Каббалистическая астрология. Часть 1: Тонкие тела - Подводный Авессалом - Страница 3

в) Раджасический период — разрушение плотного объекта. В это время основная энергия идет от плотного объекта к тонкому, и последний преображается, то есть тоже кончает свое существование в прежнем виде и становится качественно иным.

Рис. 1.1. Фазы эволюции объекта.

Комментируя эту диалектическую модель, надо обратить внимание на следующие важные моменты.

Прежде всего, бросается в глаза телеологичность (точнее, энтелехия), то есть наличие вполне определенного высшего смысла существования и развития объекта, а именно: высветление его тонкого прототипа. Читатель может заметить, что жить ради светлого будущего, да еще к тому же чужого, не слишком вдохновляющая перспектива. Однако не следует быть столь прямолинейным: во-первых, дыхание высшего начала ощущается не только на раджасической, но и на остальных фазах развития объекта (см. рис. 1.1: стрелки, идущие сверху вниз, представлены на всех трех схемах), а во-вторых, голографическая парадигма (а также великая истина монизма Адвайта-Веданты) гласит, что на самом деле нет разделения на тонкий и плотный объекты: оба они суть одно, которое разделено лишь для удобства исследования.

Однако, переходя в плотный мир, мы можем (до поры до времени успешно) рассматривать эволюцию плотного объекта саму по себе, без учета его взаимодействия с тонким: тогда на первый план выходит его взаимодействие с окружающей средой и поведение в рамках законов ее развития; этот аспект изучения можно условно назвать материалистическим. Можно, наоборот, сосредоточить свое внимание (насколько это удается) именно на тонком объекте и его развитии, рассматривая плотный как незначительную и несущественную подробность — такой взгляд заслуживает названия "идеалистического". Ввиду того, что тонкий объект, как правило (хотя и не всегда), манифестирует сам себя в плотном глобально, "материалистический" в указанном смысле подход чаще бывает корпускулярным, а "идеалистический" — волновым и тяготеющим к концепции не вполне ясного единства, объединяющего все "существенные" детали плотного объекта. Впрочем, как отличить эти "существенные" детали от остальных, обычно бывает неочевидно. Любому профессионалу совершенно ясно, что в его деле необходим талант: физику нужно умение ощутить "физический смысл", математику необходима математическая интуиция, историку — историческая, и т. д. Эти смутные понятия — "талант", "интуиция" — как раз и означают способность человека прозревать тонкий объект и ощущать его эволюцию и влияние на плотный. Однако высший пилотаж требует, сверх того, умения работать с восходящим потоком (от плотного объекта к тонкому) и тонким объектом непосредственно.

Создание плотного объекта происходит обычно по той простой причине, что тонкий не может решить проблемы своего развития на том уровне, на котором находится. Поэтому он творит в более плотном плане свою грубую модель, снабжая ее определенной задачей, что плотным объектом воспринимается как наложенная извне карма, которую надо изживать; происхождение же этой кармы ясно: она есть не что иное как нерешенная на тонком уровне задача тонкого объекта, спущенная на более грубый план и возложенная на порожденный плотный объект в надежде, что он ее развяжет. Здесь, однако, исход неоднозначен, поскольку плотный объект может и не выполнить возложенную на него программу, и тогда к концу своей жизни он, разрушившись, не решит, а сильно усложнит ту кармическую задачу тонкого объекта, ради которой был когда-то создан.

Возможен, однако, и третий вариант: плотный объект может, будучи не в силах решить задачу своей эволюции на своем уровне, пойти по тому же пути, на котором был создан сам, то есть сотворить новый, еще более грубый объект, и возложить на него часть своей кармы. Здесь читатель может услышать многозначительное: "и так далее", но, к счастью, творение объектов и миров довольно трудное занятие и к тому же тщательно контролируемое пока еще почти неисследованными законами природы. Тем не менее, каждый объект несет ответственность за все порожденные им более плотные, и пока они все не прекратят свое существование, его высветление и преображение невозможны, а плохо рассчитанное творение грубых реальностей и объектов с целью перенести на них собственную карму является основным источником дисгармонии и зла мира. Типичный пример это неспособность решить конфликт мирным способом, то есть переговорами. Исчерпав дипломатические ресурсы, государства создают свои плотные модели — вооруженные армии, которые и разрешают противоречия свойственными им методами и в качественно иной, гораздо более плотной и грубой реальности, носящей зловещее имя: война.

После второй мировой войны психология стала радовать широкие круги своих поклонников и клиентов тем, что повернулась (или, точнее, начала поворачиваться) к ним лицом: появилось направление, получившее название гуманистической психологии (Карл Роджерс, Виктор Франкл, Вирджиния Сатир) и, далее, сакральной психологии (Джин Хьюстон). Теперь в центре внимания оказались не животные инстинкты или инфантильные переживания, а то, что волнует человека актуально, то есть в тот момент, когда он является к психологу; ценностью была объявлена неповторимая человеческая личность — такая, какая она есть.

В основе гуманистического подхода лежит нелокальная модель психики; например, Роджерс никогда не стремился жестко детерминировать темы в своих группах общения: считалось, что группа сама их находит, выбирая из числа наиболее актуальных для участников. Таким образом, предполагалось, что решение какой-либо одной проблемы, например, снятие одного конкретного зажима, благотворно сказывается на психике в целом. Другими словами, если Фрейд искал корни проблем клиентов в их детских переживаниях, вытесненных в подсознание, и стремился найти и обезвредить истинную причину расстройства, зачастую игнорируя мнение своего пациента, то Роджерс прибегает, так сказать, к симптоматическому лечению, занимаясь непосредственно тем, что ему предлагают клиенты. Казалось бы, Фрейд действует более профессионально: любой врач должен лечить не симптом, а болезнь. Однако такой взгляд характерен для локальной парадигмы, смысл которой можно сформулировать так: то, что происходит в данной изолированной области пространства (например, психики), не оказывает существенного влияния на остальные области. Тогда, действительно, устранив симптом, мы, так сказать, оборвем один лист с дерева, а его корень и ствол останутся в неприкосновенности, и болезнь сохранится. Если же встать на глобальную точку зрения, согласно которой изолированных областей нет, и психика является единым организмом, в котором все явления и программы взаимосвязаны, то получится, что модель корни — листья несостоятельна, так как листья вполне можно рассматривать как корни, а корни как листья, и злотворное растение можно ликвидировать, начиная с любого его места.

Второй существенный момент, отличающий гуманистическую школу, это телеологический акцент, который Хьюстон называет энтелехией, то есть некоторыми скрытыми (у нее — сакральными) целью и смыслом, которыми наделяется как жизнь любого человека, так и группы; этот смысл, задающий динамику развития, постепенно обнаруживается и оправдывает трудности и невзгоды существования. У Роджерса энтелехия скрыта, но, судя по всему, в его собственных группах она ощущалась очень отчетливо, хотя исчезала в книгах, посвященных его методике, за что он подвергался критике: действительно, само по себе совершенствование в искусстве общения под крылом опытного наставника и в полном отрыве от обычной реальности участников мало что дает — если не учитывать личную харизму групповода, которая, распространяясь на группу, придает общению дополнительный высший смысл, а потому и глобальный терапевтический эффект. Если же руководитель группы общения не обладает необходимыми качествами духовного лидера, то результаты могут оказаться совершенно иллюзорными.