Если б заговорил сфинкс... - Аматуни Петроний Гай - Страница 12

• Предыдущая
• 12/33
• Следующая

— Хорошо рассказал, — похвалил Мериптах, сидевший рядом с Сеннофром. — А что такое роме?

— Объяснил я тебе уже, что роме есть творение богов, — ответил Сеннофр. — Тело наше состоит из вещества, еще — из божественных незримых сущностей: ка, еще — ба... Ка — это наш «двойник», душа нашего тела. Ба — главный дар богов — есть то, что живет в нашем теле, в нас самих.

— А что такое жизнь?

— Это — дыхание...

— А смерть?

— Тление... Поэтому бог Анубис — с головой шакала — обучил роме искусству бальзамирования, сберегающего тело от разрушения. Иначе, после смерти ка, ба лишится своего жилища.

— А если тело сгниет?

— Можно в гробнице поставить статую умершего взамен тела!

— Не каждый сможет это сделать, — вздохнув, произнес кто-то в темноте.

— Это не обязательно, — горячо пояснил Сеннофр. — Главное, чтобы в Царстве Запада жил царь, еще вельможи — его божественные лучи.

— А остальные? — тихо спросил Мериптах.

— Важен тот, кто при жизни имел значение! — убежденно ответил Сеннофр, и слушатели согласно закивали головами.

— Ты много путешествовал, — продолжал Мериптах, — скажи: а другие народы тоже создал наш Хнум?

— Нет. У каждого свои боги. Потому-то человек должен постоянно жить в своей стране, охраняемый своими богами.

— Разве ты покинут ими, бывая в далеких землях?

— Нет, говорю я. Но там есть другие боги... Они могут вмешаться... Путешествия поэтому опасны. Так всегда было — всегда будет!

— Расскажи о самом дальнем крае, где ты был...

— Ты имеешь в виду Пунт? — осклабился Сеннофр. — Далеко он — верно. Но я бывал в стране черных людей на Юго-Западе!..

Шум восхищенных голосов прервал его. Об этой полулегендарной стране слышал и Мериптах. Да что там — нет человека в стране Кемт, кого бы не волновали слухи о таинственной земле.

— Я был среди тех, кто открыл ее! — самодовольно признался Сеннофр. — В тот год мы прошли по пескам и травам больше, чем за всю свою жизнь... Видел я, видел город, обнесенный стеной, с башнями по краям. Богато живут в нем! Видел я в хранилищах стволы эбени, кость, драгоценные камни, золота — больше всего... Люди живут в нем мирные, не знающие битв. Леса там густые, без края... Своя Хапи у них... Свои боги...

«Сколько же народов в мире? — задумался Мериптах. — И каждый — сам по себе, не зависит от другого. Прав старик Хунух из Песьего сепе, говоривший о том, что главное для людей — свое государство. И что простые роме есть живая часть страны Кемт. И царь, и его подданные, и простые роме — есть одно целое... Тем более что у каждого народа — свои боги! Но если правда в этом — художник может создать облик все своей страны... А как? Возможно ли такое вообще?..»

Нельзя сказать, что Мериптах не знал раньше легенд о сотворении людей. Слышал от несколько версий — ведь на земле немало сменилось поколений и каждое по-своему стремилось объяснить мир.

Но как приятно вот так, у костра, услышать еще раз из уст даровитого даже известное тебе, и, кроме того, в такие минуты легче переосмыслить познанное в беседе с самими собой, — что есть одно из наиболее загадочных и ценных милостей богов...

Подплывая к Омбосу, покровитель коего священный крокодил Собек, они приметили еще издали мрачную, молчаливую толпу. А когда люди на берегу приняли канаты и накинули петли на швартовочные столбы, врытые в землю, и путешественники сошли по трапу на пристань — их взорам предстала грустная картина.

Тридцать усердных исполнителей отряда нравоучителей секли розгами пятнадцать покорно распростертых голых худых тел. Чиновник, взимающий налоги, и его писец сидели рядом за столиками с вкусными угощениями и лениво отсчитывали удары.

— Сенеб, — негромко произнес Мериптах, подойдя к ним.

— Сенеб, — оживился чиновник. — Откуда ты?

— Из Белых Стен.

— О! Длинный путь за твоей спиной, — уважительно сказал чиновник.

— Что происходит здесь?

