Что я сделала ради любви - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 62

• Предыдущая
• 62/88
• Следующая

– Прости. Я думал…

– Ты болен? Что тут творится?

Пол подплыл к лестнице.

– Я не болен. Поговорим позже.

С этими словами он схватил полотенце и поспешил к дому. Джорджи смотрела ему вслед, пытаясь понять, что же тут произошло.

Одевшись, Джорджи отправилась в свой кабинет. Эрон, как всегда в наушниках, сидел за компьютером и барабанил по клавиатуре. Заметив Джорджи, он попытался снять наушники, но та знаком велела оставить все как есть.

Отцовские вещи исчезли. Прекрасно. Это означает, что она может спокойно праздновать труса, отправив отцу по электронной почте сообщение о том, что отказалась от встречи, вместо того чтобы отважиться на разговор лицом к лицу.

Она просмотрела список гостей, приглашенных на свадебную вечеринку, и увидела, что почти все согласились приехать. Что ж, неудивительно. Тут же лежала стопка приглашений на благотворительные мероприятия, показы мод и презентацию новой линии ухода за волосами. Но она не хотела ничего читать. Не терпелось просмотреть пленку со снятым ею фильмом о Чаз.

Эрон помог ей установить новое монтажное оборудование в дальнем углу комнаты. Джорджи вставила пленку и быстро сосредоточилась на том, что видела. Как бы ни занимала ее история Чаз, она была также заинтригована рассказом уборщицы Соледад. И было еще столько людей, с которыми ей хотелось поговорить! Официантки и продавщицы. Женщины-контролеры на платной автостоянке и сиделки в домах престарелых. Она хотела заснять истории обычных женщин, выполнявших обычную работу в мировой столице гламура. Подняв глаза от монитора, Джорджи обнаружила, что Эрон уже ушел. Лора, должно быть, успела отменить встречу. Но на всякий случай Джорджи решила подождать до утра, чтобы позвонить Ричу Гринбергу и извиниться.

Чуть позже Джорджи спустилась вниз и была неприятно удивлена, увидев отца, выходящего из кинозала.

– Наконец-то посмотрел старый фильм Альмодовара, – объяснил он.

– Я думала, ты уехал.

– Моя уборщица обнаружила плесневой грибок в городском доме. Я позвонил, чтобы помещения обработали, но придется все это время пожить в другом месте. Надеюсь, ты не возражаешь, если я ненадолго останусь здесь?

Джорджи возражала, особенно сейчас, когда нужно было честно признаться в том, что она отменила встречу.

– Разумеется, нет.

На пороге кухни показался Брэм:

– Живите сколько хотите, папа, – протянул он. – Вы здесь всегда желанный гость.

– Да, как язва египетская, – парировал отец.

– Ну что вы! Вовсе нет… пока соблюдаете правила.

– И что это означает?

Брэм, очевидно, наслаждался каждой минутой разговора, но если весь мир – в его руках, почему бы и нет?

– Прежде всего оставьте Джорджи в покое. Теперь она моя головная боль. Не ваша.

– Эй! – предостерегающе воскликнула Джорджи, подбоченившись.

– Второе… собственно говоря, оно почти не отличается от первого. Не стоит так давить на дочь. А также мне интересно услышать ваши мысли по поводу «Дома на дереве».

Пол помрачнел как туча:

– Неужели тебе никогда не надоедает собственное ехидство?

Джорджи, взглянув на Брэма, покачала головой:

– Не думаю, что он ехидничает, папа. Ему действительно интересно узнать твое мнение. И поверь, я удивлена не меньше тебя.

Ее фиктивный муж надменно усмехнулся.

– Если Пол – настоящий чирей на заднице, которому просто необходимо тобой командовать и который вечно тебя достает, это еще не значит, что он глуп. Сегодня он потрясающе читал роль отца, и мне хотелось бы услышать, что он думает о сценарии.

Пол, который никогда не лез в карман за словом, сейчас не знал, что ответить. Наконец он сунул руку в карман и изрек:

– Согласен.

Сначала беседа за ужином то и дело буксовала, но до драки дело не дошло, и вскоре они устроили настоящую мозговую атаку, чтобы решить проблему правдоподобия первой сцены Элен и Дэнни. Позже Пол яростно спорил, утверждая, что характер Кена должен быть более сложным и новые грани личности отца-садиста только сделают его еще более зловещим. Джорджи согласилась с Полом. Брэм внимательно слушал.

Постепенно она начала понимать, что оригинальный сценарий не был таким безупречным, как убеждал Брэм. Именно он придал сценарию законченность, убирая мелкие шероховатости, а иногда добавляя новые сцены, хотя при этом строго придерживался первоначального сюжета.

Брэм допил кофе и поднялся:

– Вы подсказали мне немало прекрасных идей. Нужно сделать кое-какие заметки.

А Джорджи давно было пора выполнить неприятную обязанность и откровенно поговорить с отцом, поэтому она с сожалением проводила Брэма взглядом.

Между отцом и дочерью воцарилось вполне предсказуемое неловкое молчание.

Еще одно воспоминание вдруг посетило Джорджи. Ей было только четыре, когда умерла мать, так что она почти ничего не помнила, если не считать того, что до ее смерти их убогая квартирка, казалось, была вечно наполнена смехом, солнцем и тем, что мать называла халявными растениями. Она отрезала верхушку батата или ананаса и сажала в горшок с землей или подвешивала косточку от авокадо над стаканом воды. Отец редко упоминал о жене, но описывал ее как добродушную и ветреную особу. На семейных фото они выглядели счастливыми. Джорджи сжала салфетку.

– Пап, насчет завтрашнего дня…

– Я знаю, тебе не слишком нравится эта роль, но не позволяй Гринбергу это увидеть. Опиши все детали, которые собираешься привнести в характер своего персонажа. Сделай так, чтобы он сам предложил тебе эту роль. Обещаю, она поднимет твою карьеру на новый уровень.

– Но мне не нужна эта роль.

Она увидела, как раздражен отец, и приготовилась к жесткой нотации с жалобами на ее упрямство, отсутствие дальновидности, наивность и неблагодарность. Но произошло неожиданное. Отец вдруг спросил:

– Почему бы нам не сыграть в карты?

– В карты?

– Ну да…

– Ты же ненавидишь карты. Пап, что с тобой?!

– Ничего. Со мной все в порядке. Мне всего лишь захотелось сыграть в карты, что тут такого? Не все же время заниматься делами.

Однако Джорджи ни на секунду не поверила отцу. Лора, должно быть, проболталась о том, что она отменила встречу, и, вместо того чтобы прямо расспросить обо всем, отец решил изменить стратегию. И сознание того, что он считает, будто сможет манипулировать ею, убивало Джорджи. Он поманил ее именно тем, о чем она мечтала всю жизнь. Размахивает отцовской любовью, как морковкой перед носом осла, чтобы ни в коем случае не выпустить из рук власть над ней.

Боль постепенно сменялась гневом. Пора дать ему понять, что больше она не позволит управлять своей жизнью в тщетной надежде, что отец соизволит бросить ей крошки искренней привязанности. Прошлый месяц сделал ее другим человеком. Она натворила ошибок. Но это ее ошибки и никого другого не касаются.

– Ты не уговоришь меня на эту встречу, – решительно бросила она, не обращая внимания на бешеный стук сердца. – Я ее отменила.

Неужели у нее хватит смелости стоять на своем, или она снова позорно капитулирует?

– Ты о чем?

В горле Джорджи застрял комок, однако она быстро заговорила, с трудом выталкивая слова:

– Даже если Гринберг предложит мне роль, где мое имя будет написано перед названием фильма, я не соглашусь. Отныне я снимаюсь только в тех фильмах, которые интересны мне, а если тебе не нравится, что же… очень жаль. – Она громко сглотнула. – Не хочу обижать тебя, но так больше продолжаться не может. Вы с Лорой постоянно принимаете решения за моей спиной, а это недопустимо.

– Джорджи, это безумие.

– Я благодарна за все, что ты для меня сделал. И знаю, что ты желаешь мне добра и хочешь для меня блестящей карьеры. Но то, что хорошо для моей карьеры, не всегда хорошо для меня.

О Господи, только бы не заплакать! Нужно держаться сухо и деловито. Как обычно держится с ней отец.

Джорджи постаралась черпать силы в новообретенной решимости.

• Предыдущая
• 62/88
• Следующая