Далекие твердыни - Онойко Ольга - Страница 33

Тайс оказался в тупике. Ученый помощник Желтоглазого принадлежал к людям, которых уаррцы называли «шестым сословием». Айлльу мало что знал о них, губернатор не допускал его к делам, связанным с Домом Теней. Однако Тайс видел, что даже Харай, со всем своим могуществом, опасается «бесфамильных господ». Губернатор имел право использовать теней для различных поручений, но в действительности они подчинялись только собственным хозяевам, загадочным и далеким. Бесфамильный, бывший при Ундори, вовсе не обязательно действовал по его указке; вернее, это нельзя было бы доказать Хараю, поэтому Тайс и не пытался. Он не хотел снова видеть Рэндо в гневе.

Оставалось только ждать — и ожидание закончилось тем, что Харай едва не погиб.

…Аяри вспоминает события вчерашнего дня и оскаливается в ожесточении.

Он тоже не достиг успеха. Он выследил прочих убийц, но толку от этого не было: все они погибли от таких же заклятий, что убило первого. Нельзя было найти того, кто послал их. Нити, бесспорно, повели бы к Желтоглазому… но что толку! Рэндо все равно не поверил бы. Какие нужны доказательства, чтобы переменить его сердце? Айлльу не знали. Даже Тайс, долго живший рядом с людьми и лучше их понимавший, терялся.

Один грязный Кинай, как ни странно, сумел заронить сомнение в душу Рэндо. Но потом Желтоглазый приехал, улыбнулся Высокому — и сомнения рассеялись. Желтоглазый имел над ним странную власть. И все же эта власть была не беспредельна. Рэндо мог бесконечно верить своему другу, но это не значило, что он во всем с ним соглашался. Когда Ундори переступал черту, Харай делался тверже стали; в очередной раз встретившись с этой стальной стеной, Желтоглазый решил погубить того, кого называл другом.

Аяри закрывает глаза.

«Люди живут быстро, а некоторые — быстрее прочих, — думает он. — Желтоглазый всегда добивается того, чего хочет. Он нашел Золотой город. И вчера он едва не убил Рэндо».

Аяри недоволен собой. Харай благодарил его, и говорил доверительно и тепло, и даже просил прощения за резкость. «Этот человек готов и рад верить, — думает принц, — едва только увидит повод. Лучше бы он верил меньше». Аяри неприятно сознавать, что вчера ему удалось уберечь Харая только благодаря собственной наивности. Он не чуял всех этих сложных и хитрых заклятий, жертвой которых едва не пал губернатор. Айлльу увидел жалкого человека с луком и решил сломать ему пару костей за неразумие. Он знал, что из лука уаррца не убить, Тайс бы на месте Аяри сдержался, оставив убийцу его судьбе… и множество судеб переменились бы в одночасье.

Островитяне полагали айлльу богами: сила и бессмертие были достоянием богов. Пришлецы с континента так же умирали от времени, но, несмотря на это, принц Золотого города готов был разделить нелепую веру рабов: полковник Ундори и губернатор Хараи — существа иной, высшей природы. Думать об этом было странно и тяжело. Боги смертных не знают увядания, боги бессмертных — уходят скоро…

Пока живет Рэндо, не умрет и Золотой город.

«Он обещал», — думает Аяри, прихватывая клыками губу. Ветер бьет в лицо. Тайс скачет впереди, не оборачиваясь. Эле Хетендерана вспоминает, о чем говорил ему Эн-Тайсу, и ненавидит его сильнее, чем когда-либо, но безмолвно повторяет его слова: «Я хочу, чтобы он жил долго…»

День выдался — как драгоценность: погожий и прохладный. В преддверии лета здесь, на юго-востоке, такие случаются редко, они обычны для Сердцевинной Уарры, не для островов. Яркий солнечный свет заливает окрестности — дорогу и луг, и мост через Ллаю-Элеке. Отсюда река течет к Ниттаю, принимая в себя могучие притоки, становится мутнее от ила и шире. В верховьях она чиста и узка, как серебристая лента. Усадьба Ундори под безоблачным небом кажется меньше, чем есть. Выстроенная по грузному северному канону, в непогоду она выглядит мрачной и давящей…

«Забор», — только и думает губернатор, подъезжая; дорога петляет, и с изгиба ее видна часть заднего двора. Ее обнесли высоким забором. «Наверняка Маи прячет что-то от моих глаз. Теперь он не допустит, чтобы я попал туда, куда не должен попасть», — от этих мыслей Рэндо становится тоскливо. Он слишком хорошо понимает, когда и почему между ними исчезло доверие, и с этим ничего нельзя сделать. Примириться с жестокостью Маи означает предать себя — и предать тех, кто доверился Высокому Хараю.

