Полярная мечта - Казанцев Александр Петрович - Страница 81

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая

Галя только выговорила:

— Увидишь, все увидишь, — и опять уткнулась лицом в мех.

Вездеход остановился. Отец с дочерью вышли на снег. Надо льдом поднималась ребристая стена радиатора, около которой, ожидая Волкова, стояли все руководители стройки.

Снегопад не прекращался, ветра не было. Снежные хлопья, искрясь в лучах прожектора, не падали, а летали над ребристой стеной. Подойдя ближе, Волков заметил, что от стены вверх тянутся стальные тросы. Алексей указал на них рукой:

— Там вертолет. Он превращен нами в летающий кран. Денис, давай команду.

Стоящий рядом Денис казался еще более громоздким, чем обычно, из за походной рации, видневшейся у него за спиной. Держа в мохнатой рукавице телефонную трубку, он сипло скомандовал:

— А ну, давай, хлопец! Вира! Вира! Помаленьку! Чуть лево. Легче! Погнешь трубу, жалеть будешь. Трошки еще! Себя жалеть будешь. Ползи, ползи, голубушка! Вверх ползи! Волков видел, как кабина вертолета, которую он скорее угадал, чем увидел в вышине, стала удаляться. Тросы натянулись, часть ребристой стены длиною около десяти метров поползла вверх. Частокол труб, похожих на прутья, стал расти на глазах. Трубы, прогретые электрическим током, легко выходили изо льда. Алексей объяснял:

— Вертолет для нас не только кран, — мы используем его и как транспорт. Вытащив целиком неразборный блок, вертолет несет его к полынье, где сразу опускает в воду. Трубы у нас как бы двухъярусные. Нижняя часть трубы — более тонкая — входит в верхнюю, большего диаметра. Поэтому при спуске нижняя труба упирается в дно и начинает вдвигаться в верхнюю, пока радиаторы не встанут на нужном уровне. Таким путем мы избегаем всех лишних операций сборки и разборки.

— Стоп! Так держать! — закричал Денис.

Поднятых радиаторов уже не было видно. Казалось, что трубчатый забор уперся в самое небо, оторвавшись в то же время от земли. Во льду под ним стали заметны отверстия.

— Хлопцы! Надевай патрубки! — скомандовал Денис.

— Соединяющие патрубки остались на дне, ими мы жертвуем, — объяснял Алексей. — Сейчас на трубы снизу наденут новые дугообразные патрубки, и блок будет готов к спуску. Кстати, будем их отливать изо льда.

Через несколько минут вертолет со своей ношей улетел.

— Орел! — с довольным видом заметил Денис. — В торосах не застрянет!

Сверху все еще слышался характерный свистящий звук горизонтального винта.

— Вернулся? — спросил Волков.

И как бы в подтверждение его слов, из снежной сетки стал спускаться блок радиаторов, но трубы были не длинные, а коротенькие, словно их успели обрезать.

— Этот новый блок, доставленный вторым вертолетом, останется здесь стоять навечно, чтобы поддерживать ледяной мол в замороженном состоянии. Все блоки мы собираем теперь в теплых трюмах, их приносят по воздуху, чтобы установить здесь, — Алексей показал ногой на дырки во льду.

Блок опускался. Галя тронула отца за рукав, чтобы он отошел в сторону. Волков подошел к Ходову и вопросительно посмотрел на него. Меховой капюшон обрамлял его худое темное лицо. Он закашлялся.

Подошли Алексей, Федор и дядя Саша.

— Я выслушал доклад о новом методе, примененном на опытном участке, — с обычным спокойствием начал Ходов и внезапно замолчал, стараясь взять себя в руки.

Волков распахнул доху, наблюдая, как устанавливают радиаторы. Подъехала автоцистерна для заполнения блока раствором.

— Я как инженер должен признать решение удачным, — сказал Ходов, кладя руку на плечо Алексея.

— Не скупитесь, не скупитесь, Василий Васильевич! — подбадривал его Волков. — Не только удачным…

— Я должен признать это техническое решение блестящим и полностью снимающим все возражения… — он закашлялся, — все мои возражения против строительства мола без труб. Я был не прав в занятой мной позиции. Этот способ оказалось возможным механизировать.