— Разве не видишь? — усмехнулся писец, поворачиваясь к Мериптаху.

— Не отвлекайся! — строго одернул чиновник своего помощника.

— Как сказал ты? О боги, я уже сбился со счета, — огорчился писец и махнул экзекуторам. — Стойте! Потерял счет... Начинайте сначала... Р-раз... Два... — и, чтобы не мешать начальнику и гостю, принялся дальше отсчитывать удары про себя, беззвучно шевеля толстыми влажными губами.

— Эти люди, — кивнув в сторону истязуемых, пояснил чиновник, — в минувшем году уклонились от строительства усыпальницы нашего царя, да будет он цел, жив, здоров! Лентяи: всего три месяца каждый роме должен отработать в Городе мертвых... Не хотят... Некоторые же не уплатили налогов...

— Ты, верно, забыл наказать их в прошлом году?

— Тобою сказанное обидно мне. Я труженик, труженик я — не в пример этим ленивцам... Но время прошло: захотел я напомнить им — пусть стану я хвалимым вельможами нашего сепе. Скоро вновь наступит их черед...

— А остальные? — Мериптах оглядел густую толпу, заполнившую пристань.

— Ждут своей доли... Куда путь держишь?

— На южные каменоломни.

— Дело. Там проще, чем у нас. У них рабы есть. Тысячи. А мы забыли, когда воевали... — сердито добавил чиновник. — Наши рабы почти все повымерли. А свободные роме становятся лишь причиной моих забот... Не платить налоги?! Что же тогда будут есть вельможи? Верные слуги царя... А жрецы? Кемт — наше общее государство.

...Мериптах и сегодня работал весь день. Хотелось явиться к учителю с готовой моделью новой скульптуры. Несколько вариантов перебрал он, но нужное решение пришло только сейчас. Еще дома они вдвоем с Анхи обсуждали будущий облик Шесеп-анха. Можно сделать его в духе «статуи согласно жизни», то есть таким, как он выглядел бы «на самом деле». К этому тяготел Мериптах. Можно решить его и условно, подчеркнув божественность и величие. Так хотелось Анхи.

Постепенно они уступали друг другу.

— Надо, чтобы лев выглядел как живой, — настаивал Мериптах.

— Хорошо, — соглашался Анхи.

— А лицо человека тоже настоящее!

— Пожалуй.

— Условность остается в самом замысле.

— Понимаю.

— В этом случае правдивость деталей оттенит общий облик замысла...

— Я слушаю.

— ...условность же замысла заставит обратить внимание на верность исполнения.

— Согласен, брат...

Радостью был отмечен день отъезда Мериптха. Анхи с утра вызвали к везиру, а вернулся он ликующий.

— Мериптах, брат мой, — волнуясь, сказал он, — царь наш — да будет жив, цел, здоров! — разрешил строительство Шесеп-анха! Он пожаловал тебе гробницу, которую хотел подарить Сепу...

Мериптах присел на циновку. Отныне жизнь его стала сверкающей, как сам Рэ: нет радости выше творчества! В первую минуту он даже не осознал, что уже отмечен высшей наградой в государстве.

В районе богатой усыпальницы Хемиуна — строителя Великой пирамиды — воздвигалась гробница, и царь однажды пообещал подарить ее Сепу. К тому времени, как она была почти готова, в земной жизни Сепа произошли неприятности.

Сеп — необычная фигура даже в столице, где нельзя пожаловаться на однообразие людей. Высокий, здоровый, с несколько ассиметричным лицом. Вдобавок — заика, и, когда волновался, слушать его приходилось долго.

Отец его, мастер по камню, оставил небольшое состояние и семь мастеров, работавших под его началом в городской мастерской.

В искусстве Сеп оказался посредственностью, но боги даровали ему предприимчивость. За несколько лет он расширил мастерскую и превратил ее в предприятие, выполнявшее заказы знатных вельмож.

Мериб, строитель царской пирамиды, заказал ему скульптуру самого Хефрэ, из диорита, для заупокойного храма. Сеп использовал камень из царских запасов для... своей скульптуры, в свой сердаб, в расчете, что он «чуть позже» выполнит работу Мериба из следующей партии камня, что должны вот-вот доставить ему. Слишком спешил он, думал о себе, и медлил — когда дело касалось царя...

• Предыдущая
• 12/33
• Следующая