Дух демона - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 41
- Предыдущая
- 41/147
- Следующая
Элбрайн долго наблюдал за нею, видя, как возрастают гибкость и изящество ее движений, и удивляясь, с какой легкостью она входила в танец. Затем он впал в обычное медитативное состояние, и беззвучная песня би'нелле дасада потекла сквозь его тело.
Вначале Пони еще пыталась двигаться с ним в одном ритме, но затем оставила это и лишь наблюдала, завороженная красотой тела Элбрайна, игрой его мышц и тем, как он, непрестанно двигаясь, ухитрялся сохранять совершенное равновесие.
Когда Элбрайн закончил танец, его тело было обильно покрыто капельками пота, как и тело Пони. Ветер нежно обдувал им кожу. Они долго стояли, глядя друг на друга, и им казалось, что они сейчас достигли состояния почти такой же близости, какая бывает при любовном слиянии.
Элбрайн протянул руку и нежно погладил Пони по щеке.
— Вот так будет каждое утро, — сказал он. Но смотри, чтобы Белли'мар Джуравиль не узнал об этом.
— Ты не знаешь, как он это воспримет?
— Не знаю, понравится ли ему это, — признался Элбрайн. — Ведь танец принадлежит к высшим ритуалам тол'алфара, и только эльфы обладают правом посвящать в него других.
— Но Джуравиль согласился, что ты не являешься чужим для тол'алфара, — напомнила ему Пони.
— Я не ощущаю вины, — уверенно произнес Элбрайн. — Я буду тебя учить. Мне просто хочется, чтобы это решение было только моим.
— Ты не хочешь задевать чувства Джуравиля, — догадалась Пони.
— Пойдем одеваться, — с улыбкой сказал Элбрайн. — Боюсь, нам предстоит долгий и тяжелый день.
Пони скрылась в кустах, что росли на краю полянки, сильно уставшая, но довольная результатами этого утра. Сколько недель подряд она испытывала желание попробовать танец меча, и теперь, когда она получила первый опыт, он не принес ей разочарования.
Постижение танца по ощущениям чем-то напоминало постижение секретов магических камней. И здесь Пони чувствовала, что ей передается дар. Она ощущала рост, раскрытие своих возможностей, приближавших ее к Богу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КТО ГЛАВНЕЕ?
И вновь, дядя Мазер, я удивлен стойкостью людей, поставленных, казалось бы, в безвыходное положение. Как когда-то в Дундалисе, здесь тоже есть те, кто готов сражаться и умереть. И среди них — не только мужчины, но и женщины, дети и старики, которых судьба лишила возможности проводить остаток дней в рассказах о славных делах былых времен. Мне довелось видеть ужасные страдания, но я почти не слышал жалоб. Зато я слышал, как от постоянного недоедания урчит у них в желудках.
Общие страдания порождают общую отзывчивость, и это по-настоящему вдохновляет и воодушевляет меня. Такими же были Полсон, Сверчок, Бурундук, никогда не думавшие, что им придется воевать, но погибшие в сражении. Таким был очаровательный Смотритель, предназначенный совсем для другой жизни. Тоже я могу сказать теперь о Белстере, Томасе, Роджере по прозвищу Не-Запрешь и всех остальных.
Вместе с тем я испытываю страх по поводу непреднамеренного соперничества, которое может возникнуть между мною и предводителями здешнего отряда. Когда после внушительной победы я привел бойцов в лесной лагерь, то почувствовал недоверие и настороженность со стороны Томаса Джинджерворта. До моего появления он был одним из командиров и, скорее всего, его голос являлся самым весомым. Я спокойно и честно поговорил с ним, и мне удалось развеять его опасения, ибо Томас — зрелый и опытный человек. Как только он убедился, что мы оба сражаемся во имя единой цели — ради блага тех, кто вверил ему свою судьбу, — он перестал видеть во мне соперника.
Но, боюсь, мне вряд ли удастся столь же легко и быстро поладить с другим человеком — совсем молодым парнем по имени Роджер. Я еще не видел его. По словам Белстера, Роджер горделив и самолюбив. Он настолько озабочен высотой своего положения среди беженцев, что даже в Белстере и в других выходцах с севера видит скрытых соперников. Какие же тогда мысли возникнут в его голове, когда он увидит нас с Пони? Как он воспримет то уважение, с которым к нам относятся старые друзья, а также те, кому пришлось сражаться с нами бок о бок?
