Падение Иерусалима - Картун Дерек - Страница 28

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая

— Есть хоть ниточка?

— Ничегошеньки, — тут все подробно изложено, вся беседа, — он кивком указал на папку.

— Ну и чего тут особенного написано?

— Особенное — в показаниях патологоанатома. Ужас какой-то, прямо в голове не укладывается.

Гость Баума своими глазами трупа не видел, зато те, кому предстало жуткое зрелище, вернулись в полицию как-то не в себе, бледные, а одного вырвало прямо в машине.

— Что уж такого они увидели? Народ бывалый…

— Его сначала кастрировали…

— К сожалению, в этаких компаниях такое не редкость…

— …а орудие на месте оставили — пила для хлеба, вся зазубренная…

— Приходилось и о таком слышать.

— …глаза выколоты…

Альфред Баум покачал головой, будто сожалея, что нет предела человеческой злобе. Он заерзал в кресле, рассчитывая, что посетитель не станет углубляться в подробности. Однако тот, намереваясь избавиться от этого дела, как раз придавал подробностям большое значение. Может быть, говорить о них доставляло ему даже некоторое удовольствие — вроде очищения после того, как он столкнулся с таким чудовищным злодеянием.

— …Его половые органы, представьте, были втиснуты в глазницы, а в горло — как только они ухитрились? — засунут паспорт. Странная какая-то идея. Потом они руки и ноги ему скрутили и так бросили — еще живого. И никто не посмел после их ухода заглянуть в комнату — эти нелегалы без документов запуганы до смерти, ребята из разных банд их прямо-таки терроризируют. Между прочим, убийцы даже и не прятались, он на весь дом вопил, а им хоть бы что.

— Специально, чтобы соседи не возникали.

— Это так, не сомневаюсь. Они еще кое-что с ним проделали, вот взгляните-ка… Нашим судмедэкспертам на этот раз понадобилось все их хладнокровие… — Он, наконец, протянул через стол папку и затянулся сигаретой. — Странно все же насчет паспорта.

Альфред Баум осторожно, будто боясь испачкаться, кончиками пальцев раскрыл папку. Делая вид, будто напряженно вчитывается в строки отчета, — так напряженно, что даже брови в ниточку сошлись, он на самом деле обдумывал дальнейший ход действий.

«Попахивает Бейрутом или долиной Бекаа, а то и Тегераном. Любопытно, конечно, да мало ли на свете любопытных вещей, всем не займешься…» Не дочитав жутковатых откровений патологоанатома, он захлопнул папку и улыбнулся:

— Это распутывать вам, дружище, к нам такое дело никак не относится.

— Как это не относится — сомнительная личность с Востока с пистолетом «вальтер» и полным к нему снаряжением? Чем он тут занимался, а?

— Да уж не в Лувр ходил, это как пить дать. Но зачем вы принесли все это мне, есть у вас в угрозыске этот симпатяга Дюпас, такие убийства — его епархия…

И пухлый палец отодвинул папку к ее прежнему владельцу. Гость понял, что пора ходить с козырного туза:

— У него еще передатчик нашли, шифровальное оборудование и одноразовый код. Это не наш кадр, а ваш.

Баум воздел плечи так высоко, что его голова прямо-таки утонула между ними, — словно он, подобно черепахе, собрался спрятать ее при виде надвигающихся неприятностей:

— Но вы же знаете, что я убийств не расследую, у меня и специалистов нет.

— Мы вам своего одолжим. Поговорим с Дальметом.

Баум, казалось, не слышал. Следуя ходу своих мыслей, он вдруг некстати произнес:

— По-моему, это какой-то ритуал — в горло паспорт заткнуть. Вам не кажется, что тут кроется особый смысл?!

— Очень может быть.

— И вот то, что они засунули в глазницы… Где, кстати, его паспорт?

— Где и тело — в морге шестнадцатого округа. Только в таком виде, что в папку его не подошьешь. У Даль-мета материалов и без него достаточно.

Баум обвел задумчивым взглядом серые стены кабинета, будто ожидая увидеть ответы на терзающие его вопросы. Из дешевенькой рамки глянул президент республики — взгляд бесконечно самоуверенный, властный и требовательный. Баум отвел глаза и уставился на сидящего перед ним полицейского начальника, который отнюдь не перестал питать надежду на счастливое избавление, — этого ничто не смутит, попыхивает себе сигаретой, будто внутри у него топка.

