Приключения 1985 - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 78
- Предыдущая
- 78/106
- Следующая
Далее. Какой я, в-пятых, недисциплинированный дурак. Который занимается не своим делом и только мешает. Сказано ему — отсутствие события преступления?! Сказано ему, что даже если и… то этим должна заниматься прокуратура?! И ему бы, дураку, давно бы отдыхать, пока не вызвали «на ковер». Ему бы, дураку, истолковать сегодняшнюю беседу правильно и не обижаться. Дело ведь говорят…
Очень убедительно Куртов мне все изложил. И ведь прав был по всем пунктам! Только он одно упустил. Какой я, в-шестых, упрямый дурак. И эмпирик. Мне скажут: кипяток! И пар валит, и булькает… Но я все-таки руку суну, сам попробую. И потом скажу: «Да! Кипяток!»
— Ты кто такой! Ты кто такой! Еще наскакивает!
Ладно. Представляюсь… И Садиев сразу пугается. «Чего?..» Вильнул непроизвольно бедрами Садиев. Но по бокам — могучие, непоколебимые тетки с букетиками васильков. И он вдруг истошно завопил:
— А что такое?! Что пристал?! Никого не трогаю! Свой участок есть! На справку! Читай! Что тебе от честного колхозника надо?!
Ничего не надо… Нюхаю хризантему, купленную только что за «рубыль», говорю:
— Тс-с-с… Зачем же кричать? И справку свою спрячьте. Там у вас подпись поверх печати… — Это я наугад. — Просто теперь вы знаете, кто я. И не будете хамить.
— Начальник! Кто хамит?! Я вежливый совсем! Хорошо говорить — кто «нет» скажет?! Я всегда «да» скажу! Стою здесь, уставаю как ишак! Честно стою! Человек приходит, другой приходит, еще приходит — «спекулянт» мне говорит! Я спекулянт?! Я не спекулянт! Цветок видишь?! Людям радость делаю…
Как он мне про эту радость, которую он делает, сказал, так я и вспомнил. И еще раз убедился, что мир тесен.
Месяц с лишним назад. Как раз я сюда и приехал. И по городскому рынку решил пройтись — как раз у вокзала. И Садиев такой же нахальный и золотозубый был… Помидоры! Да, помидорами он торговал. Про цену я даже не спросил — зачем расстраиваться? Зато спросила старушка, вернее — потрогала пальцем один из томатных недоносков (с желтизной были, «чемоданные», в дороге дозревали, вероятно). И Садиев в громадной кепке ловко шлепнул старушку по пальцу:
— Руками нельзя. Понятно?! Любой бери. Все хорошие! На выставку можно!.. Сколько стоит?.. — И назвал цену.
— Ого! Это за дюжину помидорин-то! Ничего себе!..
Тут-то и появился высокий бородач в драных джинсах и в какой-то очень уж роскошной футболке. Взял один помидор, понюхал, картинно сморщился и швырнул его обратно.
Продавец вскипел:
— Что надо? Иди отсюда быстро! Товар не трогай, бандит! Три тыщ километров вез! Людям радость делаю…
Бородач недобро сощурился:
— Радость, говоришь?! Зеленятину такую — за дикие деньги?! Самолетом нравится летать?! А ну, пшел отсюда! Еще раз увижу…
— А! Что ты мне сделаешь?! — подбоченился продавец.
— Вот… вот эту чашку по твоей физиономии размажу!
— На! Размажь! — И он засветился золотыми зубами.
Бородач пожал плечами, сказал «ну, если ты просишь», взял с весов чашку с помидорами и вмял ее в ухмылку, разом погасив блеск зубов и глаз.
Дальше стало смешно. Потерпевший прыгнул, завяз грудью в массе овощей и замолотил кулаками по воздуху. Часто моргал, стряхивая с ресниц розовую кашу, и звал милицию.
Бородач отодвинулся так, чтобы кулаки не достали до него, присел и вкрадчиво заговорил:
— Ай-яй-яй! Обидели тебя!.. Сейчас милиционер придет… и тебя же, спекулянта чертового, заберет!!!
А я, еще проталкиваясь сквозь толпу, думал, что история получается веселенькая в первый день приезда. Только забирать надо не спекулянта, а бородача. Злостное нарушение общественного порядка… И так и получилось. Когда возник сержант, опередив меня, выдернул продавца из помидорного месива и громко:
— Хулиганим?!
— Что ты, начальник?! — радостно заорал тот. — Это не я, э! Вот он! Держи его! Бандит, э! — И попытался ногой лягнуть бородача. — Я тибе трогал?.. Начальник, я стою! Вот, помидор продаю! Он пришел, товар спортил, мне ударял! Пусть деньги дает!..
А бородач никуда и бежать не собирается — стоит и удовлетворенно все происходящее наблюдает.
И сержант переходит на деревянный голос;
— Пр-р-ройдемте, гражданин!
И они проходят.
А когда я вхожу в райотдел доложиться о прибытии, то снова эту компанию вижу. Внизу, в дежурке. И бородач уже удивлен, начинает понимать, что ему светит пятнадцать суток. Покорно бурчит:
— Панкратов… Александр… 1956-го…
…А когда меня поселили в квартире с соседом (временно, конечно: он — одинокий, я — одинокий, много ли надо, пока очередь на квартиру подойдет), то я своего соседа первые две недели и в глаза не видел. И вдруг сосед появляется — сердитый и бородатый. Представляется: «Панкратов… Александр…» Так-то вот…
Мы к его «рыночному» приключению, конечно, возвращались.
— Значит, ты считаешь, что тот сержант прав был там, на рынке?
— Закон, Саша, закон… А то ведь и до суда Линча можно дойти с твоими выходками.
— А все-таки… — Он щиплет свою бороду. — Я за такие деньги целый день вкалываю, в насосах ковыряюсь, а он?!. А сколько той старушке нужно, чтобы на его помидоры согласиться? Вот сходит на рынок три раза — и нет пенсии… И мне же еще хулигана припаяли!
— А что? Нет? Хулиган и есть! Злостный.
— Вот как слезу сейчас с дивана! Как дам по шее!
— Ну! Видишь! Опять… Сам же…
…И этим самым помидорным продавцом в нашем очень тесном мире оказался Садиев. Я ему говорю:
— Послушайте, это не вы потерпевшим были? На рынке. Месяц назад.
— Ва!!! Я!!! — обрадовался Садиев. — Начальник!!! Не узнал сразу! Ты милисия был, когда тот бандит милисия приводил!.. Стой! Сейчас машина будет! Ресторан едем, угощать будем!
Пока он захлопывал и защелкивал свой чемодан с цветами, я ему сказал, что в ресторан не поеду — сыт по горло. А по бульвару с удовольствием прогуляюсь.
— Зачем обижаешь, начальник?!
— Служба, — говорю совсем некстати.
И мы гуляем по бульвару. Садиев частит, что город здесь у вас красивый, много городов видел, но ваш самый красивый, и милисия — хороший человек!..
— Гатаев — хороший человек… — скольжу.
И Садиев сразу захлопывает рот, соображая — встреча старых знакомых не получилась.
— Какой Гатаев?! Что говоришь?!
— Не морочьте голову, Садиев, — блефую. — Знаете вы эту фамилию. Иначе не нашли бы ее в телефонной книге.
— Дальше что?! — Плюхает чемодан на скамейку и сам — рядом. Законы он, как и всякий спекулянт, знает, наверно, даже лучше меня. Ну нашел фамилию в справочнике. Ну и что?
И когда я лезу за пазуху, Садиев заинтересованно наблюдает — что я там извлеку? Не пистолет же!..
Конечно, не пистолет. Достаю Сашкин «Спутник», на клавишу давлю:
— Ваши угрозы?.. А когда звонили, то что ему говорили?
— Ва! Подумаешь — звонил! Два слова сказать нельзя?! Шутил просто! — Он хоть и знает, что пленка — не доказательство, а если и доказательство, то чего, собственно? Но чуть растерялся. Почему?
— Три звонка среди ночи — шутка? — дожимаю.
— Один! Ва! Начальник! Клянусь — один!
— Живешь где?! Быстро! Здесь, в городе, где живешь?! Адрес.
— В гости, да? Приходи, начальник! Пионерская. Дом четыре, девять квартира. Балкон зеленым краскым крашены! — И он, как тогда на рынке, выпускает наружу блеск зубов. — Когда придешь, начальник?! Ресторан не хочешь, дома угощать буду!
Издевается! А что ему?! Не подписку же о невыезде с него брать…
— Завтра приду, ладно? Договорились? Жди. Понял?!
Он понял. И я понял. Что на пляску смерти в гатаевской квартире он вряд ли способен. Трусоват. И не его это профиль. Да еще два звонка… Предположим, он звонил только один раз. Шутил!.. Ы-ы-ых-х-х!.. Про адрес свой — нет, не соврал. Зачем ему врать? Завтра увидим. Но только завтра… А сегодня есть мысль не потерять вечер и навестить «гайд-парк». Это мне Куртов хорошо подсказал в язвительном пылу про Цеппелина и Хай-файщика. Другое дело, что тот же Куртов накостыляет морально коллеге Федорову за авантюризм и самодеятельность. Хорошо, если только Куртов. А если «на ковер» к начальству?.. Хотя… Никаким своим служебным положением я вроде не злоупотребляю. Редакция? Никому не запрещено туда приходить. Вопросы мои — тот же Ю. А. Дробышев мог меня с моими вопросами послать куда подальше. Но ведь не послал… И Садиев тоже, кстати. И тоже не послал.
- Предыдущая
- 78/106
- Следующая
