Эскиды - Павлова А. В. - Страница 9
- Предыдущая
- 9/108
- Следующая
До боли стиснув зубы, Эдель слушал эти страшные слова. «Уберечь себя и своих детей»… Это она про его младшего брата… Да, у него не было права голоса, и, возможно, расплата будет страшной, но позволить уничтожить Лина… Нет! Хранитель расправил плечи и шагнул вперед.
За спиной горестно вздохнула Карна, словно застенала по ком-то. Жива невольно окинула взглядом судилище, и, заметив движение в дальних рядах, едва заметно нахмурилась. Вот только этого как раз и не хватало! Довольно того, что один из братьев ни жив — ни мертв, второму рядом с ним нечего делать! Повелительница глубоко вздохнула, и перед Хранителем на мгновение возник незримый барьер, на который Эдельвейрик не замедлил наткнуться.
— Здесь не все — дети Сварога, Мора, — возразила Дивия, расправляя лепестки на цветах. — Большинство из них даже не явилось на суд, — это была явная шпилька в адрес Перуна, но ни Дивия не взглянула на кайсара, ни кайсар не подал виду, что отлично понял: о чем шла речь. — Кроме того, Сварог давно отошел от дел и живет отшельником. Он не вмешивается в наши дела. Мы не беспокоим его. Его уважают, но отнюдь не боятся! Ты это прекрасно знаешь. Не стоит бросаться пустыми обвинениями, — Дивия окинула светлым взглядом собравшихся и, остановившись на Темном Повелителе, добавила: — Кстати, о любимце. Позволь напомнить тебе, Чакоса, да и всем остальным, что отец Лиалина был преданным другом Сварога. И чего уж греха таить, его единственным другом! Дочь Сварога — Зоря приходится бабушкой Хранителю. Более того, юноша является обладателем уникального дара, полученного им от своей бабки. Что же удивительного в том, что Сварог любит его? — Дивия с укоризной взглянула на собравшихся и, грустно вздохнув, откинулась на спинку ложа: — Вы без совета со старейшими, самовольно призвали судиц. Вы не потрудились ни поставить нас в известность, ни пригласить нас. Вы даже не поняли, что вам сказали Вегласные девы! — казалось еще мгновенье и мирный свет, что излучала Царица, превратится во всепожирающее пламя. Но вместо этого она лишь глубоко вздохнула и разочарованно качнула головой. — Касательно разума Хорса… Судя по его речи, далеко не все потонуло в хмельном кубке. И доля истины в его словах, безусловно, есть. А проклятье… Знаешь, Мора, не в мальчике дело, чтобы Прове там не предрекал. Мы сами прокляли себя… в тот день, когда подняли мечи на своих братьев… много тысяч лет назад. Вы получили все ответы, но продолжаете сотрясать воздух! Устыдитесь!
И вновь повисла звенящая тишина. Хорс поднял на Дивию слегка изумленный взгляд и чуть заметно качнул головой в знак уважения и благодарности. Не то чтобы он изменил свое мнение о росях, но… воззвать к голосу совести Дивия умела всегда. Овсень недовольно поморщился, будто ему прищемили палец, и отвернулся в Срече и Карне. Веретено судьбы в умелых руках на мгновение замерло и тут же продолжило мерно стучать о каменный пол. Карна жалостливо вздохнула, горестно прижав к впалой груди иссохшие руки. В больший черных глазах отразилась столь невыносимая печаль, что Овсень невольно вздрогнул и быстро отвел взгляд. Ему вообще не нравилась вся эта затея с судом, и хоть хранитель был ему глубоко безразличен, все ж сегодня сторонником Чакосы и Перуна он не был.
Чакоса скрежетал зубами, но не находил достойного ответа. Дивия права. Дивия всегда права! Чакоса яростно сжимал и разжимал кулак, едва сдерживая себя. Зачем она вообще сюда пришла? Ей же не было дела до Хранителей, до сегодняшнего дня! Вот и сидела бы у себя в долине, как раньше! — Чакоса с силой ударил кулаком по ручке кресла.
Гордо держа голову, Перун повернулся к Ютре. И пусть теперь это не имело никакого значения, все же собор он закончит как должно. Чутье подсказывало, что Дивия позволит ему сохранить лицо.
— Что скажешь ты, Ютра, о своем воспитаннике?
Ютра давно ждал момента для защиты Лиалина, но теперь растерялся: что говорить, если уже все сказано и без него. Повелитель смотрел на горящий перед судицами огонь. Языки пламени нетерпеливо тянулись вверх и, отрываясь, исчезали в воздухе.