Гале казалось странным, что в голосе Ходова не слышалось привычного скрипа. Он звучал почти взволнованно, и она подумала, что, быть может, Ходов этой нарочитой скрипучестью всегда смирял свою страстность.

— Василий Васильевич! — сказал Алексей. — Если бы не вы, мы ничего бы не придумали. Вы заставили нас искать это техническое решение и в нужном направлении — в направлении механизации.

— Но я не искал этого технического решения, а должен был искать.

— Вы признаетесь в ошибках, — сказал Волков, — признаетесь прямо и открыто. Иначе не может поступить ни один настоящий коммунист. Но вы еще раз ошибаетесь, говоря о техническом решении.

Ходов, смотревший в землю, поднял глаза.

— Почему? — живо спросил Алексей.

— Задачу вы решили, товарищи, не только технически верно, но и коммунистически правильно. И это главное!

Волков вместе с группой сопровождающих его строителей медленно шел вдоль ребристого забора. Обняв Алексея за плечи, он продолжал говорить:

— Ты, Алеша, правильно решил задачу и сам же опроверг все свои лихие высказывания, звавшие строителей искать радость в лишениях… — Николай Николаевич улыбнулся и, сняв рукавицу, стал оттаивать пальцами ледышки на усах. — Радость коммунистического труда, — сказал он, обращаясь уже не только к Алексею, — в его великих задачах, в его совершенной организации, в его новом, особенно высоком уровне механизации. Строя коммунизм, мы во всем, именно во всем, движемся только вперед!

Волков остановился и стал смотреть на быструю работу вертолетов. Людей почти не было видно, казалось, что всю тяжелую работу здесь, на льду, выполняют только эти крылатые машины.

Алексей смотрел на ребристый забор и уже представлял себе, что он тянется на тысячи километров на восток — до самого острова Врангеля, славного традициями своих первых жителей, и дальше — к Берингову проливу. Он видел ледяной мол уже законченным.

По всей земле прошла весна, прошла бегущими с юга волнами. Удивительные синие тени, каких не было зимой, ложились на снег от потемневших деревьев, от фигурки лыжника, от зверя на полянке.

Осели, подтаяли сугробы. В поле до самого окаема — глазурный наст, а по нему тянутся золотые дорожки — пути к яркому, веселому солнцу. Из-под зимнего спуда вырвались ручейки, забили несчетными ключами, зажурчали раньше птиц весенними песнями.

Не сошли снега, а уже прилетели неугомонные грачи — галдят, шумят, сидя на голых ветках.

И шла с юга на север волна загадочного запаха весны, который не могут объяснить ни физики, ни поэты. Втянешь в себя обновленный воздух — и набираешься неведомых сил, а в ушах звенит неумолчный зов.

Идет еще одна волна весны и смахивает прочь с проснувшихся полей скучный их белый покров. Деловито чернеет влажная земля и свежей травкой одевается луг.

Постоят в золотисто-зеленой дымке леса — и вдруг белыми взрывами начнут распускаться там и тут первые яблони или кусты черемухи, пьянящие, горькие, нежные.

А порой цветут уже сады на крутом берегу, но все еще спит скованная льдом река. Только вместе с холодным, словно от цветенья черемухи, остывшим ветром придет запоздалый ледоход. Берега тогда полны народу: мальчишки и старики, девушки и парни…

Идут широкой массой льдины, едва втиснулись меж берегов: то гладкие, еще белые, то уже пористые, почти без снега. Плывут, натыкаясь одна на другую или образуя разводья и прогалины. Вот ползет мимо кусок санной дороги с рыжей колеей. Откуда только добралась она сюда? Лежит на одной льдине бревно, а на другой стоит — и ахнул весь народ! — продрогшая собака с поджатым хвостом. Пойдут, пожалуй, прыгать смельчаки с льдины на льдину, а другие сядут в лодку, чтобы спасти и смельчаков и незадачливого пса.

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая