Айсберг - Касслер Клайв - Страница 62

• Предыдущая
• 62/62

— Это все? И ничего больше? — недоверчиво спросила Керсти.

— Я же сказал, цена невысока.

Она посмотрела на него в упор.

— Завтра, на следующей неделе, в будущем году — могу ли я быть уверена, что вы не захотите поднять цену?

Лицо Питта приняло холодное выражение.

— Не ставьте меня на одну доску с вашими бывшими друзьями. Массовые убийства и вымогательства никогда не привлекали меня. Ваш секрет я не выдам. Еще в большей безопасности он будет в АНБ — они проследят, чтобы Рондхейм, Келли и Ибарра не приблизились к газетным репортерам ближе, чем на пятьдесят футов.

Керсти колебалась.

— Я сожалею, я очень сожалею. Что я еще могу сказать?

Питт промолчал в ответ.

Она отвернулась и стала смотреть из окна в парк. Башни Волшебного Замка были залиты светом, подобно именинному торту. Семьи с детьми уже разошлись. Их сменили молодые пары, которые, взявшись за руки, разбрелись по дорожкам, наслаждаясь романтической атмосферой парка.

— А вы куда теперь? — спросила она.

— После короткого отпуска я вернусь в штаб-квартиру НСГИ в Вашингтоне — пора начинать работу над новым проектом.

Она обернулась, глядя на него.

— А если бы я попросила вас вернуться со мной в Исландию и стать членом совета директоров моей компании?

— Я не гожусь для члена совета директоров.

— Тогда… Скажите, есть какой-нибудь другой способ выразить вам свою благодарность?

Она подошла к Питту и остановилась прямо перед ним. Понимающая усмешка пробежала по ее губам, фиалковые глаза стали мягкими, на лбу как будто выступила испарина.

— Все будет так, как вы хотите, — произнесла она медленно, подняла руки, и ее пальцы мягко коснулись его избитого лица. — Завтра я повидаюсь с адмиралом Сандекером и смогу подтвердить, что мы пришли к договоренности.

Она колебалась и отступила от Питта на шаг.

— Однако я должна получить кое-что взамен.

— И что же?

Керсти развязала пояс, сбросила на пол кимоно и встала в свободной классической позе обнаженной натуры. Освещенная светом лампы, она была подобна бронзовой статуе, созданной терпеливыми руками прекрасного скульптора. Полные мягкие губы были слегка приоткрыты, выражая желание и нетерпение. Мягкие фиалковые глаза настойчиво приглашали. Ее черты лица и фигуру можно было назвать одним словом — великолепные. Прекрасно вылепленное чудо медицинской науки.

— Если это хоть какой-нибудь комплимент для вас, — сказала она глухим голосом, — я не верила, когда вы выдавали себя за «голубого».

— Нужно время, чтобы узнать человека.

Она побледнела.

— Я уже стала совсем другим человеком.

— Вы стали холодной, хитрой, все учитывающей дрянью.

— Нет!

— Кристиан Фири был мягким, честным, он любил людей. Перемена физическая повлекла за собой и духовную. Вы теперь только используете людей, а затем бросаете их на произвол судьбы, когда они не нужны. Вы холодны и пресыщены.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, нет! Верно, я изменилась, но я не холодная… не холодная. Дайте мне доказать это.

Они стояли в центре комнаты, молча глядя друг на друга. Она вдруг отчетливо увидела выражение лица Питта, и руки ее медленно опустились. Она смотрела на него с удивлением, ее экзотические глаза сверкали — странная застывшая настойчивость проглядывала в них. Но видели они только одно — его кровоподтеки, рваные раны, порезы, соединившиеся вместе в одну маску отвращения. Его глаза уже не замечали ее привлекательности. Они видели сгоревшую головешку, которая была когда-то человеком. Они видели доктора Ханневелла, умиравшего на безлюдном берегу. Питт вспомнил лицо командира гидроплана перед тем, как он исчез в огне. Он вспомнил Лилли, Тиди и Сэма Келли. Он знал, что Керсти Фири также несет ответственность и за страдания, и за смерти.

Она побледнела и отступила еще на шаг.

— Дирк, в чем дело?

— Бог простит тебя, — сказал он, повернулся и открыл дверь. Самыми трудными были первые шаги в сторону лифта. Потом стало легче. Когда он спустился на первый этаж, вышел на тротуар и остановил такси, прежняя уверенность и хладнокровие уже вернулись к нему.

Водитель открыл дверцу и опустил флажок.

— Куда, сэр?

Питт посидел минуту молча. Затем внезапно понял, куда ему следует ехать. У него не было выбора. Он был тем, кем был.

— Гостиница в Ньюпорте.

«И сочувствующая, и все понимающая рыжая… Я надеюсь».

• Предыдущая
• 62/62