Генка Пыжов — первый житель Братска - Печерский Николай Павлович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая

— Знаем мы эти полюсы и шепот звезд! Прикажут тебе на полюсе работать — сразу другим голосом запоешь!

Девушка тряхнула волосами и дерзко посмотрела на болтуна.

— А мне и приказывать не надо. Окончу институт, сама туда попрошусь.

Фальшивый доброволец открыл рот, чтобы прокаркать свое: «А я вот не верю, и все», но в это время из репродуктора, который висел у нас над головой, грянул сердитый голос диктора, и мы узнали, что поезд приближается к станции Тайшет. Во всех купе, будто сговорившись, зазвенели чайники, с верхних полок запрыгали пассажиры. Фальшивый доброволец тоже взял свой огромный медный чайник, открыл крышку и заглянул туда, будто в колодец.

— А ну, парень, давай дуй за кипятком.

Ох, и надоел же он мне со своим кипятком! Как станция, так и беги к кранам, стой в очереди. Принесешь кипятку, фальшивый доброволец разложит на коленях платок с хлебом и давай пить стакан за стаканом. Уничтожит всю воду, а потом только и знает, что в уборную бегает. Пассажиры просто из себя выходят.

— Почему уборная все время закрыта? — спрашивают.

— Фальшивый доброволец там заседает!

Когда поезд остановился, я схватил чайник фальшивого добровольца и побежал по перрону. Даже кепку, с которой никогда не расставался, оставил в вагоне. Тут-то и произошла у меня необыкновенная и удивительная встреча с Люськой Джурыкиной, ее отцом и матерью. Я знаю, что вы недоверчиво улыбаетесь и думаете: «Зачем же так безбожно врать?» Нет, не вру. Думайте что хотите, но удивительные и неожиданные встречи бывают не только в книжках, но и в жизни.

Вначале я тоже сомневался. Думаю: или мне мерещится, или это двойники — то есть люди, которые абсолютно похожи на Люську, ее отца и мать. Но ведь даже в книгах не бывает, чтобы человек встретил в одну и ту же минуту трех двойников.

Может, я с ума сошел?

Подергал себя за ухо. Ухо на месте. Люська, ее отец и мать тоже на месте. Стоят около забора и с любопытством смотрят в мою сторону. Что же делать? Может быть, подойти к ним, что-нибудь соврать, спросить: «Куда едете? Какая в Москве погода»?

Нет, этого, пожалуй, делать не стоит. Сразу же заинтересуются: «Куда? Зачем? И где твои почти совсем новые желтые ботинки?»

Лучше уйти подальше от греха.

Недолго думая я повернулся и быстро зашагал обратно, к своему вагону.

Но, видно, Люська не зря носила очки. Она узнала меня и закричала на весь перрон:

— Геночка, здравствуй! Иди сюда!

Размышлять, или, как говорят, взвешивать все обстоятельства, было некогда. Я взял ноги в руки и помчался мимо вагонов, расталкивая и сбивая с ног пассажиров.

— Держи его, держи! — услышал я сзади голос Джурыкина.

Не успел я добежать до своего вагона, как Люськин отец настиг меня, схватил за шиворот и грозно сказал:

— Стой, стервец!

Мгновенно нас окружили пассажиры. В толпе мелькнула красная фуражка милиционера.

— Граждане, не толпитесь! Попрошу!

Меня вели, по перрону, как страшного преступника: справа Люськин отец, слева — милиционер с расстегнутой кобурой. Мое путешествие в Москву, пожалуй, закончилось.

Один за другим побежали мимо нас вагоны: второй, третий, четвертый. На подножке седьмого вагона стоял фальшивый доброволец. Он размахивал рукой и выкрикивал только мне одному понятные слова:

— Мальчик, чайник! Мальчик, чайник!

Так тебе и надо. Будешь знать, как удирать из Сибири.

Меня привели в отделение милиции и посадили на длинную скамейку.

— Где он украл у вас чайник? — спросил Джурыкина сержант милиции.

— У меня не было никакого чайника, — ответил Джурыкин.

— А почему же вы кричали «держи»?

— То есть как — почему? Он удрал от отца, с Братской ГЭС. Разве вы не видите? Посмотрите на него!

Сержант осмотрел мои грязные, растрескавшиеся ноги, засаленную рубашку и почесал в затылке.

— Так вы, значит, его отец?

