В плену у краснокожих - Третьяков Юрий Федорович - Страница 1

• 1/3
• Следующая

Все трое сразу остановились и посмотрели в одну сторону. В густом осиннике вдруг открылся солнечный просвет и сверкнула речка. Оттуда доносились всплески воды и дружные вопли множества голосов.

— Ну их… — сказал большой, но смирный Олег. — Пойдемте лучше еще куда-нибудь. Привяжутся еще… Ну их…

Щуплый востроносый Борька, по прозванию Буратино, ухмыляясь неизвестно чему, объявил:

— Мне ихний Стасёк так и сказал: «Поймаю — удавлю». А за что, спроси? Тоже мне, приходит раз: на, говорит, тебе черепаху. Пускай пока у тебя поживет, а то у меня мать ругается. Это, говорит, черепаха водяная, ей полезно быть в воде. Я ее и посадил в кадушку с дождевой водой, чтобы плавала. Прихожу, а мать говорит; я, говорит, твою пакость на помойку выкинула. Ишь, чертенок, чего обдумал! У ней голова как у змеи, а он ее в кадушку. А потом в этой воде белье стирать! Я скорей на помойку, но черепахи там никакой уже не было. Ее Федьке Калиныч украл и продал за шесть рублей и резину на рогатку. Резину потом я у него отнял, а шесть рублей — он клялся, аж заплакал — мать отняла. Успел он только за шестьдесят копеек мороженого съесть. А Стасек: ты, говорит, мне черепаху представь…

— Тебя бьют, а мы без грибов оставайся, — сказал Артур.

— Что ты! Что ты! — замахал руками Буратино, — Ты думаешь, я боюсь? Я ничего не боюсь! Он, может, и не тронет…

— А они сейчас кто?

— Как же, робин гуды! Этот лес у них теперь не Братковский, а Шервудский. Устраивают засады и стреляют королевскую дичь. Только раз у них королевской дичью была кордонщикова коза. А кордонщик как увидит, да как схватит палку, да как ударится за ними! Гнался от самого кордона аж до займища, а от займища через Яблоневую поляну до самого Склизкого брода. Начал разуваться, а они — через речку и убежали.

— Жалко, не поймал, — чмокнул языком Артур.

— А то Ленка Петрова пошла раз с братишкой за орехами, а они — вот они! Все с луками, а у Игорька — шляпа, а на шляпе перо! «Стой! Кто смеет ходить по нашему Шервудскому лесу?!», и все такое… Все по книжке. Книжка у Игорька есть — страшно старинная… И он все наизусть!..

— Зазнайка! — степенно поджав губы, сказал Артур.

— Это, конечно, не все… Только они, Ленка с братишкой, испугались, а Игорек говорит: не бойтесь, говорит, прекрасная леди! Смех, а? Это Ленка — прекрасная леди! Вся белобрысая, ободранная! Уж ладно была бы Галя с Набережной! Да, а орехов они не набрали. А у этих робин гудов целый вот такой мешочек, они наотнимали. Так Игорек велел все орехи этой Ленке отдать! Не верите? Мне Васяня рассказывал — он в игорьковском отряде был. Знаешь, говорит, как было жалко, а отдали, потому что, говорит, нельзя: сам Робин Гуд так делал — у богатых брал, а бедным отдавал. Я б, говорит, не отдал.

— А я слышал, что они сейчас индейцы, — сказал Олег. — Как будто теперь Игорек про одних индейцев читает и всем читать дает…

— Вот видишь, — повернулся к Буратино Артур. — А индейцы должны быть очень добрыми. Мы и по географии так учили. Они нас не только не тронут, а еще нам чего-нибудь дадут.

Но Буратино почему-то мало верил в прославленную доброту индейцев и тоскливо сказал:

— Да-а, дадут… Добрые… Стаська хоть разындейцем сделай, черепахи-то все равно нет…

— Вот что, — сказал Олег. — Чего мы будем зря Борьку подводить? Мало в лесу грибов?

— Ну и идите! — отрезал Артур. — Мне и здесь хорошо. Я чужих черепах не терял. Мне бояться некого… А! Чур, мой!

Под кустом стоял стройный подосиновик на толстой, не обхватить пальцами, высокой ножке. К его твердой рыжей шапке прилип сухой листок. Это был могучий гордый гриб — грибной богатырь.

Артур подскочил к нему, сорвал и положил в корзинку, в то же время шаря глазами по сторонам.

— Чур, вон тот я заметил! И вон те два! И около пенька! — Волоча корзинку, он проворно шнырял на корточках по кустам.

