Улица младшего сына - Поляновский Макс - Страница 39
- Предыдущая
- 39/126
- Следующая
— Ой, ты меня извини, Дубинин! Я про то не знала ничего…
Она стояла перед ним, теребя кончики галстука. Она была выше Володи ростом, во сейчас он сидел на парте и не чувствовал этого унизительного, как ему казалось, своего недостатка. И только теперь Светлана увидела, как похудел за последнюю неделю Дубинин, какая тень лежала у него под глазами, которые казались теперь еще больше.
— Я с ним нарочно хожу, понимаешь? — уже доверчиво сказал Володя. — Мы с ним ходим, я ему про Митридат рассказываю, всякие случаи из древней истории. А Бобик… Вот, знаешь, Смирнова, до чего, понимаешь, умный пес! Он отца все к морю утянуть хочет. Утром прибежит, гавкнет и на лестницу его зовет. А как мы выйдем с папой, так он прямо вперед к морю несется. Потом оглянется и стоит, ждет нас. Как увидит, что сейчас нам к морю уже не к чему, так он назад к нам. И все гавкает, скулит… Отец прямо еще хуже расстраивается…
— Тяжело ему, наверное, папе твоему? — посочувствовала Светлана.
— Еще бы не тяжело. Я вот… когда на штабе, помнишь, Жора сказал насчет меня, что вопрос поставит, какой я пионер, так во мне все аж на дыбки встало. А тут человек всю жизнь в партии был — и вдруг… Только ты, пожалуйста, не сомневайся, Смирнова, мы с отцом — Дубинины, нас так, резинкой, не сотрешь!
— Конечно, Дубинин, только ты уж смотри: я ведь тогда, когда ты со штаба ушел, тоже за тебя поручилась. Вот тебя с маленькими и оставили заниматься. Так уж смотри, не подведи, ладно?
— Будь спокойна, Смирнова, — сказал Володя. — Спасибо тебе, что поручилась, не пожалеешь.
Они теперь частенько оставались в классе после уроков. Иногда заходила сюда Юлия Львовна, спрашивала, как идет дело, но в занятия не вмешивалась. Заглядывал в класс Жора Полищук, похваливал обоих. По субботам Володя занимался, как и прежде, с малышами. Все шло как будто своим порядком, но ребята видели, что Володя худеет. Не было в нем и прежнего веселья. Он забросил занятия в «ЮАС», отказался от места левого края в футбольной команде; вообще, как говорили в школе, не тот уже нынче стал Дубинин.
Дело Никифора Семеновича перешло в портовый комитет партии, и Володя каждый день, придя из школы, едва ему открывали дверь, спрашивал:
— Ну как? Решения еще нет?
Ему больно было видеть, как томится от невольного бездействия отец, которого он всегда привык видеть чем-нибудь занятым: он либо ремонтировал мебель, мастерил что-нибудь по хозяйству, либо читал, делая выписки в толстую тетрадь, которую запирал затем в стол. А теперь он мог часами неподвижно просиживать у окна в зале, с потухшей трубкой.
— Пошел бы погулять хоть, — уговаривала мать.
Вдвоем с Володей отец ходил по улицам, где пронзительный норд-ост гнал промерзшие листья, забившиеся в каменные водостоки, свистел в проводах, шуршал оторванными афишами кино. Бобик бежал впереди, обнюхивая выбеленные стволы акаций, отфыркиваясь. Хвост его был сдут набок ветром, но на каждом перекрестке, откуда открывалась дорога к морю, Бобик поворачивался выжидательно и замирал, дрожа, посматривая, не пойдет ли наконец хозяин по знакомой улице к порту.
Но хозяин глядел в другую сторону и шел мимо перекрестка.
— Папа, тебя обязательно должны восстановить на работе, — подбадривал отца Володя. — Я просто уверен, только ты действуй.
— Я действую, действую, сынок.
Приходили к отцу его старые товарищи — моряки, закрывались с ним в зале, шуршали какими-то бумагами, много курили.
Как долго тянулось это холодное и печальное время. Володя уже подумывал, не начать ли ему действовать самому. У него даже появился план — написать письмо в Москву, рассказать там все про отца, про то, как он сражался в каменоломнях, как сохранилась там на камне его фамилия, как плавал он по всем морям под красным флагом. Но он решил немного повременить с этим письмом. Во-первых, надо было обождать, что скажет партийный комитет… А во-вторых, если уж честно говорить, Володя побаивался, как бы в таком длинном письме не оказалось столько ошибок, что он опозорит не только себя, но и Светлану Смирнову, и Юлию Львовну, и всю свою пионерскую организацию, и город Керчь. Поэтому он терпеливо занимался — и дома, сам, и со Светланой, после уроков.
И дело при его способностях и памяти шло, конечно, на лад.
Вскоре была назначена контрольная письменная по русскому языку. Неизвестно, кто больше волновался — Володя или его общественная репетиторша, Светлана Смирнова. И когда Юлия Львовна, мерно ступая по классу, держа перед собой на вытянутой руке, далеко от своих зорких глаз книгу, стала диктовать: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!» — Светлана, позабыв обо всех своих строгих пионерских правилах и дочерних чувствах, стала тоненьким пальцем показывать Володе, что в конце фразы надо поставить восклицательный знак. И он поставил. Он писал старательно, слегка прикусив от рвения язык, тщательно обмакивая и вытирая о край чернильницы перо, как воробей клюв… На свою усовершенствованную автоматическую самописку самой новейшей собственной конструкции Володя на этот раз не понадеялся.
Иногда в затруднительные минуты он поглядывал на Светлану Смирнову, которая делала ему какие-то непонятные знаки насчет пунктуации, но тут вмешивалась Юлия Львовна: «Светлана, что это за азбука для глухонемых?» Девчонки прыскали, мальчишки хмыкали в кулак, а бедная Светлана заливалась краской от белого воротничка до корней золотистых волос.
Прошло еще несколько дней; наконец Юлия Львовна пришла в класс со стопочкой тетрадок и принялась раздавать их, вызывая ребят по очереди. Тут и выяснилось, что Володя Дубинин написал контрольную письменную лишь с двумя небольшими ошибками и получил «хорошо».
Он спешил домой, радуясь, что сможет этим немножко развлечь отца, который последние дни опять совсем затосковал. Дома ему сказали, что отца вызвали в партком.
Никифора Семеновича ждали к обеду. Все не садились, прислушиваясь, не идет ли он. Потом мать кое-как уговорила Валентину и Володю поесть. Володя, наскоро пообедав, побежал в порт. У дверей парткома к нему с радостным визгом бросился Бобик, терпеливо поджидавший там своего хозяина. Володя постоял немного, основательно продрог и вернулся домой. Бобик же остался, как ни звал его Володя.
Уже поздно вечером ступеньки лестницы заскрипели и загрохотали под тяжелыми шагами отца. Прежде чем он успел вставить ключ в дверной замок, ему уже открыли дверь, распахнули ее. Отец вошел, обхватив рукой мать за плечи, увлекая ее за собой, прошагал сходу вглубь комнаты, остановился — и усталая, счастливая улыбка, светлая и широкая, какой давно уже не видывал у отца Володя, засияла на его лице. Он сунул руку за пазуху, осторожно извлек маленькую красную книжечку, высоко поднял ее над головой.
— Вот! — сказал он. — Был, есть и навеки будет со мной!
Он опустил руку, держа на раскрытой ладони партбилет. И все склонились над его рукой, словно впервые видя это маленькое скромное удостоверение, которое означало, что человек, владеющий им, принадлежит к доблестной гвардии великого народа, с мудрой дерзновенностью перестраивающего мир заново, к передовому, самому головному отряду освободождающегося человечества, — то есть состоит членом Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).
Валентина, завизжав, кинулась на шею к отцу, целуя его. Мать припала к его плечу, А Володя… Володя, чувствуя, что сейчас с ним случится что-то очень ему несвойственное, что он сейчас просто-напросто расплачется, вдруг схватил большую, ставшую снова сильной руку отца и стал жадно целовать, целовать ее возле того места, где был вытатуирован маленький синий якорь.
До поздней ночи не ложились в этот день у Дубининых. Отец снова и снова принимался рассказывать, как его спрашивали в парткоме; как другие товарищи говорили о его беспорочной работе, как выяснилось, что тот человек, который подвел отца, стал таким плохим только за последний месяц, после перенесенного горя — у него умер сынишка, а до того времени был неплохим работником. Конечно, Никифору Семеновичу Дубинину как помполиту корабля надо было и раньше видеть, что человек этот нетвердый, но все же дурного за ним прежде не водилось. И портовый комитет партии счел нужным вернуть товарища Дубинина на работу, хотя и записал ему выговор.
- Предыдущая
- 39/126
- Следующая
