Зловещая тайна (Дуэль сердец) - Картленд Барбара - Страница 43

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая

Кэролайн хорошо знала, что он там, и не раз невольно бросала взгляд в его сторону. Ей было трудно не замечать его присутствия, и она почти физически ощущала исходившую от него злобу. Когда наконец большинство гостей разъехались, исчез и он.

Внезапно стало тихо. Никто больше не ожидал своей очереди проститься с ними. Кэролайн и лорд Брекон стояли в зале одни, не считая все еще игравших музыкантов и десятка сидевших в конце зала джентльменов, судя по их голосам и смеху, явно подвыпивших.

Кэролайн взглянула на лорда Брекона. Она впервые обратилась к нему с того момента, как стала его женой.

— Могу я удалиться, милорд?

Она говорила официальным тоном. Если бы он только взглянул на нее, он бы увидел мольбу в ее глазах и прочел в них совсем другой вопрос, но он едва коснулся ее взглядом:

— Как угодно вашей светлости.

С поклоном, подав ей руку, он повел ее к главной лестнице.

— Вам приготовлена парадная спальня, — сказал он. — Ваша горничная ждет вас там.

Кэролайн колебалась. Она хотела было произнести его имя, она уже подалась было вперед, чтобы взять его за руку, но в этот момент толпа гостей высыпала из игорной комнаты:

— А вот и вы, Брекон! Пойдемте выпьем с нами.

Лорд Брекон повернулся к ним, и Кэролайн быстро пошла вверх по лестнице. Она знала, где расположена парадная спальня, хотя лишь раз заглянула туда украдкой. Смотреть там было особенно нечего, так как ставни были закрыты, а мебель скрывали чехлы. Теперь двери были открыты и свечи зажжены.

Это была просторная комната, на окнах — занавески с ручной вышивкой и такой же полог вокруг постели. Резные позолоченные столбики при кровати были украшены страусовыми перьями. Мебель была отделана мрамором и позолотой, стены обиты бледно-розовой парчой.

Кэролайн мало занимала обстановка. Она была настолько утомлена, что даже бриллиантовая тиара на голове тяготила ее невыносимо. Она поднесла руку ко лбу и слегка покачнулась. Тотчас к ней подбежала Мария.

— Вы устали, миледи, и не диво. Ну и вечер это был для вас, да и для всех нас. Позвольте, я вас раздену. Вам будет легче, когда мы снимем украшения и платье.

Потихоньку, как ребенка, она раздела Кэролайн, сняв с нее кружевное, шитое жемчугом платье, чулки и туфли, накинула на нее через голову прозрачную ночную рубашку и подала ей креповый пеньюар с отделкой из кружев.

— Присядьте у огня, миледи, — предложила она. — Я вам принесу чашку теплого молока.

— Нет, Мария, на сегодня все. Я хочу остаться одна, — сказала Кэролайн.

Мария понимающе улыбнулась.

— Конечно, миледи, я вас больше не побеспокою, только позвоните, если я вам понадоблюсь. Потушить свечи, миледи?

— Да, пожалуйста, — отвечала Кэролайн.

Свечи были потушены, по углам большой комнаты легли тени. Но пламя в камине пылало ярко, и отблески его пробегали по потолку и по самой Кэролайн, сидевшей в низеньком кресле, глядя на огонь.

Она не знала, как долго она так просидела. Она никого не ждала, чувствуя только, что развязка, какова бы она ни была, не замедлит.

Ей казалось, что прошлого у нее уже не было, а будущее не обещало ничего хорошего.

Дверь открылась. Она не повернула головы, но знала, кто вошел. Неожиданно ее чувство отстраненности полностью исчезло. Усталости как не бывало. Она ожила, кровь быстрее заструилась по ее жилам, сердце забилось, она словно воскресла.

Решительными шагами он вышел на середину комнаты, и она услышала его голос:

— Подойди сюда!

Приказание прозвучало резко, категорично. Кэролайн медленно повернула голову и взглянула на лорда Брекона. Его фигура выделялась на фоне теней, огонь ярко освещал его лицо, а бриллиантовые пуговицы на голубом фраке, в котором он венчался, сверкали как звезды.

Кэролайн встала. Секунду она помедлила. Их разделяло полкомнаты.

— Подойди сюда.

Он повторил приказание, и она повиновалась.

Приближаясь к нему, она увидела в глазах его гнев и не узнала выражения его лица. Наконец она подошла совсем близко и остановилась перед ним в ожидании, обеими руками запахивая на груди тонкий пеньюар.

— Я не имел намерения приходить к тебе сегодня, — сказал он жестко. — Я собирался оставить тебя одну — и все же я пришел. Я хочу убедиться, сможешь ли ты по-прежнему смотреть мне в лицо невинным взглядом, ты — лгунья, интриганка, предавшая мою любовь.

— Но, Вэйн, выслушай меня… — начала было Кэролайн, но, прежде чем она успела сказать еще слово, лорд Брекон грубо зажал ей рот рукой.

— Говорю тебе, я пришел только взглянуть на тебя: очаровательную жену, которую я себе приобрел и которая уже уступила, кажется, чарам сэра Монтегю Риверсби.

Кэролайн выпустила из рук полы пеньюара и попыталась оторвать его пальцы от своего рта.

— Не правда… — только и смогла она выговорить, когда внезапно лорд Брекон привлек ее к себе.

— Неужели только поцелуями можно заставить тебя замолчать? — спросил он.

Он с силой прижал ее к себе, нашел ее губы и начал целовать. Его неистовые, безумные поцелуи терзали и ранили ее губы. Это было мучительно, ей казалось, что его губы ранят саму ее душу, потому что она чувствовала в них одну лишь жестокость и вожделение, жажду телесного наслаждения.

Они ранили ее и причиняли ей боль, проникавшую в самые тайники ее души. Они парализовали ее волю, так что она не могла сопротивляться, но, сломленная и почти бездыханная, могла только смириться.

Кэролайн хотела закричать, молить его не лишать ее последней иллюзии, остатков веры в его любовь, но голос отказал ей. Неумолимая жестокость его объятий лишила ее сил. Она была близка к обмороку, когда услышала его слова:

— Так как же Риверсби целовал тебя? Вот так? И так?

Его губы снова завладели ее ртом и затем до боли впились в ее шею.

Резким движением он разорвал на ней рубашку и прильнул губами к ее груди.

Внезапно нечто вроде крика или стона сорвалось с его губ, и в стоне этом слились боль и торжество.

— Боже, но до чего ты хороша! — воскликнул он низким, глухим от страсти голосом. — Какое мне дело до твоего прошлого? Теперь ты моя… моя… моя жена.

Он подхватил ее на руки и высоко поднял. Пламя осветило его лицо — искаженное, одержимое, как показалось ей, лицо человека, испытавшего неимоверные страдания и превратившегося в дьявола.

Она вскрикнула, охваченная никогда не испытанным ею доселе страхом, когда он понес ее через комнату в тень полога огромной постели.

— Вэйн! Вэйн! — взмолилась она. — Не мучай меня.

Я люблю тебя. Пощади меня, Вэйн.

Слова, сорвавшиеся с ее израненных губ, были едва слышны, но он, очевидно, услышал их, потому что внезапно остановился, глядя на нее. Она лежала у него на руках, голова ее была запрокинута, порванная рубашка не скрывала ее наготы, пеньюар волочился по полу.

— Прошу тебя, Вэйн, пожалуйста! — прошептала Кэролайн, всхлипывая, как испуганный ребенок.

Неожиданно, настолько неожиданно, что она в ужасе закричала, он оторвал ее от себя и бросил на постель.

Она беспомощно упала на мягкие подушки. Пробормотав что-то, чего она не могла разобрать, он отвернулся и вышел.

Войдя к ней утром, Мария застала Кэролайн за письменным столом. Когда Мария поставила рядом с ней чашку шоколада, Кэролайн сказала:

— Возьми это письмо, и пусть грум немедленно доставит его в Мэндрейк. Я не хочу, чтобы миссис Эджмонт узнала о моем замужестве из других источников раньше, чем я сама сообщу ей об этом.

Мария всхлипнула.

— О, миледи, — произнесла она, и Кэролайн с удивлением увидела у нее на глазах слезы.

— В чем дело, Мария? Что тебя так огорчило?

— Я не из-за себя огорчилась, миледи, — отвечала Мария, — а за вашу светлость.

— Но почему? Что случилось?

— Я кое-что сейчас услышала, — отвечала Мария, утирая глаза.

— Что же? Скажи мне! — приказала Кэролайн.

— Камердинер его светлости мне сказал…

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая