Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/89
• Следующая

Стрелка близилась к семи. Для сна — два часа. Три — если повезет. Ибо потом начнется не просто «бум», «большой бум».

Олег прислушался к себе: собственные нервы показались ему натянутыми стальными тросами, через, которые кто-то пропустил ток высокого напряжения, — гудели. Так можно и не уснуть. А поспать надо обязательно. Крепким здоровым сном.

Олег подошел к бару, посмотрел на коньяк, водку... Живо представил себе препротивный привкус во рту... Нет. Лучше, как учат индийские йоги, освобожденные от гнета британского империализма: «Мои руки теплые и тяжелые... Мои ноги теплые и тяжелые... Моя голова...»

А ведь была же мысль... Ну да... Миллионы долларов, как и люди, их представляющие, никогда бесследно не исчезают. А если наоборот? Миллионы и люди, их представляющие, не возникают ниоткуда. Перспективная мысль. Очень перспективная. Очень.

Олег бежал по зеленоватому ворсу бильярдного поля, а на него катились шары. Щелчки ударов сыпались часто, шары нагоняли, и он едва успевал уворачиваться... Лица игроков маячили далеко, были огромными, но он не мог разглядеть их очертаний... И еще — голоса... «Заниматься финансами я вам не рекомендую... Категорически не рекомендую...»

«Человек получает или те деньги, которые потребует, или те, на которые согласится...» «Вы бы, дедушка, по воздуху гуляли, здесь раздавят...» — «Нас не раздавят...»

«Рынок отреагирует однозначно...» — «Рынок — может быть, а мир — нет. Мир сыграет с тобой по своим правилам и не оставит тебе будущего...»

«И свои веселые картинки ему тоже продемонстрируй... Он любит все цветное и блестящее...» «Смерть финансиста хороша лишь тогда, когда имеет воспитательное значение...»

«Кто ты все-таки такой?» — «Друзья называют Медведем». — «Друзья? А у тебя они есть?»

«Друг должен быть всегда рядом с тобой... Но еще ближе должен быть враг... ближе должен быть враг... ближе враг... враг...»

— Олег Федорович? — Аня склонилась над диванчиком, на котором спал укутанный в плед Гринев.

— Да!

— Извините, что разбудила, но... звонит Никита Николаевич Борзов.

Олег тряхнул головой:

— Нужно было сказать, что меня нет.

Аня пожала плечами:

— Он не поверил бы. Охранники ему уже отзвонились. А я бы потеряла работу.

В конце концов, он меня нанял.

Гринев кивнул. Присел на диване, взял принесенную трубку:

— Слушаю.

— До каких пор ты будешь испытывать мое терпение, Медведь?

— Мне казалось, что мы обо всем договорились.

— Медведь, работа командой — это командная игра. Ты понял?

— Я это знаю.

— Почему ты ушел от охраны?

— От опеки...

— Мне без разницы, как ты это называешь!

— У меня были личная, я бы сказал, интимная встреча.

— Да?! И чем тебе могли помешать мои парни?

— Я, знаете ли, застенчив. И когда иду к даме, совсем не желаю ее компрометировать. Особенно если она замужем.

— Знаешь, Медведь, чем ты мне нравишься? Ты прешь напролом. Я такой же.

Только гнутые умники полагают, что чем изощренней комбинация, тем лучше. Схема должна быть проста и в самую меру глуповата. Ты предложил именно такую. Я поверил, что ты способен ее реализовать.

— Я и реализовываю...

— Я не закончил. Сформулирую по-другому. Эту схему в сложившихся условиях рыночной конъюнктуры и общественного мнения способен реализовать только ты. А у меня в твою голову вложены слишком большие деньги, чтобы я мог ими рисковать. — Пауза длилась долго. — Ты еще здесь, Гринев?

— А куда я денусь с подводной лодки...

— Свои сказки про ночные игрища с девочками можешь рассказывать моим мальчикам, но не мне. Ты не тот человек, чтобы развлекаться.

— Разве?

— Пока не закончил дело. А ты его не закончил. Так вот: я не знаю, какие игры ты крутишь на стороне, но...

— Хватит меня пугать, Борзов.

— Медведь, не кажись глупее, чем ты есть. Все страшилки закончились на этапе переговоров. Сейчас — реальная работа. Поэтому — если у тебя вдруг возникли какие-нибудь проблемы, которые кажутся тебе существенными, ты должен меня информировать.

