Паутина Шарлотты - Уайт Элвин Брукс - Страница 9

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая

— Ферн нельзя, она — ребёнок, чешется, как поросёнок! — пропел Эвери.

Он соскочил и бросил качели сестре, а она зажмурила глаза и прыгнула.

Закружилась голова в падении, потом качели подхватили её и понесли вверх. Открыв глаза, она увидела голубое небо, но уже летела вниз, в дверь хлева.

Так, по очереди, они качались целый час.

Устав качаться, побежали на выгон и нарвали дикой малины. Языки у них стали совсем красные, а Ферн попалась ягода с противным червячком внутри. Эвери нашёл пустую конфетную коробку и положил туда лягушку, которая от утра на качелях, кажется, сильно устала. Дети медленно шли к хлеву: они тоже устали и едва держались на ногах.

— Давай построим домик на дереве! — предложил Эвери. — Я хочу жить на дереве с лягушонком.

— Я пойду проведаю Уилбура, — сказала Ферн.

Они перелезли через забор и медленно пошли к свинарнику. Уилбур услышал их шаги и встал.

Эвери заметил паутину, а, подойдя поближе, разглядел в ней Шарлотту.

— Смотри, какой здоровенный паук! — крикнул он.

— Оставь его! — крикнула Ферн. — Тебе что, лягушки мало?

— Хороший паук — сейчас я его поймаю. — Эвери снял крышку с конфетной коробки и поднял палку с земли. — Сейчас собью этого паука в коробку!

Сердце Уилбура замерло, когда он увидел, что происходит. Шарлотте конец, если мальчишке удастся поймать её.

— Не смей, Эвери! — закричала Ферн.

Эвери задрал ногу на забор свинарника и уже поднял палку, чтобы сбить Шарлотту, но потерял равновесие, покачнулся, перевернулся и шмякнулся на край лоханки Уилбура. Лоханка опрокинулась и упала прямо на гусиное яйцо. Раздался глухой хлопок и разнеслась невообразимая вонь.

Ферн завизжала. Эвери вскочил на ноги, а в воздухе стоял вонючий газ.

Темплтон, который в это время отдыхал дома, шмыгнул в хлев.

— Вот так здравствуйте! — вскрикнул Эвери. — Какая вонища! Бежим отсюда!

Ферн расплакалась. Она зажала нос и побежала домой, а Эвери — за ней.

Шарлотта перевела дух — она ведь была на волосок от гибели.

Возвращаясь в то утро с пастбища овцы, ягнята, гусь и гусыня, и семеро гусят воротили носы от вони, а Уилбур сто раз повторял рассказ о том, как мальчишка хотел поймать Шарлотту, а вонь от яйца отогнала его как раз вовремя. "Вот и вышло, что тухлое яйцо спасло жизнь Шарлотты", — заключил он.

Гусыня гордилась своей ролью во всей этой истории. "Я рада, что это яйцо не проклюнулось", — гоготала она.

Темплтону, конечно, было жаль потери, но и он не удержался от хвастовства.

— Вот видите, как важно сохранять вещи, — говорил он убеждённо. — Никогда ведь не знаешь, что и когда пригодится. Я вот никогда ничего не выбрасываю."

— Ладно, — сказал ягнёнок. — Всё это хорошо кончилось для Шарлотты, а для нас? Вонь ведь страшная. Кому охота жить в хлеву, где воняет тухлым яйцом?

— Ничего, привыкнете, — тешил их Темплтон.

Он присел на задние лапы, разгладил с учёным видом свои усы и тут же смылся, чтобы навестить свалку.

Когда Лэрви появился в обед с ведром еды для Уилбура, он так и встал, не дойдя нескольких шагов до загончика, понюхал воздух и скорчил гримасу.

— Во шибает! Откуда бы? — спросил он сам себя, поставил ведро, поднял палку, которую бросил Эвери и поправил ей лоханку. — Крысы! — сказал он. — Тьфу ты! Как я недопёр, что крыса здесь пристроится. Мразь такая!

Лэрви оттащил лоханку Уилбура и засыпал крысиную нору землей, похоронив яйцо и прочие богатства Темплтона. Уилбур залез прямо в лоханку: у него от голода слюнки текли. Лэрви вылил ведро прямо на Уилбура, пойло потекло мягким кремом вокруг его глаз и ушей. Уилбур заворчал. Он глотал, захлёбываясь, со свистящим шумом, стремясь проглотить всё сразу. Какой восхитительный был обед: снятое молоко, пшеничные отруби, остатки пирожков, полбулочки, фруктовая кожура, два кусочка чёрствого хлеба, имбирное печенье, рыбий хвост, апельсиновая кожура, лапша из супа, остаток какао, чёрствая ватрушка, промасленная бумага из мусорного ведра и ложка малинового повидла.

