Тайна зефира в шоколаде - Роньшин Валерий - Страница 7

• Предыдущая
• 7/25
• Следующая

— И вовсе я не шпион, — покраснел Тряпкин.

— Ладно, некогда спорить, — сказал господин Сундзуки. — Вы пробирайтесь черным ходом, а мы с Эммой попробуем уйти через главный.

— Вам — то зачем уходить? — удивился Тряпкин.

— Затем же, зачем и вам. Я тоже шпион. Но только — японский.

Тряпкин бросился к двери.

— Встретимся в "Петухе"! — крикнул он мне на прощание.

— Эмма, — начал распоряжаться господин Сундзуки, — быстро доставай из шкафа комплект пеленок!

Я открыла шкаф. На полке и вправду лежала целая стопка выглаженных пеленок.

Мутант ловко вскарабкался на стол.

— Пеленай меня, — приказал он.

Я поняла его хитрость. Тут же расстелила две пеленки, положила на них крохотного господина Сундзуки и старательно запеленала. Потом подхватила на руки и выскочила в коридор.

По лестнице поднимались двое полицейских. Они подозрительно оглядели меня, и один что — то спросил по — французски.

Я растерянно молчала.

— А — а—а — а! — завопил, словно младенец, господин Сундзуки. — А — а—а — а!..

— Утю — тю — тю — тю! — Я склонилась над ним и начала тихонько покачивать.

Полицейские стали подниматься выше. Я выбежала на улицу и, остановив такси, без сил рухнула на сиденье. Сердце бешено колотилось.

Господин Сундзуки высвободился из пеленок и закурил толстую сигару.

— Гони на всю катушку, — по — русски сказал он водителю. — Плачу двойной тариф.

— Куда гнать — то? — спросил таксист.

— Попетляй, дружок, попетляй, — неопределенно помахал ручкой мутант. — Надо обрубить "хвосты", — шепнул он мне.

…Вволю напетлявшись, мы подкатили к японскому посольству.

— Ну что ж, Эмма Мухина, — сказал мутант, когда мы вылезли из машины, — как говорят у вас в России, ни пуха тебе ни пера.

— К черту, господин Сундзуки, — ответила я и добавила: — А вы случайно не помните, что было на той фотографии, которую вам показывал доктор Гроб?

— Случайно помню. Ты там стоишь на арене цирка.

— Точно! — закричала я так громко, что несколько прохожих удивленно оглянулись. — Я была в цирке, и фокусник вывел меня на арену. Только не помню, где это было.

Лицо мутанта словно окаменело. На висках у него вздулись синие жилки.

— Этот фокусник и вложил в тебя таинственную информацию, — хрипло произнес он.

И, резко повернувшись, господин Сундзуки скрылся за дверью японского посольства.

Я побрела по незнакомым улицам. Купила себе по дороге "хот — дог", затем "биг — мак", а потом "попкорн". И жизнь вновь показалась мне прекрасной.

Я решила не спешить в "Жареный петух". Пускай Тряпкин подождет — ничего, не развалится. Тем более что операция "Эмма", судя по всему, зашла в тупик.

С этими мыслями я направилась к Эйфелевой башне. Но не успела я к ней подойти, как услышала до боли знакомый голос маман.

— Ой, Игорек, смотри! — кричала она на весь Париж. — Как на нашу Эмилию похожа!

Я обернулась. Так и есть — маман, а рядом с ней, конечно же, папочка, увешанный фотоаппаратами.

— Елки — палки, — таращился он на меня. — Вылитая Эмка!

— Э — э, мадемуазель, — обратилась ко мне маман. — Вы очень похожи на нашу дочь.

— Се ля ви, — ответила я.

— Ой — ой — ой, — обрадовалась маман. — Игорек, она меня понимает! Вы меня понимаете?!

— Понимайн, — старательно коверкала я слова. — Очшен понимайн.

Папочка уже настраивал один из своих фотоаппаратов.

— Позвольте, мадемуазель, сфотографировать вас на фоне Эйфелевой башни. — И, обращаясь к маман, добавил: — Вот Эмка — то удивится, когда увидит себя в Париже.

— Но, но фотографировать. Только за мани. — Я выразительно пощелкала пальцами.

Пришлось папочке раскошелиться. А маман полезла в свою необъятную сумку и достала оттуда — что бы вы думали? — зефирину в шоколаде!

