Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович - Страница 86

• Предыдущая
• 86/89
• Следующая

На Москву опустилась ночь, превратив город в подсвеченный призрак. Олег помнил столицу разной. Помнил — важной, имперской, упорядоченной; тогда еще можно было пройтись по Маросейке запросто, не теряясь от столпотворения машин, и маленькие переулки летом были безлюдны и жарки... Помнил — темной, сырой, с пустыми витринами магазинов, когда автострады освещались лишь фарами затонированных автомобилей, таких же непроглядных, как сама ночь... Сейчас Москва походила на раскрашенную игрушку. Или — на декорацию: ухожена, подсвечена, умыта, но оттого казалась совершенно ненастоящей.

«Успех нужен всем, неудач не прощают никому». За чем гнался он, Олег Гринев, все эти дни, или — все эти годы?.. За каким идеалом? Удачи? Успеха?

Доблести? Гриневу вспомнился вдруг лермонтовский «Герой нашего времени» и то, как он мчался в сумасшедшей скачке за уезжающей навсегда Верой... Что он пытался догнать? Призрак так никогда и не изведанного счастья? Любви? Надежды?

Ничего он не смог. И брел ночной тропою, одинокий и потерянный в этом громадном бескорыстном одиночестве...

Олег поставил кресло напротив окна, сел в него и — больше ни о чем не думал. Чиркал колесиком зажигалки и смотрел на огонь. И порой ему казалось, что огонь этот — единственное близкое ему существо, оставшееся и в этом огромном городе, и в этой огромной стране, и на этой огромной планете.

«...Достигнута договоренность с компанией „Бонк корпорейшн“ о покрытии долгов российских предприятий их акциями, но при условии, что немецкая сторона вкладывает оговоренные суммы в модернизацию... По мнению вице-премьера Александра Бурова, к этому проекту вскоре присоединятся и такие компании-кредиторы, как „Эрсон“, „Динарикс“ и другие гиганты. Как сообщил наш источник в аппарате правительства, подобные переговоры ведутся с итальянскими и французскими фирмами».

Олег вскинулся в кресле и посмотрел на зажженный телевизионный экран.

Видимо, был выставлен таймер и телевизор включился автоматически.

"...Решение о слиянии таких отечественных нефтедобывающих и перерабатывающих гигантов, как «Юрконе» и «Сибирская корпорация», привело к резкому взлету котировок ценных бумаг не только этих компаний, но и еще четырых российских нефтяных тяжеловесов... Не за горами борьба за лидерство между «Элкойлом», «Объединенной группой» и новой корпорацией, ставшей в один ряд с крупнейшими мировыми холдингами, такими, как «Роял Датч шелл», «Эк-сон» и «Стандард петролеум».

«...По комментариям наших экспертов, резкий взлет рынка ценных бумаг предприятий реального сектора был обусловлен недавним, таким же резким обвалом, и за обоими этими действиями... прослеживается как четкая взаимосвязь, так и четкий финансовый план. Как бы то ни было, благодаря лавинному повышению курсовой стоимости акций сотни российских предприятий получат весьма значительные финансовые средства на модернизацию... десятки тысяч рабочих и членов их семей могут с оптимизмом и уверенностью смотреть в будущее...»

— Олег, ты проснулся? — спросила Аня по интеркому.

— Да.

— У тебя телевизор орет. А в конторе — телефоны раскалились от звонков.

— Ты все еще работаешь на меня?

— Нет. Я же не называю тебя на «вы». Но я — работаю. Не на тебя, а для тебя. Тебе принести кофе?

— Да.

— И распорядись, пожалуйста, какие звонки срочные, чтобы я могла...

— Срочных звонков больше нет. Все — ординарные.

— Ты... правда стал очень богатым?

— Не знаю.

— Тут звонил какой-то Сан Саныч. Сказал, что дело личное. Насчет твоей квартиры. Он оставил номер телефона. Это важно?

— Да. Соедини меня, пожалуйста.

— Это Гринев, — произнес Олег, когда на том конце провода ответили.

— Здравствуйте, дорогой Олег Федорович. Теперь вы — действительно дорогой... Мне тут подсказали, что вы потяжелели почти на миллиард долларов.

— Пусть вас это не заботит... Сан Саныч. Я заплачу налоги и — снова полегчаю. Зато буду спать спокойно.

— Тут мне снова подсказывают... что ваша фамильная квартирка подорожала не вдвое, а впятеро. Как вы к этому?

— Возможно, что и вдесятеро, но... Вы сказали свое слово, я сказал свое слово. А слово — серебро. Не так ли?

— Я слово держу.

— В каком виде желаете получить деньги?

— Наличными.

— Как скоро?

— Да хоть сейчас. Документы мы оформляем быстро, вы же знаете.

— Я помню. Жду вашего представителя с бумагами. Деньги будут готовы.

