Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2 - Фортунская Светлана - Страница 22

— Девочка эта должна еще и магическими способностями обладать! — огрызнулся Ворон. — Да еще и некоторыми личностными характеристиками! И не перебивай меня — твои реплики отвлекают мои мысли от предмета рассуждений!.. Так вот, с Леонидией и Ратибором ясно. Случай же со свекровью Леонидии — еще яснее. Женщина, должно быть, обладала несговорчивым и вздорным характером, любила говорить и делать гадости, и, должно быть, ее часто именовали коброй, змеюкой и другими прозвищами серпентологического характера…

— А не ругаться если? — довольно кротко спросил Жаб. — Что это такое — сер… сепр-р…

— То есть связанными с миром змей — понятно? — пояснил Ворон.

— Я попрошу повежливее о моей матери! — раскипятился Чайник, подпрыгнув у Лёни на коленях. — Лёня, ты почему позволяешь…

— Ой, да ладно! — отозвалась Лёня. — В змею она превратилась — значит, и в самом деле в душе змея.

— Не обязательно в душе, — сухо проговорил Ворон. — Достаточно и подсознания. Даже не ее собственного, а к примеру, твоего.

Чайник снова забулькал, но теперь уже так возмущенно, что слов было не разобрать. И, кажется, нагрелся: Лёня сдвинула его с колен на лавку и подула на покрасневшие пальцы.

— Ой, — забеспокоился Домовушка, — а змия-то громыхающего я и вовсе не покормил! Не кашу же ему, бедолашному, в бочку совать! Что они, змии эти, потребляют, а, Воронок? И как его — в бочке, я чай, несподручно ему кушать, а выпустить — стремно…

— Этот вопрос мы решим после, — сказал Ворон. — На самом деле даже если она месяц поголодает — ничего не случится. Змеи могут обходиться без еды достаточно долгое время, даже и год. Впадет в спячку, и все тут…

— Э, Ворон, а я? — кое-как сообразивший, что к чему, встрепенулся Жаб. — Я ж — зуб даю! — не хотел быть птицей, а такой смехотворной тварью — тем более. И какому дебилу придет в голову, чтобы его в клеточку расчертили?

— Идиоту, вообразившему себя тетрадкой в клеточку, — хихикнул Крыс.

— Э, ты на что намекаешь, крысиная морда? Я никакой не идиот, я нормальный! Я теперь уже даже и непьющий — уже и вкус забыл, какая она, беленькая… — в голосе Жаба прозвучала тоска. Со слезой.

— Ты, Жаб, вообще побочный продукт — тебя там не должно было быть, и целенаправленно на тебя никто не воздействовал, — сказал Ворон. — На тебя заклинание просто срикошетило, понял?

— Понять-то понял, но откуда перья взялись? — не сдавался Жаб. — И хвост! И в клеточку!

— Хвост у тебя не в клеточку, не выдумывай, — мяукнул я.

— Перья взялись из твоего подсознания! — заорал вконец разъяренный Ворон. — И хвост, и клеточка тоже! Потому что ты вечно завидуешь теплокровным! И вечно ноешь!

— Да нету у меня никакого подсознания! — заорал в свою очередь Жаб. — Я сознательный!

Тут Ворон меня удивил в очередной раз. Он издал серию звуков, отдаленно напоминавших кваканье. Хотя больше было похоже, что Ворон давится рвотой. Но, наверное, это было какое-то ругательство на жабьем языке, потому что Жаб заткнулся и обиделся. А когда Жаб обижается, он краснеет и раздувается. И теперь Жаб разбух так, что вывалился из миски и взмыл к потолку. Такое с ним случалось и прежде, но тогда Жаб был просто Жабом — висит себе под потолком эдакий воздушный шарик, только что рот у него до ушей… Правда, ушей у Жаба нету.

Но теперь — теперь под потолком плавало нечто монстроподобное: перья на Жабе встали торчком, как иглы у встревоженного ежа, хвост тоже раздулся и напоминал зеленую сардельку, пунцовая морда в обрамлении перьев выглядела жутко и зловеще, а беззубая пасть раззявилась в безмолвном вопле. Украшение на Хэллоуин, да и только!

Да, ночью такое приснится — обмочишься. Тут не только младенца Егорушку — тут всех нас, взрослых, родимчик похватает.

Но товарищ капитан Паук сказал своим тихим и проникновенным голосом: «Хватит!», — и Жаб сдулся и шлепнулся обратно на подоконник. И тихенько убрался в свою миску, и накрылся полотенцем.

