Иисус: последние дни. Что же произошло на самом деле - Райт Том - Страница 19

Представления первых христиан о воскресении разительно отличаются от языческих, зато близки к иудейским. И если мы зададимся вопросом, где место представлений первых христиан на воображаемой карте истории религий, мы увидим, что они представляют собой ответвление от иудаизма. И даже когда они выходят на улицы Эфеса или Коринфа или достигают морским путем Рима и других мест или когда все члены местной общины происходят из язычников, а не из иудеев, эти представления и верования, как и соответствующий им стиль жизни, сохраняют свой несомненно иудейский характер. И тем не менее представления первых христиан о воскресении претерпели семь значимых изменений по сравнению с иудейскими, причем практически все христиане в большей или меньшей степени верны именно таким представлениям.

Первые христиане твердо знали, что в центре их надежды стоит будущее воскресение. Они не просто верили в жизнь после смерти в платоническом мире, когда после смерти души праведников восходят на небеса и пребывают в бесплотном блаженстве, где можно предаваться беседам о философии круглые сутки. На самом деле первые христиане редко говорили о том, что после смерти попадут на небо. Просмотрите весь Новый Завет: вряд ли вы найдете много утверждений подобного рода. Иные отрывки говорят о возможности «уйти и быть со Христом» в этот промежуточный период (например, Флп 1:23). Иисус обещает умирающему рядом с ним на кресте разбойнику, что они вместе сегодня же окажутся в раю (Лк 23:43). Мы также найдем знаменитое обещание Иисуса, что в доме его Отца «обителей много» (Ин 14:2). Но снова и снова мы видим, что главный вопрос вовсе не в том, куда ты попадешь сразу же после смерти. Главный вопрос звучит иначе: где ты окажешься в новом Божьем мире, в новом творении, на новых небесах и новой земле. И ответ звучит так: в этом новом мире ты снова станешь воплощенным существом.

Первые христиане, как и фарисеи среди иудеев, твердо верили в двухэтапное будущее: сначала промежуточный период ожидания, а затем — новое телесное существование в новом воссозданном мире. И снова позвольте мне напомнить: ничего подобного мы не найдем в представлениях язычников.

И я должен сделать еще одно предварительное замечание. Сегодня люди нередко думают, что, поскольку мы живем в научную эпоху, современный человек окончательно убедился в том, что умершие не возвращаются к телесной жизни. Но это просто вздорное общее место из риторики Просвещения. В Древнем мире люди прекрасно понимали: если человек умер, он остается мертвым. И даже иудеи, верившие в воскресение, не думали, что оно произойдет прямо сейчас. Это показывают слова Марфы к Иисусу накануне воскрешения Лазаря. Она верит, что Лазарь воскреснет, но это произойдет не сегодня, а в последний день — в день всеобщего воскресения (Ин 11:24). Ложное противопоставление современного человека человеку Древнего мира предполагает, что сегодня мы знаем «законы природы», которые в основном были неизвестны людям до XVIII века. По этому поводу К. — С. Льюис однажды саркастически заметил: Иосифа обеспокоила беременность Марии не потому, что он не знал, откуда берутся дети, но именно потому, что он это знал. Древние люди не были глупцами. Иногда их хотят таковыми представить, однако древние о многом имели представление. И нам следует избегать снобизма потомков, в силу которого мы смотрим свысока на древних людей.

Вера первых христиан в воскресение находится в рамках иудейской системы представлений, однако не без значимых видоизменений. Рассмотрим семь таких особенностей.

Прежде всего, у первых христиан мы не найдем широкого спектра представлений о воскресении. Есть несколько незначительных вариаций: в конце Книги Откровения мы читаем о двух воскресениях, что до сих пор служит загадкой для экзегетов; в Послании к Евреям мы находим упоминание воскресения, но, кажется, эта идея мало разработана по сравнению с другими текстами первых христиан. Но в любом случае это никоим образом не сравнимо с необъятной широтой спектра представлений о жизни после смерти, которую мы обнаруживаем в античном язычестве. Это не отражает даже и куда более узкие рамки спектра представлений иудаизма (не все иудеи соглашались с фарисеями по вопросу воскресения). У первых христиан мы фактически не находим многообразия вариантов относительно воскресения.

Не менее любопытно второе изменение: в иудаизме эпохи Второго храма воскресение занимает куда более скромное место, чем в христианстве, где оно стоит в центре всего. Если почитать раввинистические тексты, мы увидим, что там, несомненно, присутствует вера в воскресение. Однако, если исключить одну–две дискуссии, в объемных трудах иудейских учителей в основном освещаются другие вопросы. Объем и значение текстов, посвященных воскресению, нельзя сравнить с объемом и значением текстов по другим вопросам. Если же говорить о рукописях Мертвого моря, то некоторые исследователи до сих пор утверждают, что их авторы не верили в воскресение. Хотя я не согласен с этим мнением, но нельзя не согласиться с тем, что для кумранской общины воскресение не было наиважнейшей темой. О нем почти не упоминается, в то время как у первых христиан эта тема занимала самое важное место.

Чтобы лучше понять важность этого вопроса для первых христиан, укажу на один факт. Во многих нынешних дебатах между «консерваторами» и «либералами» двумя важнейшими предметами раздора стали девственное рождение и пустая гробница. Однако в Новом Завете акценты расставлены иначе. Девственное рождение играет определенную роль — однако совершенно несопоставимую со значимостью воскресения. Если кто–то исключил бы рождение Иисуса, мы потеряли бы одну главу из начала Евангелия от Матфея и две из начала Евангелия от Луки, более ничего. Но если бы кто–то замыслил убрать воскресение — телесное воскресение — из Нового Завета, он увидел бы, как все здание распадается, оставшись без опор. И то же самое можно сказать о текстах, написанных христианами нескольких следующих поколений. Вот что произошло, например, в 177 году н.э. В Лионе, на юге Франции, пролилась кровь мучеников, и это объясняется, в частности, тем, что языческий мир не мог спокойно относиться к их вере в воскресение. Христиан сожгли живьем, а языческие гонители объявили, что развеют их пепел по реке, чтобы никто не смел надеяться на их воскресение. Воскресение оставалось важнейшим признаком, по которому церковь узнавали и из–за которого ее подвергали гонениям. Знаменитый врач II века Гален, живший в Малой Азии на территории современной Турции, знал только две вещи о христианах: во–первых, что они верили в воскресение, во–вторых, что они удивительным образом обуздывали свои сексуальные порывы. Знаменательно, что окружающие узнавали эту странную новую общность людей по вере в воскресение. Таким образом, воскресение у первых поколений христиан занимало центральное место — куда более важное, чем в иудаизме.

Третье отличие веры первых христиан от веры иудеев эпохи Второго храма заключается в том, что у христиан появились гораздо более точные и ясные представления о том, что именно означает воскресение. Если мы возьмем иудейские тексты эпохи Второго храма, то увидим там довольно пестрые представления о воскресении. Скажем, есть такие тексты, как глава 7 Второй книги Маккавеев, где воскресение мыслится как возвращение к телесной жизни, вроде той, что человек вел до смерти. Но глава 12 Книги пророка Даниила говорит о праведниках, которые воссияют как звезды. В иудейском апокрифе[15] под названием Вторая книга Варуха некоторые авторы развивают мысль Даниила: там воскресшие подобны ангелам, хотя явно сохраняют телесную природу. Но у первых христиан мы увидим гораздо более ясные представления о том, какого рода тела получат воскресшие. Это — преображенные тела. Они остаются вполне материальными, но приобретают некоторые важные новые качества.

Яснее всего об этом говорит Павел. Но, к сожалению, место, посвященное этому вопросу, чаще всех других его слов понималось неверно. В главе 15 Первого послания к Коринфянам он пишет о нынешнем теле и теле будущем, подробно описывая и то, и другое. К сожалению, в переводах RSV и NRSV ключевые выражения Павла переданы крайне неудачными прилагательными. В этих переводах два тела, о которых говорит Павел, тело нынешнее и тело будущее, названы, соответственно, «телом физическим» и «телом духовным» (1 Кор 15:44). Так что целое поколение — если не больше — англоязычных читателей Великобритании и Северной Америки могли думать, что Павел говорит вовсе не о «телесном», то есть не «физическом», воскресении. А потому, говорят они, Павел не упоминает о пустой гробнице; там ничего не случилось в «физическом» смысле, но это было чисто «духовное» событие. В «Воскресении Сына Божьего» я разбираю соответствующие греческие слова, их историю, структуру и смысл аргументации Павла в данном отрывке, высказывания Павла на ту же тему в иных местах — чтобы показать, что это просто совершенно неверный перевод. Когда сегодня мы говорим о «физическом» и «духовном», мы автоматически понимаем это в рамках, заданных Платоном, который отличал материальный мир пространства, времени и вещества от иного мира, подобного призраку или духу, который нельзя увидеть или потрогать и который доступен лишь для особого сверхчувственного восприятия. Но Павел говорит совершенно о другом.