Как ты думаешь, на что я пойду, чтобы вырвать у тебя твои тайны?

Человеколис зевнул.

— Обычно вам, людям, ничего, кроме пыток, в голову не приходит.

— Обычно это помогает.

— Спроси-ка Жаболицего, помогла ли порка.

— Так ты, значит, крепкий орешек.

Лутин был ниже трехлетнего ребенка. Леон не мог себе представить, что человеколис продержится достаточно долго, если всерьез попытаться допросить его под пытками. Но примарх понимал также, что гораздо больше можно узнать, если найти другой способ заставить этого выродка говорить.

— Ты имеешь в виду, что я не похож на крепкий орешек? А кто ты, собственно говоря? Священник? На хорошего воина ты вообще-то не похож.

— Почему?

— Потому что у тебя, по всей видимости, трудности с уклонением от ударов меча, если приглядеться к твоему лицу повнимательнее.

Леон ощупал сеть шрамов вокруг глаза.

— Это был всего лишь неудачный день. Обычно я еще и плохой палач. Со мной или говорят, или не говорят. С молчунами мне делать нечего. Ты признался, что являешься лазутчиком. За это я тебя казню. И обещаю, что это произойдет особенно неприятным способом. Через три дня все будет кончено. Если ты передумаешь и заговоришь, я тебя пощажу. Пытать не буду. Можешь подумать о том, кто ты есть на самом деле. Человек чести, который унесет с собой тайну в могилу, или тот, кто ценит свою жизнь выше верности. Мне очень интересно, к какому выводу ты придешь.

Леон закрыл двери. Когда осталась только узкая щель, он остановился.

— Ты должен знать кое-что еще. Твой приятель, тролль, он уже очень давно в этой камере. Он сошел с ума. Постоянно просит свежего мяса. Что касается его ноги, то это не мы. Это он сделал сам. Никто не может сказать, не сделает ли он это еще раз. Так что не чувствуй себя на пороге в безопасности. Ты поступишь умно, если не станешь спать.

— Это же ложь.

— Спроси его, когда он снова очнется, откусил ли он себе ногу, чтобы схватить человека, который принес ему в камеру еду. И внимательно посмотри на его руки. Если он окажется рядом, можешь кричать, сколько хочешь, — мои рыцари не успеют прийти на помощь. Так что не спускай с него глаз. Кричи, как только он примется за свою ногу. И, главное, не засыпай!

Леон запер двери. Теперь посмотрим, такой ли крепкий орешек этот человеколис.

Люк смотрел в темноту. Он сидел на корточках у стены, обхватив руками колени, и прислушивался. Скоро снова упадет капля. Это было единственное развлечение в этой камере. Через долгие промежутки времени капли воды падали со сводчатого потолка в неглубокую лужу недалеко от двери. Между двумя каплями он успевал досчитать до ста тридцати семи. Со временем он научился определять и без счета, когда упадет следующая капля. Скоро упадет… Сейчас! Да.

Люк тяжело вздохнул. Он не знал, сколько времени сидит здесь. Ни один луч света не проникал в темницу. Холод пробрал до самых костей. То и дело стучали зубы. Здесь не было ничего, даже одеяла, даже соломенного ложа, только влажные камни.

Он мельком видел Леона, но примарх не захотел с ним разговаривать. Его проверят, это все, что знал Люк. И речь идет о жизни и смерти. Он понятия не имел, когда и где произойдет испытание. Не знал, каким оно будет. Они хотят раздавить его. Нет, не они… Леон! С тех пор как примарх нашел у него тот проклятый светящийся камень, он преисполнился холодной ярости. Он уже решил, что Люк — подкидыш. А у примарха опыта было больше всех. Есть ли надежда? Леон не был похож на человека, который ошибается. Жизнь его была полна уверенности. А жизнь Люка была сплошным сомнением.