Уилбур жадно ел, но всё же помнил, что нужно оставить половину лапши и чуточку молока Темплтону, однако подумав, как пригодилась запасливость крысы для спасения жизни Шарлотты, и что Шарлотте предстояло спасти его собственную жизнь, оставил ему всю лапшу.

Когда тухлое яйцо закопали, воздух очистился и снова обрёл свои чудесные запахи. День кончался и наступал вечер. Тени становились длиннее. Прохладный и нежный воздух вливался в двери и окна. Шарлотта сидела рядом с паутиной, задумчиво ела овода и размышляла о будущем.

Посидев так немного, она встрепенулась, опустилась к центру паутины и стала подрезать то одну ниточку, то другую. И пока все спали, она работала и работала так тихо, что даже гусыня ничего не заметила. Глубоко в мягкой постели посапывал Уилбур, а над ним в своём любимом уголочке насвистывали ночную песенку гусята.

Шарлотта вырезала из паутины целый кусок, а потом стала что-то плести в дыре.

И даже когда Темплтон вернулся среди ночи со свалки, она ещё работала.

Следующий день был туманный, и всё на ферме отсырело. Трава стелилась волшебным ковром, а грядка спаржи сверкала, как серебряный лес.

До чего искусна была паутина Шарлотты, где на каждой ниточке сидели десятки бусинок, образуя прелестный и таинственный узор, подобный тонкой вуали! Даже Лэрви, не больно-то падкий до всяких красот, заметил паутину, когда пришёл с завтраком, так чётко она была видна и так резки были её узоры. А глянув другой раз, он разом опустил ведро: там, в самом центре паутины большими печатными буквами были выплетены слова: ПОРОСЁНОК ЧТО НАДО

У Лэрви задрожали коленки. Он протёр глаза и уставился на паутину. "Чур меня, наваждение!", — прошептал он, рухнул на колени и забормотал молитву. Забыв об Уилбуре с его завтраком, он бросился в дом и стал звать Закермана:

— Загляните в свинарник, хозяин!

— Что случилось? — спросил Закерман. — С поросёнком неладно?

— Да не то, сами лучше посмотрите!

Они молча подошли к загончику, и Лэрви показал на паутину.

— Видите что? — спросил он.

Закерман, как околдованный, прочёл: "Поросёнок что надо", и тут их обоих затрясло, а Шарлотта, едва очнувшись от ночных трудов, смотрела и посмеивалась.

Подошёл Уилбур и стал прямо под паутиной.

— Поросёнок что надо, — пробормотал Лэрви.

— Поросёнок что надо, — вторил ему Закерман, и оба не отводили глаз от Уилбура, а потом подняли их на Шарлотту.

— Ты думаешь, паук… — начал и не договорил Закерман, и, шатаясь, пошёл в дом.

— Эдит, вымолвил он там, едва совладав с голосом, — сядь лучше. Нам диво явлено!

Миссис Закерман опустилась на стул, бледная, как мел.

— Эдит, наш поросёнок не такой что-то…

Лицо миссис Закерман вытянулось в недоумении.

— Гомер, — спросила она, — что на тебя нашло?

— Я вправду, Эдит, — наш поросёнок не такой, как все.

— А что в нём особенного? — спросила миссис Закерман, оттаивая от страха.

— А Бог его знает, — ответил Закерман. — Знамение было нам, тайный знак. Ты видела, что там над загончиком большая паутина, а когда Лэрви пошёл кормить его утром, он её заметил, потому что туман. Ты ведь знаешь, что паутина ясно видна в туман, а там прямо посерёдке слова: "Поросёнок что надо". Ну, прямо в паутине выплетены, часть паутины. Своими глазами видел — так и стоит: "Поросёнок что надо". Тут нет ошибки: чудо явлено нам и знамение снизошло на землю, прямо на нашу ферму, потому что у нас такой поросёнок.

— Да, — сказала миссис Закерман, — ты сам с утра, видать, малость не того.

Так, значит, не поросёнок у нас особенный, а паук.

— Нет, что ты, — зашептал Закерман, — у нас поросёнок что надо — так там написано.

— Может быть, — нехотя согласилась миссис Закерман, — только дай я сама посмотрю на паука.

— Паук как паук, серый, — объяснил Закерман.

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая