Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2 - Фортунская Светлана - Страница 26

— Однако уж полудень близится, снедать пора! — спохватился Домовушка. «Снедать» — это у него не из украинского, это от слова «снедь». — А в лавку продовольственную так и не собравшись… Слётаешь, Песик?

Пёсик, успевший уже задремать — ему-то, как всякому нормальному подростку, разговоры о родственниках и кто кому кум ну никак не интересны! — поднял голову с лап и зевнул.

— А может того? Без хлеба пообедаем? Каша же есть!

Нет, он не гурман — ему все равно, чем набивать брюхо. Ну, или почти все равно.

— А молочко, молочко для дитяти-то? Ну, не ленись, Песик! А ты, Лёня, черкни-ка писульку: хлебушка нам надо, молочка, да сметанки; я из утрешней кашки оладушков напеку, пшенных…

Ратибор скривился. Видно, пшено ему тоже было не по душе — наш человек!

— А может, нас Ратибор самобраными разносолами побалует? Любопытно же, что там за такая нерусская еда? — мурлыкнул я.

— Так это же не скатерть самобраная, которая все, чего душа ни пожелает, представит! Это салфет, и хлеба этот салфет не даст, не проси! И ни молочка, ни сметанки! У него наличность скудная, три продукта да два напитка.

Так что пришлось Псу отложить свою лень в сторонку.

Крыс тоже отправился на прогулку, размяться, обещал, правда, вернуться к обеду; Лёня, скормив Егорушке остаток молочной смеси, пошла укладывать его в Бабушкину комнату, прихватив с собою Чайника.

Жаб, надувшись (он обиделся, что его никто не бросается немедленно расколдовывать) удалился на подоконник, влез в свою миску и демонстративно укрылся полотенцем. Петух уснул на жердочке, сунув под крыло голову.

— Пожалуй, — сказал Ворон, — нам нужно перейти в кабинет, для обсуждения некоторых специальных вопросов. Кот!

Я нехотя поднялся со своей подушечки. Короткий отдых был окончен, мне опять предстояло приняться за работу…

Кто-то — не помню кто — говорил, что разница между любителем и профессионалом заключается в том, что любитель с удовольствием выполняет бесплатно ту работу, которую профессионал делает с отвращением за деньги.

Мне за магию, конечно, денег не платили — какие могут быть расчеты в кругу семьи!

Но, став почти профессиональным магом, я вдруг обнаружил, что заниматься магией мне нравится все меньше и меньше. Чуть ли не с тоскою я вспоминал те не столь уж далекие времена, когда был просто Котом, совершал регулярный моцион с набегами на чужие кухни в целях экспроприации мяса и мясопродуктов (включая курятину и печень говяжью и свиную), ухаживал за кошками, дрался с котами…

Эх, вот это была жизнь!!!..

Не то, что теперь — почти ежедневно окровавленное темечко (очень уж Ворона клюв твердый!), бессонные ночи, наполненные зубрежкой, скучные лекции, чтение литературы (сплошь фантастика и сказки), и не для удовольствия, а с исследовательскими целями.

Профессионализм существенно снижает степень свободы.

Как-нибудь на досуге нужно будет заняться этим вопросом. Вывести формулу и подсчитать оптимальный уровень профессионализма…

— Кот! — заорал мне в ухо Ворон. И уже, вредная птица, к моей макушке прицеливается — ну, мне не привыкать, увернулся. — Довольно мечтать! Соберись — и за дело!

Оказывается, я так и застыл подле своей подушечки.

— Я не мечтаю, я размышляю! — огрызнулся я, демонстративно взял подушку в зубы и потащил ее в кабинет. Хватит с меня аскетизма!

Домовушка, сгрудив немытую посуду в мойку, увязался за нами.

Чем Ворон, конечно, был очень недоволен.

— Мы будем обсуждать серьезные вопросы, связанные с теорией и практикой магии! — заявил он. — Ты, конечно, существо магическое, но не более того, магически ты безграмотен! И не только магически…

— Ты, твое преминистерство премудрейшее, не ершись, а запрежде помысли — отроку надобно по-перву все, как есть, то бишь, как оно было-случилось, рассказать, обсказать, чтоб он каких глупостей не вытворил. Опять же, молодец в заблуждениях находится, а это уж и вовсе негожее дело — об Бабушке об нашей как об злодейке какой мнить!

Ворон хмыкнул, покрутил головой, прикрыл один глаз — и согласился.

— Ну, ладно. Только рассказывать буду я, ты вечно на сказочный лад сбиваешься!

— Давай уж совокупно, совместно то есть. Потому как я, может быть, на сказочный лад, да ясную и понятную речь держу, а ты по наукам молвишь — а темному, неученому и не внять!

Ворон немножко поспорил — но вяло так, для вида — и согласился.

Мы разместились: Ратибор на стуле, Ворон и Домовушка — на столе, а я разложил свою подушку на стопках книг, которые мы вчера ночью сняли с полок в поисках нужной информации. Ворон зыркнул на меня круглым желтым глазом, но промолчал. Однако я бы все-таки не стал говорить, что у Ворона наблюдался преддепрессивный синдром, по моему мнению, он просто был чрезмерно сосредоточен на проблеме. И, кажется, согласился со всеми нами, что Ратибор — действительно брат Лады. Документов у парня он, во всяком случае, больше не требовал.

Итак, Домовушка и Ворон, иногда по очереди, иногда поправляя и перебивая друг друга, посвятили Ратибора в нашу, Здешнюю, версию, Тамошних событий уже почти вековой давности.

И про Домовушку рассказали — как он жил, забытый и заброшенный, в лесной избушке, и как бабушка его спасла и выходила.

— Так что никакая я не нечисть, а очень даже и ЧИСТЬ! — гордо закончил свой рассказ Домовушка. — Я домашний дух стерегу, сберегаю. И Бабушка наша уж никак не Баба Яга, и к темным силам никакого касания ни в какие времена не имела, и с дедушкой Морозом в дружбе. А уж ты, касатик, верно, ведаешь, что дедушка Мороз ни с силой темною, ни с тварью злобною водиться-кумиться не будет!

Ратибор порозовел (смутился, должно быть), и принялся оправдываться:

— Да имя у нее просто такое, по прабабке даденное! А на тебя я когда впервой глянул — уж прости, испужался! Лохмат, волосат, в рубище…

Домовушка чуть не задохнулся от возмущения:

— Это ты мой телогрей рубищем обзываешь? Да он почти что обнова! Мне его дедушка Мороз на Новый одна тыща пятьдесят пятый год справил!..

М-да… И заплатан на пузе не в цвет — левая заплата из ярко-синего сатина, а правая из желтого ситца в красный горошек. Домовушка долго в мешке с лоскутками рылся, чтобы для заплат поярче кусочки подобрать, и со мною советовался, и, помнится, с Карасем.

— И хлеб вы не печете, в лавке приобретаете, — продолжал бубнить Ратибор, пряча глаза. — А известно ведь, что нечистые и темные силы, хоть хлеб и потребляют, а выпекать его не могут — не поднимается, клеклый выходит у них хлебушко…

Домовушка сокрушенно вздохнул:

— Пекли мы прежде, до недавних времен пекли, а после перестали. Да на этом гасу у самой что ни на есть Василисы Премудрой лепешка получится, а не каравай! Ни духу в том хлебушке, ни пухлости!

— Э, не ври! — возмутился я. Доводилось мне едать хлеб Домовушкиной выпечки — серый, душистый, пушистый. — Прекрасный у тебя хлеб получался, в жизни такого другого не пробовал!

Домовушка махнул лапкой:

— Молод потому что! Настоящий хлебушек нужно с душою, с любовью, да в русской печи пекти! Говаривал я Бабушке, прашивал: построй мне печь, и жить мне будет где, мы же, домовые, запечные; и хлебушек будет, и щи, и каша настоящие, про блины и не загадывай… Это сейчас я наловчился, руку набил, а по-перву уж и намучился! Прежде же и гасу такого, трубного не было, жидкий был, его еще карасином именовали. Дохлятиной вонял, али еще чем. И заливали его в машину примусную. Или в такой… Кара-гас, пузатый такой…

— Нет, это ни в какие рамки не лезет! — возмутился Ворон, как бывало в старые добрые времена, когда Лада еще не впала в спячку. — Когда ты уже хоть чему-нибудь научишься, серость? Газ! Газ-з-з! Природный газ, который добывают из-под земли! Обрабатывают и подают по трубам! Состоит в основном из метана, чтоб тебе было понятнее — из болотного газа! А керосин — это продукт переработки нефти!

Ратибор слушал Ворона, полуоткрыв рот. Глаза его сияли, он даже губами шевелил, должно быть, повторял про себя незнакомые слова.