Олег шагнул в сторону и чуть не наступил на целое грибное семейство: большой, с тарелку, гриб-отец, гриб поменьше — мать, трое крепких подросших детей и один, совсем малютка, с трудом сумел поднять несколько сухих листьев и выглядывал из-под них, как из-под крыши.

— Эй, Борька! Вот гриб — это гриб! Иди скорей, пока не сорвал!

— Олег, Олег! Смотри! Мухомор! Ой и мухомор! Красивый.

Олег и Буратино поминутно бегали друг к другу. Артур молча ползал по кустам, наполняя корзину; одному лучше: никто твой гриб не сорвет.

Все трое были довольны.

Они не заметили, как в стороне, из-за толстой осины, высунулся и опять спрятался загорелый мальчуган с быстрыми внимательными глазами. Он был в одних трусах и держал в кулаке подобранного где-то сорочонка. Сорочонок резко вскрикивал, вертел головой и уже несколько раз ухитрился ущипнуть мальчишку до крови своим толстым черным клювом. Мальчишка же, не обращая на сорочонка внимания, пригляделся к веселившимся Олегу и Борьке, потом осторожно, от дерева к дереву, пригибаясь и прячась за кустами, побежал к реке…

Артур набрал полную корзинку. Больше класть было некуда. Впрочем, если отломать ножки и оставить только шляпки, место освободится. Артур оглянулся по сторонам — куда бы присесть, но вдруг лег на землю и пополз прочь: от реки, бесшумно перебегая от дерева к дереву, двигались шоколадные индейцы.

Это были настоящие индейцы: голые, страшно раскрашенные, на головах — перья, на шеях — ожерелья из раковин, в руках — копья, луки и дубинки.

Индейцами предводительствовал сам Игорек. Огромный головной убор индейского вождя из меха и перьев красовался у него на голове, а все лицо было разрисовано сложными завитушками.

Можно было бы крикнуть Борису и Олегу, чтобы спасались, но Артур не крикнул. Таща за собой корзинку с грибами, он пополз на животе глубже в кусты. Наткнувшись на размытую дождем ямку, забился в нее, пригнул к себе ветки и замер.

Если здраво рассудить, Олег и Буратино сами виноваты: нечего было кричать на весь лес. Подумаешь, сокровище какое — мухомор! Как будто никогда не видели. Вот и докричались! Им-то что: у них и отобрать-то нечего, а у Артура полная корзина. Да еще Буратино со своей черепахой: он потерял черепаху, а через это Артуру, который этой черепахи и вообще не видал, достанется за компанию. Да и Олег хорош…

Олег, присев на корточки, снимал пласты прошлогодних листьев с семейства груздей. Грузди жили очень дружно: самые большие своими твердыми, как хрящ, шляпками, вогнутыми блюдечками, прикрывали груздочки поменьше, к груздочкам поменьше тесно прижимались совсем маленькие, а под ними прятались и совсем крошечные…

По знаку вождя индейцы набросились на свою жертву.

С перепугу Олег сильно лягнул одного из краснокожих ногой в живот. Другому, насевшему сзади, он, сильно дернув головой назад, угодил в глаз. Краснокожий зажал глаз рукой и выбыл из сражения. Остальные повалили Олега на землю и, толкаясь, мешая друг другу, связали ему руки и ноги какими-то лохматыми веревками.

Сам вождь в борьбе участия не принимал. Он гордо стоял, изукрашенный браслетами, амулетами, ожерельями, одной рукой опираясь на копье, другую держа на поясе, где висели колчан из шкуры «дикой» кошки, вышитый елочными бусами мешочек и огромный деревянный нож в причудливо разрисованных ножнах.

— Поднять бледнолицую собаку и привязать ее к дереву? — крикнул он.

— Здорово, тихо вы подкрались… Я даже не услышал, — миролюбиво сказал ему Олег, чтобы дать товарищам время скрыться, а самому, может быть, завязать с краснокожими мирные переговоры.

— Враг узнает о присутствии гурона, только когда томагавк дробит ему череп, — мрачным голосом сказал Игорек, не меняя каменного выражения лица, потому что главное достоинство индейца — хладнокровие. — А где второй бледнолицый? Большой Змей!

— Здесь! — вылез вперед быстроглазый мальчуган. Сорочонка он уже где-то оставил, а сам весь разрисовался полосами грязи, так что сделался похож на зебру. — Они вместе были, эти…

• 1/3
• Следующая