Мальчик выпрямился. Потом принялся тереть руки, чтобы они хоть немного потеплели. Интересно, сколько времени он здесь? Еду ему приносили дважды. Значит, уже два дня? Казалось, что времени прошло гораздо больше.

Один раз Люк слышал ужасный крик. Жалобные стоны, становившиеся все громче и громче, пока не перешли в отчаянный вопль ярости. Мальчик был совершенно уверен в том, что такие звуки ни одно человеческое горло издать не в состоянии. Они очень сильно испугали его. Может быть, это тот тролль, с которым они встречались в прошлом году. Гисхильда совершенно не испугалась чудовища! Поначалу его это смутило. Теперь он гордился ею. Что получится из его Львов? К горлу подступил большущий комок. Как бы ему хотелось увидеть это. Теперь они будут сражаться на Бугурте лучше. Это точно!

Время, проведенное на галеасе, укрепило их, сделало ловчее и решительнее. Они заплатили за это ужасную цену. Теперь их осталось всего тринадцать и первый обрел вечный покой в их башне. Его наверняка уже похоронили. А будет ли могила у него? Или рыцари сделают вид, будто его никогда и не было? Может быть, Леон просто сожжет его мертвое тело или выбросит в море? Все воспоминания о Люке де Ланцаке будут навсегда стерты, потому что подкидыши не заслуживают того, чтобы о них помнили…

Мои товарищи не забудут меня, подумал Люк. Ночью, перед тем как «Ловец ветров» прибыл в Марчиллу, они тайно собрались в зарядной камере. Они знали, какой позор ждет их, когда они вернутся в Валлонкур. Все послушники после первого года обучения получали герб. На этом гербе отражалась их история. Поскольку после одного года мало о чем можно было говорить, щит будет белым, на левой стороне его будет нарисован красный дуб без листьев, а со стороны меча — символ звена, к которому они принадлежат. У них там будет красоваться алый лев. У Драконов на гербе будет черная цепь, которая будет разделять дракона и дуб. Цепь была знаком отличия, свидетельствовавшая о том, что они были лучшей командой на Бугурте. А у них, Львов 47-го набора, щит будет делить надвое черное весло. Позорное клеймо, сообщавшее каждому члену Нового Рыцарства, что они были на галеасе, потому что не заработали на Бугурте ни единой победы. Казалось, что победу в последней игре отнять у них нельзя, но перед отплытием «Ловца ветров» Леон провозгласил ее бесчестной и велел вычеркнуть игру из списка отчетов.

Люк горько усмехнулся. Примарх побил его его же собственным оружием. Леон долго изучал правила Бугурта, пока не нашел способа…

Но в ту ночь в зарядной камере все Львы 47-го набора поклялись, что будут расценивать черное весло на гербе, который будет с ними до конца их дней, как знак отличия.

Если я не выдержу испытания, то их останется только двенадцать, подумал Люк. Им придется начинать все игры без резерва. Никогда им не выиграть у такого звена, как Драконы. Никогда рядом с веслом не появится цепь!

Люк в отчаянии прислушался к себе. Он знал, что судьба давным-давно решила, чем окончится испытание. Он ничего не может с этим поделать. Все было предрешено. И ничего не изменить.

Он заметил, как наблюдали за ним Альварез и Друстан, когда он заботился о раненых. Может, он был слишком хорош? Может быть, было бы разумнее меньше помогать раненым? Нет… Это было бы во сто крат хуже, это был бы позор! Неважно, как он появился на свет, неважно, какая кровь течет в его жилах, он — рыцарь. А рыцарь всегда должен делать все как можно лучше. С происхождением ничего не поделаешь, думал Люк, но то, что он всегда старался вести себя так, как подобает рыцарю, этого никто не оспорит… Мальчик печально улыбнулся. Нет, он не всегда вел себя как рыцарь. Свою единственную победу на Бугурте они украли, словно разбойники с большой дороги, но этого он не стыдился. Это позорное пятно он носил бы на своем гербе с гордостью.