Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая

— Ты знаешь, я снова временно не работаю, но вынуждена париться в Москве, как какая-то лимитчица.

— Зачем же париться? Съезди к родителям, под Пензу... Дорога туда, обратно, и там... — Олег поднял глаза к потолку:

— На все про все — семь тысяч.

— Долларов! — быстро подсказала Эвелина.

— Рубле-е-ей, — развел руками Олег.

— Ты... ты... ты еще издеваешься?! — На этот раз слезы на ее глазах были непритворными. — У меня... у меня даже денег на бензин нет!

— Понимаю. Нищета.

— Скотина!

— Эвелина, ты зарвалась. Встречаться с Золотницким и не иметь денег на бензин?

— Золотницкий — свинья и скряга. Я его бросила, работу летом в Москве — не найти.

— Еще ее не найти зимой, весной и особенно осенью. У тебя от головы что-нибудь есть?

— Ты все пьешь эти таблетки? Когда-нибудь ты. загонишь ими себя в могилу.

— Эвелина открыла сумочку. — Вот. Хороший американский аспирин. Прими сразу две, и тебе станет легче.

— Угу, — кивнул Олег, забросил таблетки в рот и проглотил.

Эвелина вздохнула:

— Порой ты похож на животное. Но я тебя все равно жалею.

— Да? — Олег вынул из внутреннего кармана портмоне, вытряхнул из него долларов четыреста на колени Эвелине, выдохнул:

— Все, что есть.

— Вот только подачек мне не нужно. — Эвелина быстро собрала деньги и спрятала в сумочку. — Уж сколько ты там со своим Черновым загребаешь на доверчивых лохах — я догадываюсь. Но, заметь, никогда не требовала от тебя ничего лишнего.

— Я помню.

— А знаешь что? Говорят, если мужчина к твоим годам не обрел твердое положение, то он неудачник.

— Так говорят?

— Это общеизвестно. Что тебе остается? Только сожалеть о прошлом. Ты сожалеешь?

— Да, — сокрушенно и искренне кивнул Олег. — Сожалею.

Лицо Эвелины расцвело счастливой улыбкой.

— Такую, как я, тебе не найти. Ты хоть понимаешь это?

— Таких больше нет.

— Ты искренен? — подозрительно глянула Эвелина, сморщив лобик.

— Абсолютно.

— Ну ладно. Пока. — Она приложилась напомаженными губками к его щеке, оглядела себя в зеркальце, вышла довольная и буквально поплыла к машине, перемещаясь в пространстве неземным видением, облаком, миражом. Олег какое-то время очумело смотрел ей вслед, потом закрыл лицо руками, плечи его затряслись.

Эвелина обернулась, наклонилась к курчавому молодому человеку за рулем «пассата»:

— Бывший муж. Никак не может меня забыть. Ты видишь? Он рыдает!

На самодовольном лице юноши расцвела белозубая улыбка абсолютного, вселенского превосходства.

Эвелина обошла автомобиль, удобно устроилась на сиденье, произнесла величаво:

— Поехали.

Бросила взгляд в зеркальце заднего вида, поджала великолепно очерченные губы, повторила удовлетворенно:

— Рыдает.

«Пассат» плавно тронул и через минуту скрылся из вида. Олег убрал ладони от лица и мешком завалился на соседнее сиденье. Он хохотал.

Олег пробирался через снежное поле по узенькой тропке по-над лесом. И знал, стоит ступить чуть в сторону, и он с головой уйдет в холодную пелену и не выберется уже никогда... А потом вдруг оказался в своем офисе, но он почему-то тоже был засыпан снегом. На окнах не оказалось ни стекол, ни рам, и они зияли пустыми проемами. Снег залетал и кружился, кружился... Но холода почему-то не было. Наоборот, Олег чувствовал, что ему душно, что нечем дышать.

А потом вдруг стало страшно. Чья-то темная, неподвижная тень застыла за спиной, а впереди был только провал окна, и из белого он сделался черным, и чья-то рука тянулась сзади, пока не коснулась плеча...

Олег открыл глаза. К вечеру московская жара стала душной, наполненной запахами гари, перегретого асфальта, мазута. Олег попытался представить, что всего-то полтора столетия назад на месте громадного мегаполиса стояла большая деревня с домами-усадьбами, где были и пруды, и огороды, и сады с деревьями, согнувшимися под тяжестью груш, яблок, с малинниками и зарослями крыжовника... Попытался, но не смог.