На самом деле, дядя Мазер, мне очень странно, что беженцы воспринимают меня как героя. Ведь когда я видел, какое выражение было на лицах тех мужчин и женщин, которые, быть может, впервые шли в бой, я видел проявление высочайшего героизма. Такой героизм обусловлен не воинской выучкой и не особыми свойствами оружия.
Дядя Мазер, неужели только потому, что я прошел обучение у эльфов тол'алфара и ношу оружие, обладающее огромной силой, я имею больше оснований считаться героем, чем женщина, бросающаяся навстречу опасности ради спасения своих детей? Или крестьянин, сменивший плуг на меч, дабы оборонять свое селение? Неужели оттого, что у меня больше шансов победить в сражении, я в большей степени являюсь героем?
Думаю, что нет, ибо героизм измеряется силой сердца, а не силой оружия. Героизм отличают осознанность принятых решений, бескорыстие, готовность пожертвовать всем и уверенность, что твои усилия позволят другим жить лучше и светлее. Я считаю, героизм — это высшее проявление общности, это чувство принадлежности к чему-то большему, нежели наш бренный мир. Героизм коренится в вере в Бога и даже в простой уверенности, что, когда каждый человек заботится о других, все добрые люди становятся сильнее.
Эта стойкость, внутренняя сила и человеческий дух остаются для меня чем-то удивительным и непостижимым. Я восхищаюсь ими и понимаю: окончательная победа все равно будет за нами. Даже если нам понадобится для этого тысяча лет, мы непременно победим. Враги не могут нас уничтожить, дядя Мазер. Они не могут уничтожить эту стойкость. Им не убить нашу внутреннюю силу.
Они не в состоянии убить человеческий дух.
Я вглядываюсь в лица мужчин и женщин, в лица детей, которые еще слишком малы для подобных испытаний, и в лица стариков, которым уже не по силам держать в руках оружие, и я знаю, что это именно так.
ГЛАВА 10
СВЯТЕЙШЕЕ ИЗ МЕСТ
К полудню следующего дня окружающая местность стала более суровой, а дорога — более трудной для путешествия. Магистр Джоджонах неустанно подбадривал собратьев, напоминая о том, какое благо принесло их вчерашнее вмешательство и сколько страданий оно предотвратило. Однако ночное сражение утомило всех монахов, и сил, чтобы применить магию для всесторонней разведки местности, не было. А сейчас такая магия была бы как нельзя кстати. Но отказаться от применения кварца ни брат Фрэнсис, ни магистр Джоджонах позволить себе не могли. Особенно в этих глухих и диких местах.
Привал устроили рано, еще до захода солнца. Магистр велел братьям как следует выспаться, чтобы назавтра быть бодрыми и внимательно следить за дорогой.
— Если бы мы не ввязались в дело, которое нас не касалось, сегодня мы могли бы ехать до глубокой ночи, — назидательным тоном произнес брат Фрэнсис, как всегда беря на себя роль недремлющего ока, следящего за Джоджонахом.
— Мне казалось, брат, что ты наряду со всеми радовался уничтожению вражеского полчища.
— Я не отрицаю того наслаждения, которое мне доставляет уничтожение врагов моего Господа, — ответил брат Фрэнсис.
Джоджонах удивленно вскинул брови, услышав столь высокопарные слова.
— Однако, — продолжил брат Фрэнсис, не дав грузному магистру раскрыть рта, — мне известны требования отца-настоятеля Маркворта.
— И это для тебя — главное?
— Да.
Магистр Джоджонах мысленно посетовал по поводу слепой веры ретивого брата, столь распространенной нынче в Абеликанском ордене. Но в этом была и его собственная вина; ведь он сам многие годы поддерживал такую веру. Наряду с другими магистрами и безупречными Санта-Мир-Абель магистр Джоджонах знал, что кораблю, нанятому для плавания к острову Пиманиникуит, по возвращении оттуда грозила неминуемая гибель. Он знал, что, едва выйдя из гавани Санта-Мир-Абель, корабль и все матросы будут уничтожены. Но вместе с остальными (исключением явился лишь Эвелин Десбрис) принял такой ужасный исход, как меньшее из двух зол, ибо монахи не могли отпустить живыми тех, кто узнал местоположение этого тропического острова. Знал Джоджонах и о том, что брату Пеллимару позволили умереть от нагноения раны, полученной им все на том же острове, хотя старшие монахи могли бы его спасти, применив силу магического камня и усердно поработав над его раной. Причина была проста: Пеллимар не умел держать язык за зубами, и кое-что порассказал об экспедиции. И вновь тогда смерть собрата показалась Джоджонаху меньшим из двух зол.
- Предыдущая
- 41/147
- Следующая