Приятно иметь дело с человеком слова.

— Да чего уж... Фигура вы теперь неприкасаемая.

— Да? И кто так решил?

— Слухи, знаете ли. Слухи.

Вошла Аня.

— Вот кофе. Выпей, пока не остыл.

— Ты чем-то озабочена?

— Тебе пришло письмо. Со специальной курьерской доставкой. Но странное. Я не стала его вскрывать. Может быть, поручить охранникам проверить?

— Думаешь, пластид?

— Всякое бывает.

— В прошлый раз мне прислали... м-да, вещь была взрывоопасная. Покажи.

Конверт был плотный и надписан красивым каллиграфическим почерком с завитушками и росчерками: «Олегу Федоровичу Гриневу от Сергея Кирилловича Корсакова. Лично»..

— Это же от Корсакова.

— Того, что управляет временем?

— Скорее того, кто переводит стрелки. Жизнь показала — временем управляют другие. Для тебя же он — патрон.

— Боевой?

— Человек, который нанял тебя меня охранять.

— Это с ним ты разговаривал вчера?

— Да.

— Тогда почему он шлет письмо вместо того, чтобы позвонить?

Олег пожал плечами:

— Кто поймет ход мыслей часовщиков?

Гринев вынул из стола бумагу, приложил печать, размашисто расписался:

— Аня, это доверенность, попроси кого-то из охранников съездить в банк и привезти деньги. Придет человек от... Сан Саныча, отдашь ему. В обмен на купчую на квартиру.

— Ты купил квартиру?

— Вернул родительскую. Очень хочется домой.

— Не беспокойся. Я все сделаю.

Олег распечатал конверт, достал оттуда несколько плотных листов, исписанных все тем же изысканным почерком. Еще там была фотография. Олег посмотрел на нее и — замер, пораженный.

"Милостивый государь Олег Федорович! Обстоятельства сложились так, что принуждают непременно дать вам те объяснения, какие вы вправе требовать от меня или иных людей, имеющих интересы в деле, которым вы занимались минувшие полгода.

К сожалению, нам не удалось предотвратить гибель Федора Юрьевича Гринева.

Как вы теперь уже знаете, вопрос о его устранении решался нашими противниками на столь ничтожном уровне и столь спонтанно, что мы попросту не могли получить никакой информации о готовящемся акте и предотвратить его. Федор Юрьевич был человеком слишком благородным и незапятнанным, чтобы кто-то мог подумать, что его смерть кому-то выгодна. Убийство Федора Юрьевича явилось деянием такой степени низости и цинизма, что предположить его совершение мы просто не могли.

Ну да все мы — в руке Всевышнего Господа.

Нам удалось узнать, что все дела, связанные с серией убийств и иных преступлений, совершенных Лешаковым, Савиным и иными господами по их указанию или при их попустительстве, раскрыты. Лешаков дал признательные показания, они закреплены экспертами на местах совершения преступлений. Все надуманные обвинения против вас, Олег Федорович, сняты полностью, а дела завершены производством в соответствии с законом и справедливостью. К сожалению, Лешаков не сможет предстать перед судом и понести положенное ему наказание. Судьба предписала ему смерть позорную и гнусную: ожесточенный сердцем, он повесился ночью в камере изолятора временного содержания.

Что до ваших отношений с господином Борзовым, то ему объяснено, что он не может претендовать (ввиду происхождения известной суммы) на получение процентов на тех условиях, какие вы обговорили с ним в вашем обоюдном договоре. Даже непредвзятому человеку очевидно, что документ этот был составлен вами под давлением кажущихся вам непреодолимыми обстоятельств; теперь — обстоятельства изменились. Господину Борзову предложено удовольствоваться вложенной им в дело суммой и тремя процентами барыша; господин Борзов, по здравом размышлении, с доводами нашими согласился. (Подписанный им новый договор к моменту получения вами этого послания должен быть уже у вашего секретаря.) Ну а теперь — об обстоятельствах личных, кои в этой истории имеют значение не меньшее, а скорее большее, чем обстоятельства экономической наживы или политической выгоды. Тем не менее, писать вам об этом мне, человеку, считающему себя умудренным житейской опытностью, непросто, и я был бы искренне признателен вам за понимание и сочувствие к моему неумению без косности перерассказать события дней давних, события свойства деликатного для любого человека, но тем более деликатного, поскольку они касаются вас, дорогой Олег Федорович. К такому объяснению меня принуждает и то, что на протяжении многих лет я был не только другом Федора Юрьевича Гринева, но и доверенным лицом как его самого, так и Марии Федоровны Гриневой, урожденной Елагиной. И прошу поверить, что все сказанное ниже передано вам будет не просто с позволения ваших родителей, но и по их прямому указанию.

• Предыдущая
• 86/89
• Следующая