Беглый огонь - Зорич Александр - Страница 60
- Предыдущая
- 60/79
- Следующая
Ох уж эти нарисованные окна с их нарисованным оптимизмом!
Все эти сады, березки и тучные здоровые звери!
А ведь я помню: раньше в Баре были нормальные окна. Со стеклами. Пусть и броне-, пусть и утолщенными. И хотя были они грязными и сквозь них ничего было не увидать, кроме внутреннего двора с двумя скрюченными грушами, они мне нравились. Но потом какой-то идиот (хотя мы знаем, что это был малолетний фанатик из «Монолита») выстрелил в окно из гранатомета, стоя на улице.
Кумулятивная струя, конечно же, с легкостью прошила оба утолщенных бронестекла. Начался пожар. Восемь человек погибли. А ведь если бы это был вечер по-настоящему людного дня, какой-нибудь пятницы, например, или субботы, в ловушке общего зала могли погибнуть не восемь, не десять, а все тридцать посетителей, среди которых, возможно, был бы и я…
В общем, когда окна заложили кирпичами, а кирпичи оштукатурили и зарисовали картинками, я не плакал.
У окна, на котором Сеней Питерским был изображен луг с барашками, беспечно пасущимися на нем, стояли старички: уже упоминавшийся Кабул, негодяй Быстров, везунчик Сержант и нытик Цыпа.
Все они дули вискарик и травили байки, как и положено бывалым.
Поймав мой взгляд, бригадир Кабул, наставник половины отмычек в Зоне, приподнял свой стакан.
Сделали это и остальные.
Мы с Тополем тоже подняли свои – мол, наше вам. Всего наилучшего и денег побольше!
Эх, люблю вольных сталкеров!
Никогда не лезут с лишними разговорами.
На все и на всех им положить.
Ни к кому и никогда нет у них претензий.
Каждую минуту покоя они смакуют как драгоценный напиток, потому что знают: этого напитка много не бывает.
Подходить к Кабулу и компании не было никакой необходимости. И без лишних расшаркиваний было ясно: если что случится, мы поможем друг другу.
Возле следующего за этим окна пировали ученые. Официант то и дело таскал им целые подносы душистых хрустких чебуреков и графины с мексиканской текилой «Лос Нуэвос Видентес». Чебуреки они жадно рвали зубами, а текилу быстро-быстро разливали по стопкам и употребляли. Употребляли, надо сказать, по всем правилам. По моей любимой схеме «кусни-лизни-опрокинь».
Лица у ученых были праздничные, чуть ли не восторженные.
Небось нашли какую-нибудь гадость, доселе неведомую, и теперь обмывают денежки, которые им очередной «Фонд Исследований Аномальных Феноменов имени Дрочибальда Пупкинса» за это дело отчинит. Кто-нибудь еще и научную степень отхватит, я не я буду.
«Ученые – хрены моченые», – говорил по их поводу Тополь. Вот кто ученых ненавидел!
К сожалению, у Кости имелась причина для такой ненависти.
Когда-то у него была жена. Жену звали Надя. Надя поехала к маме в стольный град Киев, чтобы помочь старушке продать кое-какую недвижимость, оставшуюся после смерти бабушки. Недвижимость Надя с мамой так и не продали, зато Надя часто ходила в ресторан «Тет-а-тет», что располагался на Крещатике.
В ресторане работала поваром Надина мама. Там же Надя встретила молодого кандидата наук в отутюженных брючках. Кандидата звали Витей, и был он светилом какого-то киевского закрытого института. Витя упал в обморок, когда случайно вместо туалета зашел на кухню, где Надина мама занималась птицей. (Его угораздило ввалиться ровно в тот миг, когда та сносила живой курице голову остро наточенным тесаком.)
Надя поднесла к носу нервного светила науки ватку, воняющую нашатырем. И первым, что увидело светило, придя в себя, было нависающее сверху крысиное Надино рыльце с густо наведенными помадой губами. В общем, Витя и Надя полюбили друг друга с первого взгляда. А вот Тополь пошел лесом. Такие примерно расклады.
И как было после этого Тополю любить ученых?
Судя по некоторым деталям одежды, ученые пришли в Бар в защитных костюмах. Причем в костюмах немалой цены. Вот у кого деньги всегда водятся! Не то что у сталкеров!
Неприязнь Тополя мне не передалась. И лично я к ученым относился нейтрально (кажется, я уже об этом говорил, когда рассказывал про некробиотика Трофима и его веселую команду). Не за что их особо любить, не за что их не любить…
Тут у меня была целая философия.
