Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович - Страница 62

• Предыдущая
• 62/89
• Следующая

— Вот это и страшит.

— Не такой уж вы пугливый...

Олег не ответил. Мысли неслись в голове, как листья, сорванные порывом урагана.

— Олег Федорович?

— Да.

— Можно и я задам вам вопрос?

— Конечно.

— Только ответьте быстро. Тогда это будет правдой. Вы увлечены Ланской?

— Мы виделись несколько раз и... Она не перестает меня удивлять.

— Вы еще очень молоды, потому и не разучились удивляться.

— Жизнь это поправит.

— А вот это будет действительно жаль.

Победа благоволит смелым. Тем, кто смеет ее добиваться. Вот эта — и еще одна мысль, даже не мысль — фраза, популярная в запредельно дальнем теперь революционном прошлом, брезжила в воспаленном от усталости мозгу Олега Гринева:

«Мир хижинам, война дворцам!» Он гнал автомобиль к Рублевке.

Заглянул по пути в какой-то круглосуточный магазин — Олег называл такие «вечнозелеными», — купил мокасины и куртку. Куртка должна была скрыть наплечную кобуру. Да и заявляться к господам жизни в сапогах было совсем не по понятиям.

Хотя... «Хотя мы не господа положения, но по положению мы — господа!»

Бред лез в голову. А тут еще дождь припустил было и — перестал, сделав ночь душной и влажной и обещая под утро пролиться ливнем, молниевыми разрядами и освежающей грозой. Может быть, утром так и будет. А пока — голова была тяжкой, словно наполненная теплой патокой; вот только никакой сладости — во рту горчило от выкуренных сигарет. Олег палил их одну за одной.

Ни мыслей, ни плана. Зачем он мчится через ночь? Что его ждет? Что он скажет и кому? Или — вовсе не станет ничего никому говорить или объяснять, и единственным существенным аргументом сейчас станет крупнокалиберный «магнум», покоящийся в оперативной кобуре? Как шутят американцы? «Господь Бог создал людей разными, а потом полковник Самюэль Кольт создал револьвер, чтобы уравнять шансы».

В России все крайнее десятилетие шансы выравнивали именно так. И пусть вместо кольта чаще всего работали «Калашников» или «тульский Токарева», результат был столь же фатален. Или — в этом и есть мудрость жизни? Когда непросчитываемая энергия дерзких ломает многолетние расклады властных, тонкие многофигурные комбинации умных, тупое упорство сильных? Но и дерзкие, отыграв свою роль, скоро уходят в небытие, уступая место другим.

И кто были эти другие? И кто он, Олег Гринев? Финансовый недоумок, игрок или — проходной валет, какого играют большие умные дяди до поры, чтобы прихлопнуть с маху мухобойкой, словно пчелку, сдуру залетевшую на чужой купеческий стол и пролитое варенье?..

Неожиданно Гриневу стало грустно. Куда он ломится, что он пытается сделать, зачем? В его стране за десятки и сотни лет ничего существенно не поменялось: всегда здесь было «трое с сошкой, семеро — с ложкой»... Что, «элита» помельчала? Были и личности, но, если честно, «элита» всегда состояла из тысяч и тысяч прихлебателей, только если раньше варилась себе тихо в собственном соку, то теперь, под взглядом телекамер, себялюбие, эгоизм, краснобайство «слуг народа» и безмерное мздоимство и продажность чиновников стали восприниматься просто как «нормальное явление»: везде так. И вместо идеала победы или успеха идеалом стало набитое чрево... Компьютер показывал, что меченый убийца все еще на Рублевке. Кто он Жене?

Сердечный друг? Личный телохранитель? Охранник от папы? Александр Гедиминович в банковском мире фигурой был, может, и не столь известной, как модные олигархи, но очень значимой. Он контролировал серые финансовые потоки, перемещавшиеся из стран Средней Азии в страны СНГ и на Запад, контролировал и обратные. «Белая» составляющая в играх Александра Брагиса была от силы процентов десять; вопрос: сам папа участвует в играх или кто-то, кто стоит за «Интеркредитом»?

Олег остановил автомобиль у маленького ночного кафе. Взял два эспрессо и шоколадку. Не сказать, что голова сильно прояснилась. Но, как ни странно, пока он сидел и меланхолично прихлебывал кофе, глядя на редкие автомобили за окном, мысли его переменились: он перестал размышлять и о вечном, и о том, что ему предстоит, и о том, что может так и не случиться в его жизни; он перестал переживать по этому поводу совсем. Даже дело, которым он был занят, перестало волновать его: если он это не сделает, это сделает кто-нибудь еще. Не сейчас, хуже, чем он, но сделает, А он... Ему нужно приехать в рублевское поместье великого князя Александра Гедиминовича и дщери его Евгении легким и пустым, как июньское утро.

Только тогда он сможет хоть что-то понять и что-то сделать. Не предать прошлое. Не потерять настоящее. И — найти будущее.

Олег набрал номер Жени Ланской... Часы показывали без четверти два.

— Да?

— Женя, это Олег Гринев. — Ого.

— Кажется, вы приглашали на ужин.

— Ужин? Если вас устроит что-то легкое...

— Я вас разбудил?

— Нет. Только-только разъехались гости. Весь ужин они и съели.

— Гости?

— Художники. Милый народ: они злословят тебя только в твое отсутствие. А так — очень даже милый.

— Настоящие художники?

— Разные. Половина из них кормится от всяких фондов, другая половина голодает. Оттого они меня и не сильно любят. Но я не обижаюсь. Я была как-то в гостях у одного. У него квартира похожа на конуру. Нелюбимой собаки. Словно он сам обиделся на себя на всю жизнь. Вы далеко?

— Минутах в двадцати.

— Я успею пожарить шашлык в камине. Вы не против?

— Я — за.

— Какая у вае машина? Я позвоню на пост, чтобы пропустили.

Гринев назвал.

— «Нива»?

— Удивлены?

— Немного. Ваш смокинг стоит дороже.

— «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей...»

— «...К чему напрасно спорить с веком...»

— Да. Смокинг, как и костюм, — униформа. А я буду у вас с частным визитом.

— Вы меня заинтриговали, Олег.

Гринев вернулся к машине, сел за руль. 'Открыл компьютер. Маячок был на месте. Ну что ж... Интрига налицо. И что это означает? Чему быть, того не воротишь, что будет, того не вернешь.

Кофе подействовал. Голова сделалась ясной, дорога стремительно неслась под колеса мелодия радио «Ностальжи» будила странные воспоминания о временах, в какие Гринев еще не жил. Сначала удивительно щемящая музыка Гершвина — о времени лета, случайном, как видение... Потом волнующая с детства песня Тухманова на стихи Николаса Гильена — «Когда это было, когда это было — во сне, наяву...» И он уже словно летел не только в потоках душной предгрозовой ночи, но и в потоках своего сознания, и сознаний иных, выдумавших тысячи миров и успевших поделиться ими с людьми... «Во сне, наяву по волне моей памяти я поплыву...» А потом зазвучала другая песня, и Олег подпевал ей, незаметно для себя...

Журавль по небу летит, корабль по морю идет, А что меня, куда влечет по белу свету, И где награда для меня, и где засада для меня — Гуляй, солдатик, ищи ответа...

На въезде в поселок «улучшенного типа» — ряды особняков с поместьями стоимостью в миллионы и десятки миллионов ненашенских зеленых денег, который просто язык не поворачивался назвать «дачным», машину Гринева остановил охранник.

Олег назвал себя. Охранник кивнул. Предложил проезжать. Сказал что-то неведомому собеседнику по переговорному устройству.

Особняки никакого «товарищества» не представляли. Нет, дорожки были ухожены, территория вылизана и безопасна: эдакий кусочек Нью-Джерси в самом центре России. Еще бы гномиков... Нет. Гномики живут в Цюрихе, это даже кошкам известно. А здесь за каждым забором киплинговские джунгли. Где каждый — сам за себя.

Олег чувствовал себя превосходно. То ли кофе был настоящим, да еще и мастерски приготовленным, то ли — как в драке: кончалось время ожидания, близилось время действия, и умные железы выбрасывали потихонечку бодрящий адреналин в кровь, чтобы не убить его в случае настоящей схватки безмерной дозой.

«Гуляй, солдатик, ищи ответа...»

Рулить по ухоженным до зеркальности австрийских автобанов дорожкам — одно удовольствие. Вот только «Нива» в эдаких декорациях — как «Москвич» на просторах Невады: существо экзотическое.

• Предыдущая
• 62/89
• Следующая