Скульпторша - Уолтерс Майнет - Страница 12

• Предыдущая
• 12/86
• Следующая

— Ну, да, разумеется.

— Боб, конечно, старался, но тут существуют свои правила. Им пришлось только подписать бумаги. Можно подумать, что все будет по-другому, когда речь пошла о деньгах, но такие, как мы, с правительством тягаться не могут. Что я еще могу добавить? Все они воры.

Роз попыталась что-то собрать по кусочкам из этой бессвязной речи. Уж не говорил ли сейчас старик о завещании мистера Мартина? Значит, наследником является ребенок? Предположительно, сын Эмбер. Притворившись, что ей нужен носовой платок, Роз открыла свой кейс и незаметно включила магнитофон. Теперь с ее стороны этот разговор будет неискренним.

— Вы хотите сказать, — решила журналистка идти напролом, — что деньги получит правительство?

— Разумеется.

Она понимающе кивнула.

— Значит, дело идет не в нашу пользу.

— Так было всегда. Проклятые воры. Они отбирают у вас последний пенни. А для чего? Чтобы прогульщики и бездельники могли спокойно размножаться за наш счет. Мне от этого просто делается дурно. Тут в муниципальном доме живет одна женщина. Так вот, у нее пятеро детей, и все от разных отцов. Что я могу еще добавить? Все они выросли никчемными людьми. Разве такую смену мы ждали в стране? Они даже руками ничего не умеют делать, не говоря о голове. Ну, и какой смысл поощрять такую женщину? Ее, напротив, надо стерилизовать, чтобы подобное не повторялось.

Роз не вмешивалась, боясь, что может невольно зайти в тупик. И, тем более, ей не хотелось спорить со стариком или противоречить ему.

— Я уверена, что вы правы, — тихо поддакнула она.

— Конечно, я прав, и нас ждет полное вымирание. Такова ее доля: умереть с голоду самой и заморить свой выводок. Что я еще могу добавить? В этом мире должны выживать сильнейшие и наиболее приспособленные. Никакой другой вид не будет лелеять своих паршивых овец только для того, чтобы те производили на свет таких же уродцев. От этого становится дурно. А у вас сколько детей?

— Боюсь, что ни одного. — Роз грустно улыбнулась. — Я не замужем.

— Ну вот, видите? — Старик громко прокашлялся. — Что я могу еще добавить? А ведь именно такие, как вы, приличные и достойные люди, как раз и должны заводить детей.

— А сколько детей у вас, мистер…? — Она стала перелистывать свой блокнот, словно пытаясь отыскать в нем его имя.

— Хейз. Мистер Хейз. У меня два сына. Прекрасные мальчики. Сейчас они, конечно, уже взрослые. И всего одна внучка, — печально добавил он. — Это неправильно. Я часто твержу им об их долге перед обществом, но, мне кажется, это все равно, что плевать против ветра — простите за выражение!

Он замолчал, и лицо его приняло сердитое выражение. Было видно, что эта проблема волновала его уже не первый год.

Роз поняла, что ей необходимо перейти к делу самой, иначе одна проблема неизбежно вызовет воспоминания о другой, и это будет продолжаться так же бесконечно, как день сменяет ночь.

— Вы очень чувствительный и восприимчивый человек, мистер Хейз. Но почему вы решили, что если Эмбер откажется от ребенка, это вызовет неприятности?

— Вполне логично предположить, что настанет то время, когда он снова потребуется, это же вполне очевидно. Как только вы что-то выбрасываете, вот тут-то и выясняется, что как раз именно эта вещь вам сейчас позарез нужна. Закон бутерброда. Но, как правило, бывает уже поздно. И эту вещь уже не вернуть. Моя жена очень любила выкидывать всевозможные вещи, например, банки с краской. Или, вот, например, она отделалась от старого ковра, а через два года он вам очень понадобился, чтобы ставить заплаты на другой. То есть, конечно, не вам, а нам. Что я могу еще добавить? Я ценю каждую вещь.

— Итак, вы говорите, что внук вовсе не волновал мистера Мартина до того, как были совершены убийства?

Он схватил кончик носа большим и указательным пальцами.

— Кто его знает? Он ни с кем не делился своими мыслями, этот старина Боб. Ведь это Гвен настояла на том, чтобы мальчика в доме не было. Она не могла его видеть. Впрочем, это понятно, если учитывать возраст Эмбер.

— Сколько же ей тогда было лет? Старик нахмурился.

— Мне почему-то казалось, что мистеру Крю все это хорошо известно.

— Ему — да, но я работаю в другой области, я уже говорила. А спрашиваю вас об этом сейчас просто из чистого любопытства. Ведь у них произошла такая трагедия!

— Это верно. Тринадцать, — печально произнес мистер Хейз. — Ей было всего тринадцать лет. Бедное дитя. Она вообще ничего не знала о жизни. За все должен был ответить какой-то негодяй из школы. — Он мотнул головой в сторону задней части дома. — Она находится там. Общеобразовательная Паркуэй.

— И в эту школу ходили Олив и Эмбер?

— Как бы не так! — Старик заметно повеселел. Гвен бы этого не допустила. Она устроила их в шикарную школу при женском монастыре. Там обучают наукам, но, к сожалению, не жизни.

— Почему же Эмбер не сделала аборт? Или они были строгими католиками? — Перед мысленным взором Роз возникли зародыши, которых смывали в канализацию, как утверждала Олив.

— Никто и не знал, что она беременна. Поначалу все решили, что у нее это возрастное, и она просто сильно поправилась. — Неожиданно он хихикнул. — А когда начались схватки, они подумали, что у нее приступ аппендицита. И сразу отправили девочку в больницу. И вот вам! Она родила чудесного парнишку. Но они свято хранили эту тайну. Никто ни о чем не подозревал, даже монахини.

— Но вы-то знали, — напомнила Роз.

— Моя жена догадалась обо всем сама, — уважительно произнес старик. — Было очевидно, что в семье случилось что-то совсем неприличное и ужасное. И это был, конечно, не аппендицит. В ту ночь с Гвен случилась самая настоящая истерика, вот моя Дженни и восстановила всю картину событий. Но мы, конечно, помалкивали. Не стоило усложнять жизнь такой чудесной девочке. Да и не ее это вина.

Роз быстро подсчитывала в уме цифры. Итак, Эмбер была на два года младше Олив. Значит, если бы она была жива, сейчас бы ей уже исполнилось двадцать шесть.

— Ее сыну уже тринадцать лет, — сказала она, — и он должен унаследовать полмиллиона. Странно, почему мистер Крю не может его отыскать. Должны сохраниться записи об усыновлении.

— Да, я слышал, что они уже нашли следы. — Старик прищелкнул вставными челюстями. — Но, может быть, это только слухи. Брауны и Австралия.

Роз оставила загадочное объяснение без комментариев. У нее будет время поразмыслить над этой фразой, а сейчас не стоило лишний раз показывать свою неосведомленность.

— Расскажите мне об Олив, — попросила она мистера Хейза. — Вы были удивлены, когда узнали, что она натворила?

— Я ее почти не знал. — Он шумно втянул в себя воздух. — Но когда знакомых вам людей забивают до смерти, юная леди, тут не удивляться надо. Просто становится больно до слез. От этого можно даже заболеть. Вот это и произошло с моей Дженни. Она не смогла оправиться после случившегося, и через пару лет умерла.

— Простите, я не знала.

Он кивнул, но было ясно, что старая рана уже успела зажить.

— Я видел Олив достаточно часто, но мы никогда не разговаривали. По-моему, она была очень стеснительная.

— Из-за своей толщины?

Он задумчиво сложил губы трубочкой.

— Возможно. Дженни говорила, что ее часто дразнили, хотя сам я знал толстушек, которым это не только не мешало жить, но они становились душой общества. Я думаю, дело было в ее привычке видеть во всем только плохое. Она почти никогда не смеялась. Да у нее вообще отсутствовало чувство юмора. А такие люди редко с кем-либо дружат.

— А Эмбер?

— Ну, она пользовалась огромной популярностью. — Он мысленно вернулся в прошлое. — Она была очень симпатичная.

— И Олив ей завидовала?

— Завидовала? — Мистер Хейз как будто удивился. — Я об этом как-то не задумывался. Что я могу еще добавить? По-моему, они дружили между собой и обожали друг друга.

Роз не могла не удивиться:

— Тогда почему Олив убила ее? И зачем ей понадобилось расчленять тела? Все это очень странно.

• Предыдущая
• 12/86
• Следующая