Огонь на поражение - Катериничев Петр Владимирович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/71
• Следующая

"Практически во всех сферах западные инвестиции носят краткосрочный и спекуляционный характер.

Речь, собственно, идет не об инвестициях в российскую промышленность и, следовательно, не о восстановлении производства, а о ПОКУПКЕ российских предприятий западными компаниями, что наносит существенный ущерб НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СТРАНЫ.

По мнению экспертов крупнейших брокерских контор, сегодня рынок акций приватизированных предприятий на ВОСЕМЬДЕСЯТ процентов удерживается иностранными компаниями".

"Семнадцать процентов акций Новолипецкого металлургического комбината приобретено за ОДИН МИЛЛИОН долларов финансовой компанией «Си-Эс Ферст Бостон».

Стоимость активов этого предприятия независимыми международными аудиторами оценивается в 750 миллионов долларов. При последующей перепродаже «навар» западных «инвесторов» составит, по скромным подсчетам, 127 миллионов долларов".

«В масштабах России что „лимон“, что сто „лимонов“ – разница небольшая… А вот в масштабах портмоне отдельно взятого чиновника, обладающего правом „ответственной подписи“… Можно и на комиссионные рассчитывать…»

"Как известно, Швейцария – страна банков. По оценке одного из наших собеседников, здешнего банкира, ежегодно из России вывозится в той или иной форме, включая, разумеется, наличные, и оседает на номерных счетах в банках «цюрихских гномов» не менее СТА МИЛЛИАРДОВ долларов.

Банковский служащий, которого мы попросили прокомментировать эту цифру, так сказать, частным образом, констатировал, что, по его мнению, СУММА ЗАНИЖЕНА ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ В ЧЕТЫРЕ РАЗА…"

"Цюрихские ювелиры очень любят русских. Они покупают много, дорого и всегда расплачиваются наличными.

Часы? О да, знаменитые швейцарские часы тоже. Особенно марки «Ролекс».

"Мы привыкли ко всему. К тому, что отключают воду. К тому, что среди зимы отказывает отопление. К тому, что подъезды наших домов стали напоминать мусорные свалки. Мы привыкли во всем и всегда зависеть от коммунальных властей, спорить с которыми – себе дороже…

Полагаю, несчастный случай, произошедший вчера в доме номер двадцать по улице Яблочкова, заставит и жильцов, и коммунальные службы пересмотреть многое: первых – условия своего существования, потому что жизнью это назвать нельзя, вторых – отношение к своим обязанностям.

Несчастный случай… Лифт рухнул с шестнадцатиэтажной высоты в шахту. В нем находился человек. Сорокадвухлетний инженер Викентий Рудольфович Точисский.

Разбился насмерть. И то, что причиной трагедии стала многомесячная, а может быть, и многолетняя неисправность в системе лифтоподьемника, то, что жертвой катастрофы стал не миллионер, не рэкетир и не банкир (к подобным случаям, как ни странно, все мы как-то привыкли, притерпелись…), а самый обычный, как любили выражаться в недавние времена, простой гражданин, – все это не может не заставить наконец понять: жизнь любого человека зависит от каждого из нас, от добросовестного исполнения каждым своих прямых обязанностей! И какая теперь разница…"

Крепыш откинулся в кресле за длинным офисным столом, опустил газету. Взял телефонную трубку.

– Марик? Зайди ко мне.

Светловолосый, гладко зализанный и модный, появился в дверях, словно шагнул прямо со страницы иностранного журнала светской хроники, поздоровался учтивым кивком.

– Читал?

– Да.

– Что скажешь?

– Профессионально.

– Не то слово. Красиво. – При слове «красиво» крепыш скривился, словно раскусил что-то нестерпимо кислое…

– Катилина приступил к работе?

– Как видишь…

– А что за дурак статью писал?

– Дура…

– Тоже работа…

– Да нет. Какая-то журналистка, видно, живет рядом, просто выпендрилась.

Перепало ей тиснуть сотню строк вместо обычных пяти-семи… – Крепыш привычным движснием открыл стенной шкаф, плеснул в широкий стакан, выпил залпом, двумя глотками. – Тебе плеснуть, Марик?

– Да лучше не стоит…

– Стоит. Помянем заблудшую душу – Викентия… Ему поди несладко теперь… В преисподней-то… Задницей на горячей сковородке… – Крепыш налил себе еще, снова быстро выпил. Налил стакан, теперь уже полный, протянул блондину.