Дверь распахнулась, Иваныч уселся на место пассажира.

— Ты чего на водительском, Федорович? Порулить решил?

Олег тряхнул головой.

— Я все же закемарил. И как-то не в тему.

— На жаре спать — бррр... Голова потом чугунная.

— У меня как раз такая. А снилась почему-то зима.

— Душа прохлады хочет.

— Душа — может быть. А я хочу кофе. Или коньяку.

Олег подхватил принесенный средних размеров баул, расстегнул, заглянул внутрь, вынул два сотовых, один отдал водителю:

— Вот теперь мы со связью.

— Аппараты допотопные.

— Какая тебе разница? Подключена, проплачены. На фамилии Иванов и Федоров.

Батарейки вставить, и болтай — не хочу. Как прошло?

— Да без происшествий.

— Кто-то маячил?

— Не понять. Двое бомжей на помойке рылись, но неусердно как-то, лениво.

Два ремонтника у канализационного люка зависали. Бабушек у подъезда не было, так что здороваться не пришлось.

— На хвост проверялся?

— А то. Уж поверь, Федорович, не было хвоста. Да я у тебя и дома-то пробыл секунд тридцать. Зашел, открыл чуланчик, хапнул баул и — до свиданья. Если и была какая-то аппаратура на вскрытие хаты, то кто успеет отреагировать? Никто.

Ты же не сенегальский шпион, да и мы не от ФСБ хоронимся. А частники — они частники и есть.

— Почти все нынешние частники — бывшие государственники.

— Это которые путные. А беспутных — больше.

— Значит, все смирно?

— Как на погосте.

— Вот про кладбище под вечер не надо, ладно, Иваныч?

— Суеверие все это.

— Кому как.

— Едем?

— Да. До ближайшего хорошего гастронома. Коньяку хочу.

— Не жарковато?

— Я замерз во сне.

— Местами поменяемся? А то вдруг тебе судорога пальцы сведет? А я все же шофер.

Они пересели, водитель вставил ключ зажигания, плавно тронул. Олег сидел ссутулившись и довольно бессмысленно смотрел на приборную доску.

— Федорович, ты, случайно тут кокаином не баловался?

— Я не из балованых, ты же знаешь.

— Знаю. И коньяком опять же не пахнет.

— Не пил. Только собираюсь. Что-то не так?

— Вид у тебя того... шальной. И глаза красные. Как у кролика.

— Ночью мало спал.

— Дело молодое. Но как я уходил, ты другой был.

— Сон мой был краток и прерывист.

— Чего так?

Олег вздохнул сокрушенно:

— Ты не поверишь, Иваныч, но на меня здесь набрела Эвелина.

— Кто?!

— Она, она.

— И ты, конечно, дал ей денег.

— Что мне оставалось?

— Не мое дело, конечно, Федорович... Но этой... Ладно, не буду. А по правде: дать ей раза между рогов, и все. Чтоб язык свой поганый проглотила.

— Ну что ты, Иваныч. Она по-своему даже мила.

— Она дура!

— Полная.

— Как тебя вообще угораздило на ней жениться?..

— Странные дела случаются с мужчинами. С тобой не бывало?

— Бывало, — понуро кивнул Иваныч. — Но на таких меня больше чем на пару дней не хватало. А ты же умный, Федорович, как ты...

— Помнишь у Островского: «На всякого мудреца довольно простоты». Если перетолмачить со старомосковского на нынешний диалект...

— ...Не все коту масленица.

— Ну вроде того. И еще одна штука. Эвелина одно время увлекалась «Маленьким принцем» Экзюпери.

— Эвелина умеет читать? Не наговаривай на девушку!

— Я ей пересказал. В минуту нежности. Потом кассету купил. Вот она из нее и почерпнула.

— Что именно?

— Мы в ответе за тех, кого приручили.

— Она не на Лисенка, она на выдру похожа! Из которых шапки кроят.

— Есть немного... — кивнул Олег. — А все же... В чем-то ведь она права, а?

— Ты просто добрый, Федорович. А по мне: промеж рогов — и вся любовь.

Извини, если сказал что не так. Выскакивай в гастроном, я мотор глушить не буду.

Олег вернулся с бутылкой дорогого коньяка, откупорил, налил в пластиковый стаканчик. Выпил один, другой, третий. Откинулся на спинку сиденья.

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая