Ювелир с улицы Капуцинов - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая

Евгену Степановичу не хотелось ввязываться в спор, и он сказал:

— Пустяки. Я работал в газете.

— Но ведь в коммунистической…

— Неужели ты думаешь, что я приехал в такую даль исповедоваться перед тобой?

— Прошу, прошу, господа, — поспешил вмешаться отец Андрей. — По-моему, лучше будет, если поговорим о делах.

— Золотые слова, — поддержал его Евген Сте­панович. — Слышал я, Роман, ты стал большим начальником и все в твоих руках. Вот и надумал предложить тебе одну выгодную сделку…

— С большевистскими элементами у нас один разговор, — отрезал тот, подняв кулак и повертев им под носом у Зарембы. — Вот какой!..

— Но ради нашей старой дружбы, — сказал отец Андрей, — можно было бы сделать и исключение.

“И когда это мы дружили?” — подумал Евген Степанович.

Ромка налил себе стакан самогона. Понюхал и выпил.

— Сегодня я добрый, — сказал. — Что тебе нужно? Если, конечно, деньги есть…

— Даже и не знаю, найдется ли у вас? — неуверенно произнес Заремба.

— Известное дело, у нас не армейские склады, но украинское воинство всем обеспечено!

— Ежели пану надобно даже оружие, — сладко вставил отец Андрей, — то можно и оружие достать, Трофейные автоматы…

— Оружие, говорите, — сказал с притворным удивлением Заремба. — За оружием я не осмелился бы приехать.

— А все прочее — тьфу! — хвастливо стукнул по столу Ромка, но тут же спохватился, вспомнив, что этим можно цену сбить. — Для кого — тьфу, а для кого и золото…

— За каким же бесом пан сюда приехал? — спросил священник.

— Чепуховая вещь, — небрежно махнул рукой Евген Степанович. — Мне нужна рация.

— Что?! — воскликнул вдруг Ромка, — А это видел?.. — сложил большой кукиш и сунул его Зарембе под нос.

— Я всегда знал, что ты невоспитанный человек, — спокойно отвел его руку Евген Степанович. — Чего ты испугался? Тоже мне редкость — рация!

— Чтобы пан, извините, переговаривался с Москвой? — Ноздри егомосьци задвигались. — Чтобы вы передавали туда информацию!..

— А то как же, для того и существует рация, чтобы передавать информацию. Разве для вас это новость?

Кровь бросилась Ромке в лицо, и он сунул руку в карман.

— Спокойно! — схватил его за руку Евген Сте­панович. — Я же не требую бесплатно!

— Да плевать я хотел на эти марки!.. — горячился Ромка. — Идея для меня дороже!

— А кто сказал, что я плачу марками? — удивился Заремба. — Для вас, господа, я нашел бы и доллары.

Ромка замер с открытым ртом.

— Что? — только и сумел он произнести.

— Пан не оговорился? — спросил отец Андрей. — У пана действительно есть доллары?

— А почему бы и нет, если предлагаю?

— Конечно, конечно… — наклонил голову егомосьць. — Я не сомневаюсь в кредитоспособности многоуважаемого пана, но хотелось бы увидеть собственными глазами.

— Нет дураков! — отрезал Заремба. — С собою денег не вожу. Во избежание всяких осложнений…

— Но если пан думает, что здесь отделение банка и он может рассчитываться чеками… — начал священник.

— Нет, — прервал его Заремба. — Пан так не думает. Рассчитываться буду наличными.

— Ой ли? Ишь ты! Наличными! — воскликнул потрясенный Ромка. — Не крути мне голову. Наскребли где-нибудь два–три десятка доляров и думают, что стали миллионерами…

— За исправную рацию с запасным комплектом ламп, — сказал Заремба, — заплатим триста дол­ларов.

— О-о! Шлюхам морочь голову, а не мне, — не поверил Ромка.

Но егомосьць вытер губы салфеткой и быстро сказал:

— Четыреста!

Евген Степанович поднял глаза к потолку, как бы подсчитывая свои ресурсы, потом вздохнул и сказал:

— Триста пятьдесят…

Он бы дал и больше, но не хотел показать братьям, как остро нуждается в рации.

— Четыреста! — подхватил Ромка. — Четыреста — и ни одного доляра меньше!

— Но, господа, где взять столько? — не соглашался Заремба. — Это же доллары, а не какие-то там паршивые марки.

— Найдешь, — уверенно перебил Ромка. — Я тебя знаю захочешь — найдешь.

— Триста восемьдесят — хорошая цена, — подставил свою ладонь Евген Степанович. — Ну?

— Давай! — хлопнул тот по ладони. — Только как мы условимся?

— Привезешь завтра на хутор Сороки. Тот, что за Ивановкой. Знаешь?

— Как не знать!

— В три часа. И без плутовства. С тобою должно быть не больше двух человек. В противном случае не выйду из леса. А еще лучше, приезжай сам — к чему лишние свидетели?..

Видимо, мысль о том, что можно было бы захватить Зарембу вместе с долларами, возникла у Ромки, так как, услышав условие Евгена Степановича, вздрогнул, точно его батогом хлестнули.

— За кого ты меня принимаешь? — произнес он, натянуто улыбаясь. — Все же бывшие товарищи!..

— Ну, ну… Смотри у меня… — предупредил Заремба и решительно поднялся из-за стола.

— Но, позвольте, пан, обед только начинается, — попытался задержать его отец Андрей, однако Заремба, сказав, что торопится и дорога дальняя, распростился.

…С утра партизанские пикеты заняли пункты наблюдения в районе хутора Сороки.

— На случай провокации, — объяснил Дорошенко. — Тому бандиту я не верю.

— А кто ему верит? Но только, думаю, побоится потерять деньги.

— Береженого бог бережет, — положил конец разговору командир.

Опасения Дорошенко оказались напрасными. Около трех часов Шиш подъехал на своей бричке к хутору Сороки. Он был один, даже без кучера.

Радист Федько Галкин проверил рацию. Ромка тщательно пересчитал доллары и достал из брички литровую бутылку.

— Магарыч! — предложил.

— Сказал, не пью, — отрезал Заремба.

Шиш на радостях хлебнул сам.

Спустя несколько часов Федько Галкин, расположившись на укромной лесной поляне, настроил рацию.

— Нас слушают, — сообщил взволнованно.

Защелкал ключом, передавая сообщения. Заремба смотрел, как легко и уверенно отстукивает он шифр, и думал, сколько пришлось преодолеть опасностей и трудностей, прежде чем эта небольшая колонка цифр будет принята на Большой земле…

Сегодня Петро прикатил на своем “мерседесе” в начале седьмого. Швейцар сказал, что гауптштурмфюрер Харнак уже ждет его.

— Ничего, пускай подождет, — бросил Петро, и швейцар понимающе усмехнулся.

Действительно, что для известного богача Карла Кремера какой-то там следователь из гестапо!..

— Привет, Вилли! — помахал рукой Петро, увидев Харнака за столиком. — И ты пьешь это? — пренебрежительно щелкнул пальцем по бутылке со шнапсом и подозвал официанта. — Коньяку. Самого лучшего… И чтобы я больше не видел, как мой друг пьет отраву…

Уже два месяца Харнака считали другом Карла Кремера. Но дружба дружбой, а служба службой. Следователь связался с городком, где родился и жил когда-то Карл Кремер. Ответ был положительный. К тому же хорошо отзывался о коммерсанте сам гу­бернатор. После всего этого Харнак доверял Петру почти как себе — тем более что его новый друг располагал деньгами и в случае нужды мог замолвить за него словечко в губернаторском доме. Собственно, такая нужда уже возникла. Харнаку грозили неприятности…

— У вас сегодня такой вид, Вилли, словно вдобавок к шнапсу вы еще кислого пива хлебнули, — угадал настроение следователя Петро. — Что случилось?

Официант уже нес коньяк и закуски. Петро налил полные бокалы.

— Мне хочется выпить, Вилли!

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая