Рыцари Березовой улицы - Третьяков Юрий Федорович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/20
• Следующая

— У нас в деревне мать померла, — сказал старший. — А отец еще раньше помер… А он наш дом продал, а нас к себе перевез…

— Наша деревня — Ушинка. — с удовольствием сообщил младший.

— Да он-то ее мало помнит, — пренебрежительно кивнул на него старший.

— Помню!

— Мы хорошо жили… Разве мы б тут стали… А он говорит: «Вас в приют возьмут, будут на горох коленями ставить и кормить баландой…»

— Ну это он не в курсе, — сказал Кот. — Это, может, в старину так… У нас в городе был детдом, где сейчас детские ясли, а потом перевели его куда-то… Вообще-то там не очень хорошо жить, как в санатории или лагере каком — все по часам, но зато там пацаны дружные! Тронуть кого-нибудь ихнего — не моги! Вот нам от них доставалось! Ну и им от нас тоже! Все-таки нам больше перепадало! А только мы с ними заключили мир — их перевели. Вот жалко…

— Слушайте, неужели правда, что вы в кино ни разу не были? — никак не мог поверить Зямка.

— Почему это не были? — ни с того ни с сего обиделся старший.

— Когда в колхозе жили, мы много кии смотрели. Джульбарс там… Про собаку… Давно, конешно, сейчас плохо помню… А он-то и совсем не помнит, мал был…

Березовцы дивились на дикарей, не видавших кино, и всем сразу захотелось немедленно повести их туда, но сейчас это было невозможно.

Зямка продолжал докапываться:

— А книжки какие вы читали?

— Тоже мало доводилось… Еще в колхозе… «Царевна-Лягушка», «Доктор Айболит»… Мировые! Я ему все рассказал.

— Я все запомнил, — подтвердил младший.

— Так я вам книг принесу! — сказал Зямка. — Вам каких?

— Не надо, — покачал головой старший. — Он не велит… Грех… Только божественные…

— А вы молитвы знаете? — заинтересовался Кот. — Много?

— У нас не молитвы… Ну, такие… песни. Духовные называются.

— Спой хоть одну! — сразу пристал к нему Кот. — Спой, что тебе стоит… Хоть коротенькую… Ну, спой…

Старший смутился.

— Я спою? — оглянулся на него младший, тот кивнул. Мальчишка вытянул шею, прижмурил глаза и тоненько запел:

— В скорбех! — повторил Кот и захохотал. — В скорбех! Вот так да! Это я никогда не слыхал. В церкви-то мы с одним там были! Мы притворились, что тоже верующие: и перекрещивались, и кланялись, но они все равно нас разоблачили! Сразу за шкирку и — на улицу! На самом интересном месте: поп вышел, весь переодетый, запел…

Старший взглянул на солнце и встал:

— Нам время коз отгонять…

— Валяйте, — сказал Кот. — Только, значит, мы завтра к вам сюда придем. Завтра в парке — детский праздник, по радио объявляли: карусель, детские фильмы… Мы вас поведем!

— А козы?

— Козы — чепуха! Кто-нибудь из нас попасет. Надо кого-нибудь выделить, только кого? Меня нельзя, я завтра буду всем руководить.

— Да Пушкин свой срок еще не отбыл! — сообразил Борис. — Сам говорит, что еще не исправился…

— Правильно! — обрадовались ребята. — А мы и забыли. И сам он стоит помалкивает! Вот пускай он и пасет! А то так и остался бы недоисправленным! Пушкин, будешь?

— Конечно. Раз нужно, буду. А почему же?

— Ну и порядок!

Когда братья ушли, гоня своих коз, березовцы еще немного посидели на косогоре.

— Жалко пацанов… — вздохнул Алик. — А что делать?

— При Стеньке Разине это было — пустяк, — сказал Кот. — Налетели б на конях, эксплуататору этому — секир-башка, коз его, свиней беднякам роздали, а пацанов этих приняли в свою армию. Дали бы им коней, сабли и ускакали на Волгу, на утес!

— Может, большим скажем? — предложил Алик.

— А если этот тип наврет на нас, про этот самый… овес его какой-то? — сказал Борис.

Сережка тоже был против.

— Если моя бабушка узнает, что наша тимуровская команда какому-то кулаку помогала, она меня совсем засмеет… Не-ет…

— Ничего никому не говорить! — решил Кот. — А мы что — калеки? Сами все сделаем; будем их водить в кино и вообще везде, книжки давать, еще что-нибудь придумаем. А там видно будет. А насчет того, что мы целых три дня эксплуататору помогали, пусть октябрьские не думают: мы это с целью разведки делали!

Для расходов на детском празднике Сережка получил от бабушки целый рубль. И у других было: у кого рубль, у кого полтинник. Пушкин тоже принес полтинник и пожертвовал в общую кучу, хоть и не положено было ему участвовать в праздновании. Долго ждали главного распорядителя — Кота; наконец он явился, очень веселый, и показал два полтинника:

— Один мать дала, другой — брат, мы с ним помирились. Я опоздал-то почему? Папаху мою спрятали: «Да как же так, да кто же ходит летом в такой махине, да надень тюбетейку»… Я, понимаешь, все обыскал — нету! А тут брат приходит, узнал, где она спрятана, мне потихоньку вынес, а уж на улице я ее надел. Вот удивятся, что я опять в папахе!

Кот вынул из кармана тюбетейку и нахлобучил на голову Пушкину:

— На, носи. Чтоб тебе голову не нагрело, пока будешь этих эксплуататорских козлов пасти. А то получится у тебя солнечный удар, и разбегутся козлы по всему городу. Хватит кулаку работы — их собирать!.. Страшно интересный сегодня будет день. Молодец, кто эти праздники придумал! Пора идти к пацанам. А как их зовут?

— Большого — Сенька, поменьше—Алеша… — сказал Пушкин.

— Будем знать. А ты сам готов?

— Готов.

— Хорошо приготовился?

— Хорошо!

— Смотри. Ну, пошли, пацаны!

Сенька и Алеша находились уже на косогоре. Там же шлялся неизвестно откуда взявшийся Манная Каша. Он то и дело хлопал кнутиком и орал на коз:

— Ты-ы к-куда пошла! Козы шарахались от него в разные стороны.

— Вот так пастух выискался! — сказал Кот. — А что заставить его попасти, пока мы будем ходить?.. Тогда б и Пушкина могли с собой взять! Есть у меня одна штучка…

Кот пошарил по карманам и достал древний значок Осоавиахима на двух цепочках. Поздоровавшись с Манной Кашей за руку, Кот помахал у него перед носом значком:

— Леня, глянь, что есть!

Манная Каша жадно протянул руку:

— Дай, дай… Ну, дай…

— Знаешь, Леня, — сказал Кот, не отдавая значка. — Мы уйдем, а ты тут коз паси, пока мы вернемся! За это мы тебя награждаем значком. Понял?

— Понял, понял… Почему не понять, почему не понять… Дай!

— А пасти будешь?

— Буду, буду… Дай… Ну, дай… И я тебе чего-нибудь дам, и я тебе чего-нибудь дам…

Кот нацепил Манной Каше на грудь значок и махнул ребятам:

— Двигаемся, пока он не раздумал!.. Сенька, Алеша, айда!

Сенька и Алеша, помявшись, все-таки решились и пошли вместе с березовцами.

Отойдя немного, ребята оглянулись: козы ходили, а Манная Каша стоял столбом и не сводил зачарованных глаз со своего нового значка, выпятив грудь и наклоняя голову то направо, то налево, как петух.

— Леня! Ты паси! А то назад отберем! — крикнул ему Кот.

Манная Каша встрепенулся и, хлопнув кнутом, заорал:

— Ты-ы к-куда пошла!

— Полный порядок! — успокоился Кот. — Давайте разработаем план: сначала пойдем прокатимся на карусели. Там вчера коней устанавливали: рыжих, вороных, в яблоках; ну и лодки для всяких маленьких. Я уже себе одного коня приметил, вороного — на нем поскачу! Сережка, а у вас, в Ленинграде, много каруселей?

Сережке даже смешно стало, и он не удержался, чтоб не похвалиться:

— Карусель! Я там сколько раз на живых осликах катался!

— Ска-ажи! — подивился Кот избалованности ленинградцев. — Да, может, и сюда осликов привезут. А что? Этот парк с будущего года будут реконструировать. Мы с одним ходили на лекцию насчет реконструкции города. Сказали, что после будут показывать кино. Но и лекция оказалась интересная: как, что будет через пять лет. Сам председатель горисполкома товарищ Елисеев делал. Много кое-чего будет! Я, понимаешь, забыл ему сказать насчет осликов. Он говорит: «Какие будут вопросы, предложения?» Ну, я внес предложение, чтоб сюда речку какую-нибудь провели. Тут разные дураки начали смеяться, а он говорит: речку проводить далеко, а будет бассейн. Я согласился. Ладно, пускай уж хоть бассейн, раз речку нельзя. А вот насчет осликов не сообразил, позабыл, вернее… В другой раз увижу его, скажу. Можно и пару верблюдов. На верблюдах еще интереснее кататься!.. А их в Средней Азии сколько хочешь, насажал в поезд — и сюда!

• Предыдущая
• 14/20
• Следующая