Фигуры из песка - Пфлаумер Инга "Warda" - Страница 13

• Предыдущая
• 13/16
• Следующая

— Как ты думаешь, у меня могут быть дети?

Мастер, как раз перебросивший ногу, чтобы спуститься с седла, едва не запутался в сбруе.

— В смысле?

— У людей рождаются другие люди. Одни люди создают других людей. Но я не человек, меня создали. Могу ли я создать кого-то?

Вэн задумчиво почесал лоб, девушка же, не замечая его смущения, продолжила: "Если у меня появится кто-то, кто будет частью меня, я стану больше похожа на человека? Мастер Томасон говорил, что любовь к ребёнку, или любовь к другому человеку, это часть человеческой натуры. Сильное, очень важное чувство. А я могу испытывать любовь? Мне может быть больно, я знаю. Или интересно. Или страшно. Мне иногда страшно ночами, когда вокруг темно и в голове очень много вопросов. Но я не знаю так ли страшно людям? Каково это, когда страшно по-людски? Иногда у меня бывают странные чувства, я не могу их понять. Вдруг становится тепло где-то в груди. Когда я вижу красивую бабочку. Или необычный цветок. Или закат. Или когда морковка — девушка кивнула в сторону лошади — тыкается мне в руку тёплым носом…"

Кажется, такой растерянности мастер не испытывал с тех пор, как вечером в саду его поцеловала старшекурсница. Поэтому он только спросил

— Почему морковка?

— Когда я прихожу к ней с морковкой, она трясёт гривой и причмокивает. Ей нравится морковка. И слово нравится. А если слово нравится, его можно сделать именем. А тебе нравится морковка? — малыш не ответил на заданный вопрос и вместо этого ухватил новоявленную няньку за нос.

— Похоже, ему больше нравится твой нос, — Вэн не смог сдержать улыбки.

— Но я не могу оставить ему свой нос, — задумчиво проговорила Альрауне, хотя понять её, благодаря зажатому детской ручкой носу, было сложно. — Когда ты улыбаешься, у меня тоже бывает это странное чувство, — неожиданно сообщила она, усаживая ребёнка на землю. И тут же, чуть смутившись, быстро добавила — Мы можем найти его маму?

— Да, конечно. — Вэн радостно ухватился за возможность сменить тему. — Она, наверное, в лавке.

Альрауне протянула малышу руку, тот схватил её за палец, и парочка медленно двинулась к строению с вывеской "хозяйственная лавка". Мастер шел чуть поодаль, пытаясь понять, откуда это странное, нелогичное желание сделать два шага вперёд, взять девушку за руку и возглавить процессию.

В лавке молодая мамаша уже переворачивала мешки с мукой, пытаясь отыскать потеряшку. Хозяйка лавки осматривала чулан и так гремела жестяной посудой, что услышать плачь ребёнка на улице, не было никакой возможности. После потока благодарностей, и нескольких покупок, можно было продолжить путь.

— Знаешь, наверное, мне бы хотелось иметь семью. — Девушка, не торопясь сесть в седло, разглаживала гриву Морковки, а ветер тут же спутывал волосинки обратно. — Мастер говорил, что семья, это люди одной с тобой крови. Родители или дети, например. Но меня сделали. Из песка и из чего там ещё… У меня не может быть родителей, только тот, кто меня создал. И, наверное, не может быть детей. Значит, у меня не может быть семьи. А у тебя есть семья?

Мастер задумался и затем честно ответил.

— Нет, думаю Томасон не прав. Семья, это не обязательно общая кровь. Вот у меня, вроде как были родители, и, кажется, даже братья с сёстрами. Но я их почти не помню, с тех пор как меня отправили в школу — никого не видел. Не знаю уж где они, что с ними и чем они занимаются. И меня это никогда не интересовало. Крови недостаточно, чтобы связывать людей. — Мастер пожал плечами — Может быть, я мог бы найти семью в Ормроне, если бы мне это зачем-то понадобилось. Когда люди работают в команде, и жизнь одного постоянно зависит от другого — это посильнее крови будет. Так что я не думаю, что главное — это кровь. Семья это люди, на которых ты можешь рассчитывать, и которым всегда готов помочь сам. Это те, с кем хорошо.

— Те, с кем хорошо… — задумчиво повторила Альрауне, удобнее устраиваясь в седле. — Значит, ты мог бы стать моей семьёй?

И это было как молния, выхватывающая из тьмы ясное, твёрдое и неотвратимое решение.

— Да. Пожалуй, мог бы.

И всё. Осталось всего немного — ускользнуть от всевидящего ока Моры, забрать из хранилища отложенные средства, выправить новые документы и вот она — свобода. Иди куда хочешь, только не к великой пустыне. Можно сесть на один из этих огромных кораблей и отправиться на другую сторону света. На восток. Туда, где волшебство воспринимается как чудо, туда, где раскинула степи свободная Ганария. Морей там нет, а вот озёра — чудесные.

В Левкотеоне у мастера были кое-какие связи. Они могли помочь с выводом денег и с новыми документами. Причём сделать это быстро. Дато Мора наверняка в курсе того, что случилось в Гераклее. Не сложно предположить, куда направится Вэн с Альрауне и рассчитать примерное время их прибытия на место. Если он задержится более, чем на пару дней, грандмастер заподозрит неладное. Вэн не собирался льстить себе, предполагая, что удостоился хоть какого-то доверия со стороны Моры. Доверяй она хоть кому-то, ей никогда бы не взобраться так высоко. Если бы не пристрастие к тёмным наукам вроде некромантии, Мора вполне могла бы стать членом высокого совета магов. Однако между столь лестным титулом и не совсем законными экспериментами грандмастер выбрала второе. Вэн понятия не имел почему, и, наверняка, не только он. Скрытность Моры в этом, да и во всём, что касалось её самой или её занятий, предоставляла огромный простор для догадок. Но что от них толку? В любом случае, дато либо уже наводнила город своими шпионами, либо сделает это в ближайшее время.

Перебирая в памяти знакомых, мастер остановился на Протагоре. Лет пять назад Вэн поймал этого мальчонку когда тот пытался чистить чужие карманы. С карманами Вэна ему не повезло, но поскольку общаться с городской стражей в планы мастер не входило, пришлось хорошенько всыпать несчастному. Однако того побои не очень напугали. Гораздо интереснее ему было, как Вэн смог его обнаружить — похоже, мальчонка, которого, как выяснилось, звали Протагором, считал себя одним из лучших воров города. В конце-концов мастер, который как раз закончил серьёзное дельце, и планировал пару месяцев отдохнуть, показал мальчишке пару приемов. Тот учился быстро, у парня был настоящий талант в области очистки пухлых кошельков. Решив, что грех пропадать такому таланту, мастер свёл его кое с кем в теневых городских кругах. Но мальчишка оказался не слишком контактным. В глазах Вэна это было, скорее, плюсом. Протагор брал то, что ему нужно, и тут же уходил — не связывая себя обязательствами, не примыкая ни к одной группировке, ни к одному ордену. После этого пути Вэна и Протагора несколько раз пересекались, и, насколько было известно первому, мальчишка так и не изменил своим идеалам. Вор на свободных началах был сейчас самой лучшей кандидатурой для получения необходимого. Отсутствие тесных связей с коллегами по ремеслу с одной стороны давало надежду, что Протагор не попал в зону внимания засланцев Моры, а с другой — вор со стороны, занимающийся кое-какими личными махинациями с документами, не возбудил бы подозрений в криминальных кругах. Благодаря этому пребывание Вэна и Альрауне в Левкотеоне могло пройти совершенно незамеченным, что мастера совершенно устроило бы.

Эти мысли занимали мастера, пока путники неспешно проезжали по узеньким улицам рабочего района Левкотеона. Здесь, в отличие от центральной части, почти не было повозок, торговцев или нищих. Трёхэтажные дома наклонялись друг к другу, почти полностью закрывая небо, отчего на улочках было темно и душно. Едва слышно постукивали деревянные ставни, хлопало развешенное на крошечных балконах бельё. Город всегда вымирал в полуденные часы, желтые городские стены источали жар, как нагретые угли. Там, где солнце добиралось до вымощенной камнями земли, его лучи полыхали так ярко, что больно было смотреть. В такое время не было нужды заботиться о скрытности — даже птицы сидели в сплетённых гнёздах под раскалёнными крышами, стараясь лишний раз не вдыхать обжигающе горячий воздух. Жгучее солнце не беспокоило только Альрауне. Одетая в традиционную мужскую одежду этих мест, она чувствовала себя так же комфортно, как в привычном платье. Ни доходящий до лодыжек кафтан и наброшенный сверху мишлах — кремовая накидка с золотистой обстрочкой, ни ихрам — закрывающий голову и шею, ни головной обруч ничуть ей не мешали. Сам мастер терпеть не мог подобную одежду — ремни с вставленными иглами, которые он носил в рукавах, на ногах и даже на поясе, намокли от пота и, больше не поддерживаемые тонкой облегающей рубашкой, скользили по телу.

• Предыдущая
• 13/16
• Следующая