С одной стороны, если бы не ученые с их ядерной энергетикой, не было бы никакой Чернобыльской АЭС. А значит, не было бы той Первой катастрофы, многочисленные отголоски которой, вроде той же Мисс-86, до сих пор можно встретить на окрестных болотах. А значит, не было бы у меня ни источника дохода, ни сталкерской моей жизни.
А с другой стороны, ну и отлично! Не стал бы я, ваш Комбат, сталкером. Но кем-то другим ведь все равно стал! Может, учителем физики, как хотел мой отец, сам учитель физики. Может, банкиром, как хотела мама. А может, капитаном дальнего плавания, как хотел я сам!
А что? Только представить себе! Не придумай ученые мирный атом, я бы, ваш Комбат, водил через Тихий океан белые океанские лайнеры. Это я, несостоявшийся сталкер Комбат, стоя у штурвала, огибал бы мыс Горн, обходил рифы Океании, говорил не што?рмы, а шторма?. Меня звали бы исключительно «Владимир Сергеич», «господин Пушкарев» или, на крайняк, «сэр», и никаких кличек у меня со школы не было бы…
– Эй, с тобой все хорошо? – спросил Тополь, теребя меня за рукав.
– Да нормально… А что? – Я нехотя вынырнул из тумана своих морских грез.
– Мне показалось, тебе пиво вставило как-то… нездраво, – честно признался Тополь. – Как давеча эмпатический тушкан. Еду вон пять минут как принесли, она уже остыть успела, а ты сидишь мечтаешь, будто барышня перед первым свиданием. И рожа красная вся. Не заболел?
– День просто тяжелый был.
Я навел на резкость.
И действительно, Иван уже успел доесть свой оливье и слопать свой суп, а Тополь, который всегда ест быстро и с аппетитом, как голодный пес, тот и вовсе уже глодал куриное бедро, давно покончив с остальным! Даже Ильза – и та сёрбала куриный суп со вполне счастливым видом.
Я придвинул к себе свою супную пиалу. Взял ложку. И лишь потянувшись за хлебом, вспомнил, о чем просил меня бармен Неразлучник. Вспомнил про ключи.
Тарелка стояла вровень с локтем Ивана. И я, понизив голос, сказал:
– Иван, будь добр, сделай мне одолжение. Но только так, чтобы никто не видел…
– Говори…
– Подними сейчас тарелочку с хлебом. Только так… непринужденно!
– Сейчас. О, тут какой-то… клю…
– Тс-с. Вот теперь возьми аккуратненько этот ключ, зажми его в кулаке и положи в карман своей куртки. Старайся сделать это так, чтобы никто не обратил внимания на то, что ты делаешь. Будто ты только и делаешь, что прячешь ключи по карманам.
– Понял. Сейчас.
Иван сделал все, что я просил, и воззрился на меня с немым вопросом.
– Это ключ от нашего номера люкс, – не удержался я.
– Очень хорошо. А розетка там будет? – вскинулся Иван.
– Будет, конечно, – сказал я. А сам подумал: «Зачем ему розетка? Можно подумать, у него электробритва в кармане брюк припрятана».
– Радостные слова! Я… неужели я сегодня… мыть прическа?! – Глаза Ильзы радостно вспыхнули.
– А вот это вряд ли. В нашем номере люкс не будет горячей воды. И холодной воды тоже не будет. Удобства тут для всех в одном месте – в конце коридора. Знает ли принцесса Лихтенштейнская, что такое «в конце коридора»?
Ильза отрицательно повела головой.
– Не знаешь? Тогда объясняю. Максимум, что можно при удобствах в конце коридора, – это умыть лицо под краном. Никакого душа там и в помине нет. Не забывайте, друзья, что мы в Зоне. И нормальная вода здесь продается по цене этого вот пива. – Я потряс своей кружкой, на дне которой еще кое-что плескалось.
– Сказать честно, я… в этом кафе… начать забывать, что мы на этот… Зона! – призналась Ильза. – Из-за того… что тут есть… уют. И из-за этот… шампанский!
– Затем же и пьем, милая. Чтобы обо всем забывать, – сказал я, приобнимая Ильзу за плечи. Мне было приятно, что она оценила купленное специально для нее шампанское. Правда, поглядев на агрессивно насупленного Ивана, я быстро отстранился. Чтобы не усугублять. – Настоятельно советую всем делать вид, что нам с вами никакой комнаты не досталось. И обращаю ваше внимание на то, что половина из выпивающих в этом зале здесь же и лягут спать.
- Предыдущая
- 60/79
- Следующая