«Я не обману их молитв», — повторяет Рэндо; сердце его неспокойно. Мысли его в беспорядке — они мечутся от уверенности к противоположной уверенности, Хараи то действительно подозревает друга в том, что он стоит за всеми событиями недавних дней, то отрицает это, ненавидя себя за низость. Он размышляет, кто еще может вести подобную игру, и вспоминает, как быстро распространились слухи о его новом назначении. Остальные губернаторы островов более честолюбивы, чем Хараи, наверняка они недовольны тем, что ему отдано предпочтение. Губернатор Тиккайная, живущий в Метеали, столице архипелага, выше Хараи по происхождению и мог почувствовать себя оскорбленным…

«Как все это низко, — думает Рэндо, стискивая зубы. — Я поручу это Дому Теней. Пусть шестое сословие занимается тем, что ему подобает. Я здесь не за этим». Для пошатнувшейся дружбы серьезным испытанием будет уже то, что он намерен воспрепятствовать ученым занятиям Маи. Если он станет еще и всерьез подозревать Ундори в покушениях на его жизнь, то дружба умрет.

Нет; Рэндо Хараи войдет в дом друга с открытым сердцем, как в прежние времена. Он будет искренним, пусть даже придется говорить неприятные вещи. Тени — удел шестого сословия, между дворянами нет места теням.

Полковник Ундори ждет на крыльце; он курит и улыбается.

Губернатор машет ему рукой.

— Что предпочитаешь, — насмешливо спрашивает Маи, — вначале обед, потом познавательная экскурсия, или наоборот?

— Помилуй! — смеется Рэндо, выходя из коляски, — я еще не настолько стар, чтобы голод пересиливал любопытство. К тому же я плотно позавтракал.

— Узнаю старину Хараи. Он все предусмотрел. Ладно, Рэндо, скажу прямо: у меня здесь имеется и отличный зверинец, и целая выставка предметов искусства, я готов тебя развлечь, но все-таки хочу, чтобы ты побывал в лабораториях. То, что я делаю там — самое главное для меня.

— Маи, — отвечает Рэндо; он почти растерялся перед лицом такой откровенности, но она же и безгранично радует его. — Мое внимание полностью в твоем распоряжении. Ты знаешь, я не так сведущ в науке, как ты. Но я постараюсь вникнуть в суть.

Маи улыбается; золотые глаза его светятся, и в груди у Рэндо теплеет от этой улыбки.

— Я постараюсь объяснить, — говорит Ундори и делает приглашающий жест рукой.

Уже берясь за ручку двери, он останавливается.

— В моих подвалах, — замечает он, — много бесовски опасных штук. Не стал бы приглашать туда твоих прекрасных богов.

Рэндо, стоя на крыльце, оборачивается. Возвышаясь в седлах, айлльу смотрят на него; лица их безмятежны и холодны. Губернатор коротко кивает им ресницами. Тайс лениво отводит глаза, черты Аяри остаются неподвижными.

— Пусть отправляются в лакейскую, — пренебрежительно велит Ундори.

Дом кажется нежилым. В отсутствие хозяина за ним следят слуги, нигде не пылинки, медь и бронза начищены, серебро блестит — но словно бы замедлилось дыхание дома, под высокими потолками сгущается пустота, и, точно плетями вьюнка, все здесь оплетено сумраком. Рэндо чувствует себя неуютно. Тревожась, он оглядывается, вслушивается в отдаленные звуки жизни и вдруг понимает, в чем дело. Ответ так прост, что в него трудно поверить.

В доме одного из могущественнейших магов Уарры нет магии.

Никакой.

Маи зажигает свечу.

— Она восковая, — изумленно говорит Рэндо, притрагиваясь к гладкому боку. — Просто восковая свеча.

— Без единой схемы, — кивает Ундори. — Я заказываю специально. Кстати, по той же причине мне пришлось и в слуги нанимать одних туземцев. Смешно! В Уарре нельзя найти мало-мальски смышленого мужика или бабу, чтобы совершенно не владели магией. Пару заклятий знает каждый — да хоть от похмелья заклятие…