— Угощайся, доченька, — растроганно сказала она. — Как же там моя Эммочка… — Маман всхлипнула.

Мне так почему — то стало ее жалко, что я тоже чуть не разревелась. Вот, блин, думаю, рядом стоят родные отец и мать, а мне нельзя признаться, что я — это я.

Такова тяжкая доля разведчика.

Я горестно вздохнула, кисло улыбнулась в объектив, и мы разошлись как в море корабли.

После этой встречи у меня пропало всякое желание подниматься про Эйфелеву башню. Тем более что вход на нее оказался платным, и чем выше — тем дороже. Поэтому я сразу пошла в "Жареный петух".

Начинало понемногу темнеть. Зажигались огни разноцветной рекламы.

Рядом со мной затормозил какой — то драндулет, то ли "Вольво", то ли "Порше". Красивая женщина открыла дверцу и что — то быстро сказала по — французски.

— Чего? Чего? — переспросила я.

Она тут же перешла на русский:

— Вы не знаете, как проехать на Елисейские поля?

Ну надо же, все по — русски шпарят!

— Да нет, — отвечаю, — я не местная.

— Простите? — приставила женщина ладонь к уху.

— Я говорю — не знаю! — повысила я голос.

Но, по — видимому, она была глухая как пень

— Вы не могли бы наклониться поближе. А то я плохо слышу.

Я наклонилась к самое дверце и закричала:

— Не знаю!

Женщина цепко схватила меня за руку и с силой рванула на себя. Я влетела в салон и повалилась ей на колени. Хлопнула дверца.

Машина понеслась с бешеной скоростью.

— Вы что, ненормальная?! — заорала я на эту дуру.

— Успокойся, Эмма. — Она закурила сигарету. — Морская свинка Афанасий.

— Пошла и утопилась в квасе, — растерянно ответила я.

— Меня зовут Элизабет, — представилась женщина. — Я работаю на Ивана Тряпкина. Он арестован.

— Тряпкин арестован?

— Да. Три часа назад его арестовала французская контрразведка. Как новозеландского шпиона.

— А при чем тут Новая Зеландия? — опешила я.

— Он работал по контракту на секретную службу Новой Зеландии.

— А разве так можно?

— Конечно. Актеры же снимаются в иностранных фильмах. Почему бы и разведчикам не работать на иностранные разведки? Я, к примеру, работаю на русскую разведку и на американскую.

— А я на русскую, аргентинскую и эстонскую, — добавил водитель.

— Это мсье Фабр, — представила его Элизабет. — Наш связной.

— Но почему Тряпкина арестовали как новозеландского шпиона, а не как нашего? — недоумевала я.

— Потому что доктору Гробу невыгодно, чтобы французы вышли на тебя, — объяснила Элизабет. — А именно он выдал Ивана французской спецслужбе.

Я совсем запуталась во всех этих шпионских тонкостях и решила сменить тему:

— А зачем вы втащили меня в машину?

— Чтобы избавить от "хвоста".

— Разве за мной следили?

— А ты думала! Это же Париж, милая. Здесь все друг за другом следят.

— О! Точно! — вспомнила я. — Длинный тип, похожий на латиноамериканца. Он шел за мной от самого японского посольства, да?!

Элизабет молча кивнула.

Пока мы разговаривали, машина выехала из Парижа и помчалась по автостраде. Вдалеке виднелись симпатичные особнячки. Вскоре мы свернули в сторону и подкатили к одному из таких особняков.

Элизабет провела меня в уютную гостиную, а сама ушла готовить ужин. Мсье Фабр затопил камин и тоже удалился. Я села на мягкий пуфик и стала глядеть на огонь. Глаза начинали понемногу слипаться.

"Сейчас поужинаю и спать…" — думала я в полудреме.

В гостиную вошла озабоченная Элизабет.

— Получена шифровка из Центра, — сообщила она. — Ты должна немедленно возвращаться в Россию.

Все мои мечты о вкусном ужине и прохладных простынях растаяли как дым.

— Немедленно, — повторила я упавшим голосом. — У вас что, уже и билет на самолет имеется?

— Билета нет, — ответил появившийся мсье Фабр. — А самолет — есть.

Зазвонил телефон. Элизабет сняла труппку.

— Да, — сказала она, — да, да. — И, бросив трубку, воскликнула: — Нас выследили. Доктор Гроб со своими головорезами через пять минут будет здесь.

• Предыдущая
• 7/25
• Следующая