Джурыкин поморщился, как будто разжевал гнилой орех.

— Еще чего не хватало! Разве у меня может быть такой сын! Я просто хороший знакомый. Еду добровольцем на Братскую ГЭС.

Теперь уже поморщился сержант. Он укоризненно посмотрел на Джурыкина и сказал:

— Вот видите, гражданин, какие у вас знакомые…

— Какой он знакомый! Хулиган, и все!

— Гражданин, попрошу не путать! Вы только сейчас сказали: «Хороший знакомый». Я не глухой.

— Я не про Генку говорю. Про отца.

— Ах, про отца. Это дело другое. Что же вы намерены делать с этим беженцем?

Джурыкин впился в меня глазами:

— Если бы мне разрешили, я бы его убил.

Лицо сержанта помрачнело. Он прошелся по комнате снова сел к столу и начал барабанить пальцами по толстому, в чернильных пятнах стеклу.

— Так что же все-таки вы хотите с ним делать?

— Повезу к отцу. Пусть сам расправляется.

— А если сбежит?

— Не сбежит. Веревкой к чемодану привяжу!

Сержант вздохнул, вырвал из блокнота листок и протянул Джурыкину:

— Пишите расписку.

Джурыкин обмакнул перо и задумался.

— А как ее писать, в какой форме?

Сержант стал диктовать, как учитель в классе:

— «Получен позорно сбежавший со строительства Братской ГЭС мальчик в количестве одного человека…»

Джурыкин отдал расписку, простился со всеми милиционерами за руку и повел меня по перрону.

Под деревом с пыльными листьями сидели на чемоданах Люська и ее мать. На коленях у Люськи лежал толстый словарь в черной обложке. Люська очень обрадовалась мне и спросила:

— Гена, ты уже акклиматизировался в Сибири?

— Это еще что за акклиматизация?

— Разве ты не знаешь?

Люська открыла словарь и прочла:

— «Акклиматизация: процесс приспособления животных и растений к новым условиям среды обитания».

— Разве я животное?

— Геночка, чего ты обижаешься? Совершаешь аморальные поступки и еще кричишь!

Ну, теперь началось…

Люська стала рассказывать московские новости. Но и тут, конечно, не обошлось без буквы «а».

— А я тебе письма везу, — сказала она. — Из редакции прислали. Целых шесть штук. Наверно, снова какие-нибудь абстрактные ответы.

Но мне было совсем не до писем. Я смотрел на Джурыкина и думал: что он теперь будет со мной делать? Может, и правда привяжет к чемодану?

Джурыкин пошептался с женой, а затем сказал:

— Садись на чемодан и не смей двигаться с места. Я пойду куплю тебе билет.

Я сел, как приказал Джурыкин, на чемодан и стал один за другим распечатывать конверты. Письма прислали из различных газет, но отличить их друг от друга было невозможно, как хороших двойников. Начинались они словами «Уважаемый товарищ Лучезарный» и заканчивались словами «к сожалению». И все же письма обрадовали меня. Год назад послал стихи, а о них не забыли, не выбросили в мусорный ящик…

Для того чтобы попасть в Братск, совершенно не нужно путешествовать до самого Иркутска. Об этом я уже писал, когда мы с отцом были у старинного приятеля Игошина. Московские пассажиры должны делать пересадку в Тайшете, а уже отсюда по новой железной дороге Тайшет — Лена ехать в Братск.

Жаль, что по этой новой дороге мы поедем только до Братска. Неплохо было бы прикатить к берегам великой сибирской реки Лены, а оттуда поплыть на пароходе в Якутск. Впрочем, можно отправиться и дальше, до самого моря Лаптевых, в северный морской порт Тикси.

Но об этом я мог только мечтать. Моя жизнь и моя дальнейшая судьба были сейчас в руках Джурыкина…

Но вот пришел и Джурыкин.

— Собирайтесь, — сказал он, — через пять минут придет поезд.

Мне собирать было нечего. Я изорвал в мелкие клочки письма с абстрактными ответами и взял в руки чайник. — Где ты купил этот самовар? — удивленно спросил Джурыкин.

— Это не мой чайник. Это фальшивого добровольца. Джурыкин даже не поинтересовался, кто это такой фальшивый доброволец. Он лишь махнул рукой и подал мне узел, из которого выглядывал угол подушки и ручка электрического утюга.

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая