Любовь и доблесть - Катериничев Петр Владимирович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/130
- Следующая
– Это все, что у тебя есть? – кивнул Гриф на рассыпанные по столу фото.
– Нет. – Вагин бесстрастно вынул из папочки другой конверт.
– Востер. Ну-ка? – Он открыл конверт, там было всего четыре фотографии. – Вот это лучше. Откуда девки?
– Э-э-э...
– Да не блей ты!
– Двое из театрального училища, еще двое...
– Где они сейчас? – перебил его Гриф.
– Внизу. Ждут.
– Ты проинформировал их?
– В общих чертах. Дескать, нужно сыграть роль.
– Ты с ними уже работал?
– Да. Способности хорошие.
– Принципы?
– Современные.
– Интересы?
– Развитые девочки.
– Крючки на них?
– Надежные. На каждую папочка. Любой можно поломать и карьеру, и жизнь. А то и закрыть на пару лет безо всяких фокусов. По закону.
Гриф растянул губы в усмешке:
– У нас – так: или по-хорошему, или по закону.
Глава 15
– А ты меня заинтриговал, Вагин. И не столько барышнями... Ты что, решил меня сыграть? Проверить на бдительность, вшивость и профпригодность?
– Ну что вы, Сергей Оттович.
– Ты еще добавь: «Как можно-с». Мы оба знаем, как можно.
– Так точно.
– Ну что ж. Будем считать, первый конверт ты просто перепутал со вторым. И руководила тобою бесхитростная тупость. Так?
Вагин молча стоял перед столом шефа, устремив непроглядно-мутный взгляд куда-то в стену поверх головы Грифа, Гриф бегло пробежал справки на девушек, еще раз рассмотрел портреты.
– Позови-ка мне вот эту, – выложил он одну из фотографий. – Сейчас.
– Слушаюсь, – кивнул Вагин и исчез за дверью.
Девушка появилась через пару минут, принеся с собой какой-то едва уловимый аромат – букет был тонок, свеж и изыскан. И сама девушка была хороша, и походила скорее на девочку-подростка – легкой угловатостью, порывистостью в движениях и взглядом – он был удивительно чист и наивен. Девушка подошла к столу и застыла, чуть косолапя и переминаясь в высоких туфлях. Ноги ее до колен прикрывал подол платья, но Гриф оценил изящество лодыжек... Кажется, он не ошибся. Скоро он узнает наверняка.
– Как тебя зовут? – спросил Гриф.
– Анжела.
– Фамилия?
– Куракина. Анжела Куракина, – Ты знаешь, что за работу мы хотим тебе предложить?
– Да. Мне нужно увлечь мужчину.
– Тебе нужно влюбить в себя мужчину. Молодого, умного, энергичного. С хорошей интуицией и слухом на фальшь. Но – одинокого. И оттого – уязвимого.
Влюбить его в себя. И не влюбиться самой. Задача понятна?
– Да.
– Такой опыт для тебя, как для актрисы, будет полезным. Может быть, даже бесценным. Тебя устраивает гонорар?
– Да.
– Ты понимаешь, что такое «любовь»? Ты знаешь, что такое «влюбленность»?
– Думаю, что знаю... – неуверенно произнесла Анжела.
– Ну что ж... – Гриф откинулся в кресле, рассматривая ее, приказал жестко и властно:
– Раздевайся.
– Что?.. – запнулась девушка.
– Снимай одежду!
– Прямо здесь? – Щеки ее залились краской.
– Да.
– Это... нужно?
– Да.
Анжела беспомощно повела глазами, потянула было платье вверх, покраснела пуще, отпустила полы, расстегнула пуговки на груди и потом одним движением подобрала подол и сбросила платье через голову. Посмотрела на Грифа потемневшим взглядом.
– Ты превосходно играешь! – поощрил ее Гриф.
– Я... не играю.
– Мне трудно поверить, что, обучаясь в театральном, ты столь стыдлива. Это в наше-то время. Или ты решила разыграть с нашим подопечным, как выражались во времена незабвенные, «любовь на пионерском расстоянии»? Не выйдет. Без секса власти над мужчиной не бывает.
– Секс – это естественно, а вот это все...
– Ну, договаривай.
– Это все... унизительно.
– А что, собственно, тебя унижает?
– Вы... Вы обращаетесь со мной как с вещью.
– Все мы для кого-то лишь вещи. Ну? Что ты застыла? Совсем раздевайся.
– Для... чего?
– Ты же хочешь заработать деньги.
– Никакие деньги не стоят унижения.
– Вот как? А как же предательство?
– Какое... предательство?
– Ты ведь должна сблизиться с мужчиной для того, чтобы мы знали о нем все.
– При чем здесь предательство? Я же его совсем не знаю.
– Умница. Это просто игра. Ведь так? Я спрашиваю, так?
– Да, – выдохнула девушка одними губами. – Это игра.
Анжела, стараясь не смотреть на Грифа, разделась донага. Гриф встал, обошел ее, бесцеремонно осматривая, остановился напротив, приказал грубо:
– Убери руки!
Девушка, глядя в пол, развела ладони.
– Ты возбуждена.
– Нет.
– Да.
Гриф вернулся за стол, устроился в кресле. Анжела хотела прикрыться, но Гриф рявкнул, словно кнутом хлестнул:
– Не сметь!
Девушка вздрогнула, будто ее действительно ударили.
– Расставь ноги!
Она подчинилась.
– Вот так, моя хорошая... – Губы Грифа разошлись в улыбке. – И что ты сейчас чувствуешь? Не слышу?
– Ничего.
– Ну-ну, не торопись с ответом. Посмотри мне в глаза! Отвечать! Ты хочешь заработать деньги?
– Я сказала... Никакие деньги не стоят унижения. – Лицо Анжелы пылало. – Если бы...
– Ну, договаривай!
– Если бы у вас не было тех бумаг... я бы ни за что... ни за какие деньги...
– Ну да, ну да... Исключение из театрального... Увольнение с работы... Ты ведь подрабатываешь в престижном салоне, не так ли? Что дальше?.. Суд...
Лишение свободы... Тюрьма.
– Прекратите!
– Что там за тобой? Кражонка в ювелирном?.. Колечко пыталась стянуть?..
– Перестаньте! Ну, пожалуйста, перестаньте!
– Любая смазливая самочка падка на блестящее. Сядь на стул!
– Что?..
– Сядь на стул! Лицом ко мне! Расставь ноги! – хлестал Гриф фразами. Он рассматривал девушку, лицо его кривила улыбка, которая у другого могла бы показаться похотливой, но... Глаза Грифа оставались холодны. И – безжалостны. – Что ты чувствуешь? Отвечать!
Анжела подняла лицо, ее чувства читались в глазах безо всяких слов, но Гриф прикрикнул:
– Отвечать! Правду!
– Я... Я вас... ненавижу!
– А в тюрьму не хочется, правда? Не хо-о-очется... Куда проще ноги раздвинуть. – Гриф пригасил усмешку, закончил:
– Разумная девочка.
Гриф откинулся на спинку кресла, закурил, посидел раздумчиво, глядя в потолок и любуясь причудливыми завитками дыма:
– Ты не солгала. Сейчас ты действительно меня ненавидишь. И ты – возбуждена, ты возбуждена так, что у тебя голос срывается... И притом – искренна и в своей ненависти, и в своем желании!
Анжела закрыла лицо ладонями; она так и осталась сидеть перед Грифом нагой в неудобной и бесстыдной позе.
– Я тебе расскажу, что ты чувствуешь... – заговорил Гриф хрипло, почти зашептал. – Страх. Ненависть. А от ненависти до любви расстояние такое же, как и от любви до ненависти... И сейчас... Тебя волнует твоя нагота, тебя возбуждает моя власть, тебя заставляет трепетать твоя полная зависимость и беспомощность!
Гриф замолчал и вдруг выкрикнул резко, словно плетью хлестнул:
– Теперь ты поняла, что такое любовь?! Чужая и чуждая власть принуждает тебя подчиняться, и ты оказываешься на грани высшего чувственного наслаждения!
А любовь – это когда ты покоряешься кому-то потому, что иначе просто не мыслишь для себя жизни! Это доверие, это восторг, это влюбленность, это страсть, это наслаждение именно своей беспомощностью и властью над тобой самого близкого тебе существа, это ощущение над мужчиной своей власти – власти женщины...
Власти – полной, безмерной и безграничной!
Гриф встал из-за стола, подошел к Анжеле, коснулся ладонью лица; словно токовый разряд прошел по ее телу, девушка застонала, закусив губу, по щекам горошинами покатились слезы... Гриф приподнял ее лицо за подбородок, девушка несмело подняла глаза: взгляд ее был темным и покорным.
– Ты меня ненавидишь?
– Да.
Гриф чуть отстранился. Хрипло, словно задыхаясь, Анжела спросила:
- Предыдущая
- 21/130
- Следующая