– Пей!

– Борис, работы сегодня…

– Пей, говорю!

Марик взял стакан, поднес к губам и выпил мелкими короткими глотками. До дна. Неспешно выбрал сигарету из пачки, прикурил.

– Пьешь прямо как девица обиженная. Бесприданница…

Блондин внимательно, но неназойливо глянул на Бориса. Видно, тот выпил уже порядочно… Даже слишком.

– Что косишь? – Крепыш перехватил взгляд. – Не каждый день хороним… э-э-э… товарищей по борьбе… – Он хихикнул.

– Зачем вызывал?

– Присядь. – Борис тоже закурил, пыхнул, окутавшись облаком дыма. Теперь уже стало заметно – он не просто пьян. Он пьян в стельку и на ногах держится просто чудом. – Зачем?.. Вызывал?.. Тебе обязательно зачем, да? А просто посидеть с другом или с этим… э-э-э… товарищем по борьбе… тебе невмоготу.

Так?

– Ну тогда – налей еще, – хмыкнул Марик. Крепыш передал ему бутылку.

– Хелп еселф… Как любила выражаться Линда. Покойная… Ты был когда-нибудь с Линдой?

– Что?..

– Ты Линду трахал?

– Н-нет.

– Напрасно. Стоящая была бабенка. Помянем. – Крепыш приглашающе поднял стакан. Выпили – Борис все, что было налито, Марик – едва пригубил.

Лицо блондина спокойно и бесстрастно.

– Что, думаешь, сдал Боря, сломался? – Крепыш, сидевший какое-то время неподвижно, уставившись в ведомую ему точку на поверхности стола, теперь поднял голову и смотрел Марику прямо в глаза. Взгляд мутный, лицо мятое…

– Ничего я не думаю.

– Врешь! Думаешь. Мы все думаем… Викентий тоже думал, да недодумал, видать, чего-то… И не коси ты глазом, мой кабинет чистый… Чистый, понял?!

Блондин пожал плечами.

– Ты давно меня знаешь? – не унимался крепыш.

– Давно.

– И Вика мы с тобой знали давно… А Вика больше нет. Помянем. – Наливает себе коньяка. – Тебе плеснуть?

– У меня есть.

– Ну, как знаешь.

Впервые в лице Марика появилась тень брезгливости, – он видит запрокинутую жилистую шею крепыша и дергающийся кадык. Когда Борис опускает стакан на поверхность стола, блондин снова выглядит невозмутимым. Он цедит напиток медленно, сквозь зубы.

– А знаешь, почему я уверен?

– В чем?

– В том, что здесь «чисто»?

– Ты – босс, тебе – виднее…

– Вот именно. Бережешься? Вот и я берегусь. А потому кабинет свой проверяю каждый раз, когда вхожу в него. Даже если выходил на три минуты. Даже пописать, если не в свой сортир… А это, – крепыш кивнул на аппаратуру на столе – телефоны, селектор, факс, компьютер, – не работает. Полностью вырублено электропитание, кроме компьютера – да и у того автономное… Понял? Никто, никто не контролирует и не может контролировать мои разговоры.

– Кроме тебя самого. Крепыш улыбается хитро.

– Вот именно, кроме меня самого. А у тебя котелок варит.

– А то бы держал ты меня столько лет, жди…

– Ладно, Марик. Поговорить нужно. Если ты мне, а я тебе доверять не будем, то кому тогда вообще можно. Я прав?

– Я прав?!

– Прав… – отвечает блондин с едва заметной улыбкой, похожей на гримаску опытного сердцееда.

– Хорошо! – Крепыш рубит воздух рукой. – Ценю. Проверяй.

Блондин не двигается с места.

– Проверяй!

Марик встает, выходит, появляется минут через пять с небольшим чемоданчиком. Открывая, извлекает аппаратуру, тщательно обследует кабинет, примыкающие к нему комнату отдыха, душ, туалет. Работает спокойно и неторопливо, ничего не забывая и не упуская. Каждый дециметр стенных панелей, каждый сантиметр ковра… Все это занимает минут двадцать.

Борис расслабленно сидит в кресле, потягивает из бокала, полуприкрыв веки.

– Закончил?

– Да.

– Поговорим?

– Поговорим. – Блондин щелкает несколькими клавишами в чемоданчике. Крепыш встает, подходит, придирчиво осматривает аппаратуру.

• Предыдущая
• 28/71
• Следующая