— О предсказаниях судить не мне, но предназначение Целителя в том и состоит, чтобы защищать жизнь, в какой бы из своих многочисленных форм она не проявлялась. Будь то даже обличье врага. Это его суть. Этому учил его я.
Перун задумчиво гладил бороду, глядя на Хранителя Хранителей. Ютра постарел, но не изменился. По обыкновению уверен в себе, спокоен и немногословен. Точно также он вчера говорил с ним, когда пришел просить за Эдельвейрика, того вздорного мальчишку, что своим безрассудством поставил под удар собственного брата. Узнать, что на Арену выйдет целитель, сайрийцам было не сложно. Но Целителей много, венседов еще больше. Теперь же они знают наверняка, что на Поле вышел ОН, ведь исцеляя ки'конку, Лиалин сиял в мире-между-мирами подобно солнцу. А после выходки Эдельвейрика Варкуле не составит труда найти Целителя в миру. И добить, пока тот слаб. Он бы сгноил Эделя в мире-между-мирами. Но отказать Ютре было невозможно. Кроме того, на мальчишку у него были другие виды. Кайсар встал — по полу заклубились сизые тучи — и подошел к судицам. Вегласные девы отступили на шаг, предоставляя Перуну право выбора.
Некоторое время он смотрел на свой меч. Это всего лишь старая церемония. Обряд, который проводили после каждого поединка, чтобы успокоить свою совесть. Здесь некого было карать и некого оправдывать. Да. Пожалуй, Хорс прав: он действительно стремится избавиться от Лиалина. Но вовсе не из-за личной неприязни, как думает он. Тут совсем иное… Вот Чакоса — да, у него к мальчишке личная неприязнь. Кайсар задумчиво отошел от меча, не спеша прошел мимо огня, но до воды так и не дошел. В голове уверенно сформировывался план действий. Ютра и Чакоса насторожились. Кайсар многозначительно взглянул на темного повелителя. Пожалуй, им есть о чем поговорить, и объявил приговор:
— За беспечность свою и нашу Хранитель Дневного Света уже наказан. — Перун провел ладонью над огнем. Среча, до этого прядущая в уголке, оторвалась от своего занятия и, удивленно приподняв брови, воззрилась на кайсара: наказан?
Но Перун решил не пояснять и перешел к чаше с водой.
— Исцеляя своего противника, Хранитель лишь следовал своему предназначению, — продолжил он. — В этом нет и не может быть преступления! — Он на мгновение опустил ту же руку в воду, что держал над огнем и показал ее всем. Вода, стекая, капала на пол. — Как вода омыла мою руку, так же пусть она смоет с Хранителя всякую скверну. Он будет жить. Но домом ему станет мир-между-мирами. Таково мое слово!
Перун взмахнул руками, и все, кто был в здании Суда, оказались на лесной поляне. Не было только судиц и Велеса. В небе ярко светило полуденное солнце, повсюду в траве стрекотали насекомые, а рядом в роще, порхая с ветки на ветку, щебетали птицы, где-то недалеко журчал ручей.
Ютра чувствовал себя огромным комком нервов. Верховный Хранитель равнодушно посмотрел на оскалившегося на него Чакосу. Ловил на себе одобрительные взгляды своих сторонников. Однако ощущение победы не наступало… Изгнание — это не заточение. Но… мир-между-мирами — страшное место. Особенно для Целителя. Он все понимал: Перуна снедал страх. Было огромной ошибкой выставлять Целителя поединщиком. Но кайсару тогда это казалось хорошей идеей, да и сам Ютра отчего-то не протестовал. Но одобрял ли? Нет. Мир-между-мирами… наказание ли? Вряд ли. Скорее попытка замести следы. Укрыть Целителя от сайрийцев. Но верным ли было такое решение?.. Где-то вдалеке, сквозь плотный туман, Ютра видел, как Чакоса и Мора, перебросившись несколькими словами с кайсаром, удалились в свои владения. Лебединые девы дружной стайкой пошли вниз по траве, бурно обсуждая происшедшие события. Повелители, не спеша, возвращались к себе. Хорс, напевая под нос бравую песенку, весело вышагивая, исчез в лесу.
Вскоре на поляне остались только Ютра и Дивия. Верховный Хранитель оглянулся и неожиданно почувствовал, как подкашиваются его ноги. Он медленно сел на траву и стал тупо сосредоточенно разгибать пальцы. Он и представить себе не мог, что можно с такой силой сжать кулак. Пальцы не поддавалась.
- Предыдущая
- 9/108
- Следующая
