Дракон - Касслер Клайв - Страница 49

• Предыдущая
• 49/132
• Следующая

— А этот, новый, будет двенадцатым островным пейзажем?

— Да.

— Какой из островов, написанных Симцу, вы мне принесли, Адзима? — спросил Сума у Энсю нетерпеливо.

— Нет, Кечи. — Сума был заметно разочарован.

— Я надеялся, а вдруг это Адзима.

— Мне очень жаль. — Энсю огорченно развел руками. — Пейзаж Адзима, увы, был утрачен во время падения Германии. Последний раз его видели висящим в кабинете нашего посла в Германии 19 мая 1945 года.

— Я с радостью заплачу вам, чтобы вы продолжали свои поиски.

— Спасибо, — сказал Энсю, поклонившись. — Мои агенты в Европе и Соединенных Штатах уже разыскивают его.

— Ладно, тогда давайте откроем остров Кечи.

Привычным театральным жестом Энсю сдернул покрывало, и присутствующим открылся роскошный вид острова с птичьего полета, выполненный тушью с щедрым использованием перламутровых красок и золотой фольги.

— Дух захватывает, — пробормотала Тоси восхищенно. Энсю кивнул, соглашаясь с нею.

— Лучший образчик творчества Симцу, который я когда-либо видел.

— А как ваше мнение, Хидеки? — спросил Кама-тори.

— Прекрасная работа, — ответил Сума, растроганный гением художника. — Невероятно, что он смог нарисовать вид сверху с такими живыми деталями в начале шестнадцатого века. Это выглядит так, как будто он писал его с привязанного аэростата.

— В легендах рассказывается, что он писал его с воздушного змея.

— Скорее, он делал наброски с воздушного змея, а затем писал картину на земле.

— А почему бы и нет? — сказал Сума, не отрывая взгляда от картины. — Наши соотечественники строили воздушные змеи и летали на них уже тысячу лет тому назад. — Наконец он повернулся лицом к Энсю.

— Вы прекрасно поработали, мистер Энсю. Где вы нашли это?

— В доме одного банкира в Гонконге, — ответил Энсю. — Он распродавал свое имущество и переносил свои операции в Малайзию, прежде чем китайцы начнут править этой колонией. Мне потребовался почти год, но наконец мне удалось уговорить его продать мне эту картину по телефону. Я не стал терять времени и полетел к нему в Гонконг, а оттуда прямо к вам. Я прибыл к вам из аэропорта.

— Сколько вы за него просите?

— 145 миллионов йен.

— Вполне разумная цена, — сказал Сума, удовлетворенно потирая ладони. Я беру ее.

— Благодарю вас, мистер Сума. Вы очень щедры. Я буду продолжать искать пейзаж острова Адзимы.

Они обменялись поклонами, и Тоси проводила мистера Энсю из офиса.

Сума снова посмотрел на картину. Побережье было покрыто черными валунами, а на одной стороне находилась маленькая деревня с рыбацкими лодками. Перспектива была точной, как на аэрофотоснимке.

— Как странно, — тихо сказал он, — единственной картины из этой серии островов, которую я больше всего хотел бы иметь, у меня нет.

— Если она еще существует, Энсю найдет ее, — успокоил его Каматори. — Он произвел на меня впечатление человека с крепкой хваткой.

— За Адзиму я заплачу ему в десять раз больше, чем за Кечи.

Каматори сел в кресло и вытянул ноги.

— Когда Симцу писал пейзаж Адзимо, ему и в голову не могло прийти, чем станет со временем этот остров.

Тоси возвратилась и напомнила Суме:

— Через десять минут у вас назначена встреча с мистером Ёсису.

— Великий старый вор и предводитель «золотых драконов», — насмешливо улыбнулся Каматори. — Пришел отспорить свою долю в твоей финансовой империи.

Сума показал на огромные арки окон, выходивших во внутренний двор.

— Ничего этого не было бы, если бы не организация, которую Корори Ёсису и мой отец вместе создали во время войны и после нее.

— «Золотые драконы» и другие секретные общества не могут иметь места в будущей Японии, — сказал Каматори. Он использовал традиционное название страны «Ниппон», означающее «Источник солнца».

— Они могут казаться анахроничными рядом с нашей современной технологией, — согласился Сума.

— Но они все еще занимают весьма важное место в нашей культуре. Моя связь с ними в течение многих лет доказала свою ценность для меня.

— Ваша власть простирается так далеко, что вам уже не нужны группы фанатиков и культ вожаков, процветающий в гангстерских синдикатах, — серьезно сказал Кама-тори. — Вы можете дергать за ниточки правительство, которое управляется вашими собственными марионетками, и все же вы связаны с коррумпированными теневыми дельцами. Если когда-нибудь станет известно, что вы дракон номер два, это может обойтись вам очень дорого.

— Я не связан ни с кем, — спокойно разъяснил Сума. — То, что законы называют преступной деятельностью, было традицией моей семьи в течение двух столетий.

— Я чту наш традиционный кодекс поведения, следуя по стопам моих предков и построив на его основе организацию, которая сильнее многих стран мира. Я не стыжусь того, что у меня есть друзья среди членов подпольных синдикатов.

— Я был бы счастливее, если бы вы, проявляя уважение к императору, следовали бы старинным моральным нормам.

— Сожалею, Моро. Хотя я молюсь в храме Ясукуни о душе моего отца, у меня нет желания возрождать миф о богоподобном императоре. Я не участвую в чайной церемонии, не встречаюсь с гейшами, не хожу на представления в театр «Кабуки», не смотрю поединки борцов сумо, а также не верю в превосходство нашей традиционной культуры. Я также не подписываюсь за новую теорию, что мы выше их нашими обычаями, культурой, интеллектом, силой чувств, разумом, языком, а особенно, что устройство наших мозгов лучше западных людей. Я отказываюсь недооценивать наших конкурентов и предаваться конформистским идеям о нашем превосходстве. Я сам свой собственный Бог, и я верю в деньги и власть. Это раздражает тебя?

Каматори посмотрел на свои руки, которые лежали у него на коленях ладонями вверх. Он посидел молча, и его глаза становились все печальнее.

— Преклоняюсь перед императором и нашей традиционной культурой. Я верю в его божественное происхождение, а также в то, что мы и наши острова тоже божественного происхождения. Я верю в чистоту крови и в духовное единство нашей расы. Но я следую за тобой, Хидеки, потому что мы старые друзья и потому что, несмотря на твои незаконные операции, ты внес огромный вклад в утверждение новой роли Японии как самой могущественной страны на Земле.

— Я глубоко ценю твою преданность, Моро, — честно сказал Сума.

— Я не мог бы ждать меньшего от человека, который гордится своим самурайским происхождением и своим доблестным владением катаной.

— Катана — это не просто меч, это живая душа самурая, — благоговейно сказал Каматори. — Искусно владеть им — это божественный дар. Душа того, кто обнажит его в защиту императора, обретет покой в Ясукуни.

— И все же ты обнажил свой меч ради меня, когда я просил тебя об этом.

Каматори изумленно уставился на него.

— Я с радостью убью ради тебя, чтобы отдать должное всему хорошему, что ты сделал для нашего народа.

Сума посмотрел в безжизненные глаза своего наемного убийцы. Живое воплощение тех давних времен, когда воины-самураи, убивали ради любого феодала, предлагавшего им свое покровительство и продвижение по службе. Он также знал, что абсолютная преданность самурая может исчезнуть за одну ночь. Когда он заговорил, его голос был тверд, но доброжелателен. Некоторые люди охотятся с луком и стрелами, большинство использует огнестрельное оружие. Ты единственный, кого я знаю, Моро, кто охотится за людьми с мечом.

— Ты хорошо выглядишь, старый друг, — сказал Сума, когда Тоси провела в его кабинет Корори Ёсису.

Ёсису сопровождал Ичиро Цубои, который только что прибыл из Соединенных Штатов, после своих дебатов со специальной подкомиссией Конгресса. Старик, убежденный реалист, улыбнулся Суме.

— Не так уж хорошо. Скорее я выгляжу постаревшим. Еще несколько прохождений Луны — и я буду спать рядом С моими высокочтимыми предками.

— Ты увидишь сотню новых лун.

— Перспектива оставить позади вызванные старостью недомогания и боли делает для меня мой уход событием, которого я жду с радостью.

• Предыдущая
• 49/132
• Следующая