Начало рыбачьего патруля - Третьяков Юрий Федорович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая

— Чего врешь! — сразу «проснулся» Витька. — Это Женька нарисовал, а на меня свалил.

— Может, и Женька.

— Вот тебе и «может»… Не знаешь, а говоришь… Ладно. Если пойдешь со мной завтра, тогда и скажу. Очень интересное дело. В поход не ходи. Скажи — заболел, голова болит…

— Так это… соврать?

— Ничего не соврать. Потому что, если сегодня захочешь, она и вправду заболит. Немножко… Так всегда бывает. Захоти — и заболит. У меня сколько раз так было… Ну, спи, хватит разговаривать…

Сквозь слюдяное окошечко палатки светило яркое солнце. В щелочку под парусиновой дверью виднелась голубая полоска неба. Солнце уже прогрело парусину.

День будет такой же, как вчера и позавчера, — безоблачный и жаркий.

Поэтому весь лагерь сегодня проснулся рано. И как только пропел горн, все мальчишки и девчонки выскочили из палаток и помчались умываться.

Вокруг умывальников царила веселая толкотня.

Витька с зубной щеткой в одной руке и полотенцем — в другой суетился тут же, смотрел, в чей бы зубной порошок окунуть щетку: свой он пожертвовал для того, чтобы намазаться той ночью, «когда выли». Вид у него был высокомерный и снисходительный.

Зато Колька выглядел растерянно и жалко — такой это был безвольный и непредприимчивый человек.

— Не раздумал? — толкнул его в бок Витька.

— Н-нет… — промямлил Колька. — Только вот голова у меня не разбаливается. Старался, старался…

— Это ничего, — бодро сказал Витька. — Зато вид у тебя прямо как у какого-нибудь тифозного.

Когда Колька разговаривал с Мариной, на него и вправду жалко было смотреть.

— Что же у тебя болит? — спрашивала Марина.

— Голова… — печально говорил Колька, держа руку у лба.

Витька, оказавшийся тут как тут, вмешался:

— Верно. Он всю ночь ворочался и кашлял, как какая-нибудь овца!

Забеспокоилась Марина:

— И кашлял? Надо тебя немедленно к врачу! Колька испуганно взглянул на товарища:

— Нет-нет! Не кашлял я вовсе!

— Верно. Это я спутал. Это я сам кашлял. А он не кашлял, а стонал, потому что за ужином манной каши объелся. Две тарелки съел, я даже удивился. Ну, думаю, примется он теперь хворать!.. Но вы за него не беспокойтесь: он полежит, и все пройдет…

Марина подозрительно посмотрела на Витьку:

— А ты чего здесь стараешься? Опять выдумал что-нибудь?

— Ничего я не выдумал… И всегда вы, Марина, во всем меня подозреваете!.. Как будто я какой-нибудь хулиган. Я за товарищей всегда стараюсь…

— Иди в палатку и ляг! — сказала Марина Кольке. — Через час придет врач, обязательно сходи к нему.

И вот наконец все ушли в поход! Кроме Кольки и Витьки, в лагере остался еще один больной — Сорока. У него от вчерашнего купания заболело горло, и он лежал в палатке.

— Айда за мной! — скомандовал Витька, когда стихли голоса ребят. — Чтоб никто не видел.

Он нырнул в кусты и пополз бесшумно, как пантера. Колька послушно пополз следом.

Кусты были густые и колючие, будто кто нарочно посадил шиповник и переплел его колючей ежевикой, а рядом росла мощная крапива, валялись острые сучки, колючки и камушки, только и дожидавшиеся, как бы побольше воткнуться в руку или в коленку.

Витька полз, раздвигая шиповник, ежевику, и бесстрашно подминал крапиву. Колька пыхтел и шепотом ойкал сзади…

Наконец мальчишки выбрались в лощинку, где тек ручей.

Там Витька сразу кувыркнулся в густую траву, покрытую студеной росой, и начал валяться по траве. Колька сделал то же самое….

Руки и ноги у них были сплошь покрыты красными волдырями.

— Здорово! Ты только глянь — теперь мы как лягушки или какие-нибудь саламандры! — веселился Витька. — Ни у кого, наверно, не было такой пятнистой кожи!

Колька оглядывал себя без особой радости:

— Это похоже, как у меня в детстве была крапивная лихорадка. Теперь понятно, почему она так называется…

— Пойдем! — сказал Витька, вставая. — В путь!

— А куда?

— Пойдем по ручью. Будем смотреть, откуда этот ручей вытекает!

— Только и всего? — удивился Колька. — Э-эх! Знал бы — лучше в поход пошел!

Витька окинул его взглядом, полным презрения:

— В поход? И шел бы! Чего же ты не идешь? Иди! Хоть сейчас! Только ты знаешь, зачем мы идем? Не знаешь, а говоришь! Может быть, мы там обнаружим какие-нибудь полезные ископаемые. У ручьев, где они из-под земли вытекают, бывают пещеры, а в них полно всяких полезных ископаемых. Мы это и по географии проходили: всякие сталактиты, сталагмиты. Понял?

— Понял… — нерешительно сказал Колька. — Только… И долго мы будем путешествовать до этой самой пещеры?

— Как дойдем. Может, день, может, год, а то и всю жизнь…

— Это долго, — сказал Колька, — зима настанет, мы и замерзнем…

— Ерунда! — сказал Витька. — Знаменитый путешественник Амундсен всю жизнь добирался до Северного полюса и добрался только к старости!..

— То Амундсен… А что мы есть будем?

— Продовольствие есть, — важно сказал Витька. — Идем!..

Подойдя к дуплистой липе, Витька залез на нее и вынул принесенный вчера Коськой и Котькой сверток. Колька с удивлением и недоверием потрогал сушеных щурят:

— Это… что?

— Продовольствие!

— Ну и продовольствие! — рассмеялся Колька. — Надо бы хоть по бутерброду от завтрака спрятать!

— Бутерброды! Эх ты, бутерброд! — разозлился Витька. — Ты, может, еще суп с собой в кастрюле понесешь? Не хочешь идти — не надо! А то он с ребятами лучше в поход пойдет, то ему продовольствие не нравится! А какое бывает продовольствие, не знаешь!

— Какое? — испуганно спросил Колька.

— Такое! Очень обыкновенное. Книжки надо читать! Всегда у путешественников сухари бывают и рыба сушеная. Бывает еще пеммикан, но его взять негде, потому что он делается из бизонов, а бизоны у нас не водятся. Понял?

— Понял… Это правда, — я тоже читал…

— То-то… — сразу успокоился Витька. — «Бутерброды»!

Потом он достал из кустов вчерашнюю железку и заткнул ее за пояс.

— Оружие, — пояснил он. Колька ничего не сказал, боясь, как бы Витька опять не уличил его в незнании каких-нибудь необходимых для путешествия правил.

Верхушки деревьев смыкались над головами путешественников. В чаще ветвей гомонили птицы. Самих птиц не было видно. Они порхали и двигались в листве, отчего солнечные блики на земле дрожали и перемещались.

Там, наверху, были у них гнезда, птенцы, свои дороги и убежища — целое птичье царство, таинственное и интересное.

Витька шел и размышлял: хорошо бы на время сделаться птицей, пожить немножко в этой зеленой чаще, поговорить с птицами и все у них разузнать; жить в дупле или в гнезде, все сверху видеть и слышать. Вот, например, идут двое мальчишек…

— А зачем нам полезные ископаемые? — спросил Колька.

Витька промолчал.

— Если откроем, про нас в «Пионерской правде» напишут?..

— Напишут.

— А как?

— «Ценная находка, — сказал Витька. — Ученик школы номер два, будущий знаменитый путешественник Виктор Иванов после долгих исследований… с опасностью и риском… открыл полезные ископаемые… громадного значения». Вот так.

— Здорово! Только почему это «открыл»? «Открыли»… Вместе ведь откроем-то!

— Ты не понимаешь. Пишут только о начальнике экспедиции. — Витька усмехнулся.

— А кто начальник?

— Я, конечно! Кто же еще?

— А я кто?

— Ты?.. Ну… экипаж, что ли…

Колька остановился:

— Если так, если я экипаж, то захочу вот, перейду на другой берег, и получится другая экспедиция… Сам буду и начальник и экипаж… А моя экспедиция еще вперед твоей до пещеры допутешествует… Вот и будет тебе экипаж!

Колька перепрыгнул на другой берег, и по ручью отправились уже две экспедиции!

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая