Последний герой. Сказание о Плоском мире - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 10

— Енто я.

— Норк-норк.

— Гак.

— Енто я.

— Ваша Подмышка, навсегда ваша.

— Можешь ими гордиться. Мне ни разу не доводилось видеть толпу более тупых приспешников, — с восхищением произнес Коэн. — Гарри, ты словно мощное дуновение газов в комнате, полной роз. Бери их всех с собой. Даже слышать не желаю о том, что ты не пойдешь с нами.

— Приятно быть оцененным по заслугам, — сказал Гарри, покраснев и потупив взор.

— Чего ты вообще ждешь от будущего? — поинтересовался Коэн. — Кто в наши дни может по достоинству оценить Темного Властелина? Мир стал слишком запутанным и сложным. Он больше нам не принадлежит. Еротические удары — вот и все, что нас ждет.

— И что за авантюру вы собрались провернуть? — спросил Злобный Гарри.

— Норк-норк.

— Ну, я считаю, настало время поступить так, как мы поступали в самом начале, — ответил Коэн. — В последний раз, так сказать, бросить кости. — Он снова похлопал по бочонку. — Пора вернуть кое-какой должок.

— Норк-норк.

— Заткнись.

Круглую ночь лучи света пробивались сквозь дыры и швы брезента. Похоже, Леонард Щеботанский вообще никогда не спал. Вполне возможно, он придумал какое-нибудь устройство, которое делало это за него. Но в данный момент патриция беспокоило нечто иное.

Драконы путешествовали на специальном корабле — слишком опасно было перевозить их на чем-либо еще. Суда, как правило, делались из дерева, а драконы даже в спокойном состоянии изрыгали языки пламени. А в возбужденном состоянии вообще взрывались.

— С ними все будет в порядке? — спросил лорд Витинари, стараясь держаться подальше от клеток. — Если хоть один из них пострадает, мне грозят серьезные неприятности от Санатория Для Тяжело Больных Драконов и госпожи Овнец лично. И эта перспектива меня совсем не радует, уверяю.

— Господин Щеботанский говорит, что для беспокойств нет никаких оснований. Все дракончики вернутся целыми и здоровыми, милорд.

— А вот ты, господин Тупс, доверил бы свою жизнь устройству, приводимому в действие драконами?

Думминг проглотил комок в горле.

— Я не подхожу на роль героя, милорд.

— Почему же, позволь поинтересоваться?

— Думаю, для героя у меня слишком живое воображение.

«Что ж, вполне разумное объяснение», — думал лорд Витинари, удаляясь. Отличие состояло в том, что воображение обычных людей работало в виде мыслей и изображения, а воображение Леонарда — в виде формы и пространства. Его грезы выражались исключительно в виде спецификаций и инструкций по сборке.

Лорд Витинари почувствовал, что все больше и больше надеется на успех второго плана. Когда ничего не помогает, остается только молиться…

— Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь! — взывал первосвященник Слепого Ио Гьюнон Чудакулли к толпе жриц и жрецов, собравшейся в грандиозном Храме Мелких Богов.

Во многом Гьюнон был похож на своего родного брата Наверна. И точно так же он полагал, что его работа — в основном организационная. Большинство людей умели верить по-настоящему, и он всего-навсего позволял им этим заниматься. Но чтобы белье было выстирано, а дом поддерживался в хорошем состоянии, одной молитвой тут не отделаешься. Богов было превеликое множество… тысячи две, не меньше. Многие были совсем мелкими, но и за ними требовался глаз да глаз. Боги — это своего рода мода. Взять, например, Ома. Он был каким-то мелким кровожадным божеством в далекой и безумной пустынной стране, но вдруг стал одним из главных богов. Все это стало возможным не потому, что он действительно оправдывал надежды молящихся, но в общем и целом Ом вел себя так динамично, что всегда была надежда: однажды наступит день, и ужо тогда полетят в небо фейерверки. На Гьюнона, который благодаря умелому размахиванию тяжелым кадилом пережил десятилетия напряженных теологических диспутов, новые технологии произвели весьма сильное впечатление.

И конечно, нельзя было не учитывать новичков, таких, к примеру, как Анигер, Богиню Раздавленных Зверьков. Кто мог предвидеть, что строительство дорог и изобретение более быстроходных повозок приведет к ее появлению? Но влияние божества, к которому взывают в миг крайней нужды, растет буквально на глазах, а в последнее время люди все чаще восклицали: «О мой бог, на кого это я наехал?».

— Братья! — закричал Гьюнон, когда ему надоело ждать. — И сестры!

Гомон голосов стих. С потолка посыпались хлопья сухой краски.

— Спасибо, — сказал Чудакулли. — Прошу, выслушайте меня. Я и мои коллеги… — он показал на старших священнослужителей за своей спиной, — уверяю вас, мы очень долго обдумывали эту идею и нашли ее, с точки зрения теологии, весьма разумной. Мы можем продолжить?

Он все еще чувствовал беспокойство среди священной братии. Прирожденные руководители терпеть не могут, когда ими руководят.

— Если мы даже не попытаемся, — наконец заговорил он, — планы этих безбожных волшебников могут увенчаться успехом. И кем еще, как не толпой простофиль, мы будем выглядеть?

— Все это, конечно, хорошо, — крикнул один из священнослужителей, — но здесь важна форма! Мы не можем все молиться одновременно! Боги не одобряют экуменизм, это известный факт! И что за слова должны мы использовать, во имя всех богов!

— Лично мне кажется, что короткие, непротиворечивые…

Гьюнон Чудакулли вдруг замолчал. Перед ним сидели священнослужители, которым священным эдиктом было запрещено питаться брокколи; священнослужители, которые требовали, чтобы незамужние девушки закрывали уши, дабы не разжигать в мужчинах страсть; священнослужители, которые поклонялись песочным кексам с изюмом. Вот и говори тут о непротиворечивости.

— Понимаете, все свидетельствует о том, что наступает конец света, — слабым голосом промолвил он.

— Правда? О, как долго некоторые из нас ждали этого! То будет кара человечеству за все его прегрешения!

— И за брокколи!

— И за короткие стрижки, которые сейчас носят девушки!

— Только кексы будут спасены!

Чудакулли отчаянно замахал посохом, призывая к тишине.

— Однако это не гнев божий! — возразил он. — Все это — деяния человека!

— Но он вполне может быть десницей божьей!

— Кто? Коэн-Варвар?

— Да хотя бы и он, какая…

Спорщик прервался. В бок ему настойчиво тыкал стоящий рядом священнослужитель.

— Одну минуточку…

Возбужденные споры долго не смолкали. Лишь немногие храмы не были ограблены или осквернены за долгую жизнь этого героя-авантюриста, поэтому священнослужители пришли к дружному согласию, что ни один из богов не стал бы делать своей десницей такого безбожника, как Коэн-Варвар. Гьюнон обратил свой взор к потолку с красивой, но несколько обветшавшей панорамой богов и героев. «Легко быть богом», — с тоской подумал он.

— Ну, хорошо, — наконец высокомерным тоном промолвил один из возражавших. — В данном случае, учитывая особые обстоятельства, думаю, мы можем собраться за общим столом. Но только один раз.

— Это хорошо… — начал было Чудакулли.

— Но мы должны очень серьезно обсудить, какой формы будет стол.

На мгновение лицо Чудакулли лишилось всякого выражения.

— Патиссон, — шепнул он, наклоняясь к одному из своих поддъяконов, — пусть кто-нибудь сбегает ко мне домой и попросит жену собрать для меня дежурный набор. Судя по всему, наше собрание затянется.

Шли дни, но ближе центральная вершина Кори Челести не становилась.

— Слушай, а ты уверен, что у Коэна все в порядке с головой? — спросил Злобный Гарри, помогая Малышу Вилли тащить по льду кресло-каталку Хэмиша.

— Пытаешься посеять в рядах зерна недовольства, а, Гарри?

— Я тебя предупреждал, Вил. Я — Темный Властелин и должен держать себя в форме. А сейчас мы тащимся за командиром, который постоянно забывает, куда положил свои вставные зубы.

— Чиво? — проскрипел Хэмиш Стукнутый.