Паук участия в дискуссии не принимал, но слушал, как всегда, внимательно. И теперь он спросил:

— Ну, хорошо, Ворон, вы понятно и доходчиво нам объяснили причины изменения формы у всех, кроме Чайника. Вряд ли в его подсознании…

— Это потому что он всегда говорил: «Я в этом деле чайник!», — перебила Паука Лёня. — Я его прошу починить кран в кухне, а он мне: «Я в сантехнике полный чайник!» Или там котлеты перевернуть на сковородке, или пуговицу пришить…

— Пуговицы пришивать — женское занятие, не мужское! — булькнул Чайник.

— А если мне некогда? — проворчала Лёня, но ласково похлопала Чайника по круглому боку.

— Да, но странная какая-то ассоциация — почему именно Чайник? — удивленно пробормотал Ворон.

— Ничего не странная, — возразил я. — Это компьютерный сленг. Так называются пользователи, которые в компьютерах — ни уха, ни рыла. Ты что, компьютерщик?

— Ага, — пробулькал Чайник. — Программер.

— А я на системщика учился, на железятника…

Чайник приветливо присвистнул и звякнул крышкой.

Я ему кивнул. Тоже приветливо. Надо было бы пожать друг другу руки, но если я еще могу для пожатия протянуть вместо руки лапу, то Чайнику протягивать нечего — не носик же!..

— Однако, — перебил наш обмен приветствиями Паук, — что там с Ратибором? Скоро ему просыпаться, Ворон?

— Ой, — всполошился Ворон, — он уже четыре минуты, как не спит!..

И мы затихли.

И прислушались.

И услышали…

И услышали, как кто-то громко зевал, кто-то ворочался в постели — конечно же, Ратибор!

— Может, мне в таракана пока что перекинуться? — тревожным шепотом спросил Домовушка. — А то чтоб не случилось чего… Чего не поправишь.

— Перекинься, перекинься, — согласился Ворон, тоже шепотом. — На всякий случай. И кого-нибудь надо послать на разведку. Волонтеры будут?

— Эй, Рыб, а кто такие волонтеры? — спросил Жаб своего соседа по подоконнику.

— Добровольцы, — пояснил Рыб. И добавил задумчиво:

— Я бы вызвался, но, как вы понимаете, для меня перемещение по квартире затруднительно…

— А мне нельзя! — радостно квакнул Жаб. — Этот Боря меня как увидит, так сразу в штаны наделает. От ужаса. А Домовушке потом стирать…

— Я могу на тебя заклинание невидимости наложить. Временное, — предложил я.

— Так я тебе и дамся! Нет уж, хватит, накуражился надо мной! — квакнул Жаб презрительно. — И вообще — сам мог бы пойти! Ты же маг — вот и действуй! Магия против магии!

— Мы ни в коей мере не можем рисковать Котом, — заступился за меня Ворон. — Он — наша последняя надежда, потому что он — единственный маг. То есть единственный, кто в состоянии справиться с другим магом.

Лёня, вздохнув, поставила Чайника на стол, поцеловав спящего Егорушку в лобик, положила младенца на лавку, встала и сказала:

— Я так понимаю, кроме меня…

— Я! — гавкнул и, пожалуй, излишне громко, Пес. — Я иду. А что разведывать-то?

— Все! — каркнул выведенный из терпения Ворон. — Спит, или не спит, где спит, а…

— С кем спит, — подсказал пошляк-Жаб.

— …а если не спит, — еще громче заорал Ворон, игнорируя выступление Жаба, — то чем занимается! Понятно?

Ну почему, скажите, почему из-за каждого пустяка у нас начинается такой базар? И даже элементарное чувство самосохранения не заставляет соблюдать тишину и хотя бы видимость единства!

Нет, конечно, когда уж очень прижмет, и дело, в буквальном смысле этого слова, идет о жизни и смерти (или когда нам так кажется), мы сплачиваемся. Мы не ссоримся, не ругаемся и делаем каждый свое дело, иногда даже жертвуем собой ради выживания остальных. Смертельных случаев («летательных», по выражению Домовушки) покуда не было, хотя очень даже могли бы быть!

Но когда опасность не так уж серьезна — донна Роза! Что за склоки и скандалы разгораются между нами! Прямо как в парламенте! И чем согласованнее мы действовали вчера — тем больше ругаемся сегодня!