— Я...

— Я не закончил. Если ты считаешь это излишним, можешь использовать моих ребят так, как считаешь нужным. Безо всяких ограничений. Если нужно кого-то убрать — уберут, закопать — закопают. Я хочу, чтобы ты понял одно, Медведь: мы в одной лодке, и если она перевернется... Но я не хочу, чтобы она перевернулась. Ты понял?

— Я понял, Никита Николаевич.

— Вот и славно. Ты смотрел новости, читал утренние газеты?

— Еще нет.

— Жаль. Там много интересного. Представление ты провел блестяще.

— Только первый акт.

— Постарайся нас не подвести.

— Кого — «вас»?

— Меня. И — себя. Для тебя я не босс, Медведь, а партнер. Кажется, ты сам на этом настаивал.

— Да.

— Ну и прекрати мальчишествовать. Я делаю свой кусок работы по нашей схеме. Ты делай свой. Будут проблемы — решай. Те, что не сможешь решить ты, — решу я. Делай дело.

Трубка запела короткими гудками. «Для тебя я не босс, а партнер». Он сам-то в это верит? «Делай дело». Главное отличие босса от человека заключается даже не в том, что он раздает указания, а в том, что не дожидается согласия или отказа. «Мы в одной лодке, и если она перевернется...» Дальше Никита Николаевич продолжать не стал. И правильно сделал. Потому что, если «лодка» перевернется, Борзов промокнет. А он, Олег Гринев, утонет. Вот и вся разница.

Сон вспомнился неожиданно. Что говорить, приятного в нем было мало. Как и ясного. Бывает, проснешься среди ночи — и сон ясный, и ты перебираешь его детали, и настроение или радостное, или, наоборот, гнетущее... А бывают сны повторяющиеся, навязчивые, усталые, и ты бродишь по каким-то переулкам, лестницам, среди чужих домов, и все никак не можешь отыскать свой и даже не знаешь, есть ли он у тебя.

А сегодняшний... Олег пытался вспомнить его и не мог. Ни одного лица. Ни одной фразы... Нет, пожалуй, одну он запомнил: «Ближе всех к тебе должен быть друг. Но еще ближе — враг». А потом — позвонил Борзов. Тот человек, от которого к Чернову пришли сто миллионов. Тот, который любит все цветное и блестящее... «Еще ближе — враг». Кто он?

— Олег Федорович. — Аня вошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

Она выглядела взволнованной и озабоченной. — К вам рвется какая-то женщина.

— Вкладчица?

— Не похоже.

— А на что похоже?

— На тайфун. Двое охранников ее едва сдерживают. В буквальном смысле.

Обхватили даму поперек талии, но руками она машет, как ветряная мельница. И — визжит.

— Кажется, я догадываюсь, кто это... Внешность ангельская?

— Не вполне. Она утверждает, что ваша жена.

— У меня нет жены.

— Я это знаю.

— Откуда?

Аня улыбнулась:

— Женат или нет — это первое, что узнает женщина о своем будущем начальнике.

— Да? Я не знал.

— У нее фингал под глазом, — продолжила Аня. — И губа, кажется, разбита.

Но заметить это можно, только приглядевшись.

— Слой «штукатурки»?

— Очень умело наложенный макияж. Над ее лицом работали в дорогом салоне.

— Этого мне сейчас недоставало...

— Ее выпроводить?

— Это невозможно.

— То, что не могут сделать два охранника, может сделать хрупкая девушка.

Такая, как я.

— Не наговаривай на себя, Анюта. Если ты думаешь, что больно ранишь ее замечанием «по женской части» и она разнюнится и уйдет... Она уже успела поцарапать охранников?

— Одного. — Вот видишь.

Аня выпятила нижнюю губу:

— Если она только попробует замахнуться на меня, я сломаю ей нос.

— Правда?

— Да. А потом — выбью передние зубы, один за другим.

— По-моему, ты не шутишь... Аня вздохнула.

— Проходила курс «молодого бойца»?

— Можно сказать и так.

— Не нужно нам рукоприкладства в приемной. Да и кровищи будет... Про визг и адвокатов я не говорю. Зови.

• Предыдущая
• 49/89
• Следующая