— По всей вероятности для убийц паспорт многое значил, — продолжал Баум. На Востоке принято в глотку человеку, которого решили «наказать», засовывать его собственные гениталии. Это крайняя степень оскорбления, чего европейцам понять не дано. Но тут они решили, что специфика данного случая требует отказа от традиции, и исполнили свой долг соответственно обстоятельствам. — Он помолчал, побарабанил пальцами по столу. — Что они хотели этим сказать? Вот, мол, что мы думаем о твоем паспорте, поскольку нам известно, что вовсе ты не тот, за кого себя с помощью этой бумажонки выдаешь. А ведь им виднее, дружище.

— Похоже на то.

Полицейский надеялся, что Баум сам себя убеждает взяться за это неприятнейшее дело, но могло быть и наоборот — уговаривают именно его. Так что он решил пока никакого энтузиазма не обнаруживать, пока не прояснится, куда клонит хитрый собеседник.

— Если мы правы, делая такое предложение, то кто этот убитый? Предатель или подозреваемый своими товарищами в предательстве? Возможно. А кто его товарищи? Какая-то законспирированная группа. Вряд ли это обыкновенные преступники — они бы не стали заходить так далеко.

Гость почуял, что разговор принимает в конце концов нужное направление, и одобрительно кивнул.

— Но чей почерк мы видим в этом жутком гиньоле? Мне кажется, следует посоветоваться с кем-то, кто лучше нас с вами разбирается в подобных обрядах и церемониях.

Баум снова уставился на полицейского, и тому вдруг показалось, что его здесь попросту дурачат.

— Пожалуй, я возьмусь за это не лишенное интереса дельце, хотя, мой друг, вы и не заслужили такого подарка.

Гость в этот момент как раз прикуривал вторую сигарету от окурка первой и почел за лучшее пропустить колкость мимо ушей:

— Вот и отлично. В морге трупом занимается наш сотрудник по имени Массе, а Дальмет, как я уже сказал, будет вам помогать. Акт о передаче составим сегодня же, к концу дня вы получите все материалы.

Едва за гостем закрылась дверь, как Баум взялся за оставленную ему папку. Не отрывая глаз от записей, он потянулся к внутреннему телефону.

— Это архив? Посмотрите досье Саада Хайека в палестинском разделе — трубку не кладу.

Он продолжал читать, когда на том конце провода сказали:

— Вот оно!

— Прочтите описание: вес, рост…

— Тут сказано — примерно девяносто восемь кило при росте метр шестьдесят.

— А особые приметы? Бородавка, например?

— Да, есть. На левой щеке.

— Спасибо, — Баум положил трубку и что-то пометил на листке. Дочитал все, что было в папке, бросил неприязненный взгляд на снимки, где отдельные части трупа были отпечатаны крупным планом, и встал из-за стола. Спрятав папку в стол, он вышел и отправился к лифту, а через несколько минут уже стоял в душной кабинке телефона-автомата в кафе, где давно знали этого необщительного посетителя, — он забегал по утрам перекусить и часто звонил по международному. Баум набрал десять цифр и, дождавшись ответных гудков, закрыл поплотнее дверь кабины.

— Да, — отозвались в далеком Иерусалиме.

— Это из Парижа.

— Шалом. Говорить можешь?

— Вполне. Дело сделано. Грязно сработано, должен сказать, но сработано.

— Ты уверен, это он?

— Уверен. Бедняга, не повезло ему.

— Мы все бедняги, — буркнул Бен Тов. — Всем не везет. А как насчет профессора?

— К сожалению, никаких следов — ни его, ни девчонки. Без помощи полиции такие вещи не получаются.

В трубке замолчали, но Баум необъяснимым образом почувствовал недовольство и раздражение далекого собеседника.

— Что поделаешь. Продолжаем искать, но надежды мало…

— Ладно. Но хоть это-то дело не упустите…

Баум расслышал упрек в словах «хоть это-то» и позволил самую малость улыбнуться:

— Я тебя понимаю, дружище, только давай режь начистоту, дипломатией пусть занимается начальство.

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая