Море Имен - Онойко Ольга - Страница 66

Летен сощурился – точно так же, как Май.

– Доставай, – непонятно велел он.

Май мгновенно скособочился и в следующий миг уже сидел с автоматом на коленях.

Алея продрала дрожь.

– Что?.. – едва выговорил он. – Вы…

– Тихо, – не глядя, велел ему Летен.

– Выходи из машины! – крикнул мужик.

– Зачем это? – недружелюбно поинтересовался Корней.

– Я велю – выходи!

– Ты кто, председатель колхоза?

– Да! – с хохотком ответил бородач. – Имени Красного знамени. Выходи, говорю.

Никто не шелохнулся. Алей впился ногтями в ладони: его душил ужас. Он не мог бы ответить, кого именно боится – банды оборванцев или всё-таки братвы Воронова. Больше всего он боялся, что кого-нибудь сейчас убьют. Всё равно кого. Думать он мог только об одном: раз Вася сказал, что звонил ему на следующей неделе, значит, на следующей неделе он будет дома и целый.

Точно из ниоткуда рядом с бородачом возникло ещё пять человек. До сих пор они лежали, укрывшись в зелени посевов, на поле. Все были… вооружены? По сравнению с Маевым «калашом» арматура и обрезки труб выглядели нелепо, но хозяева их, сутулые и угрюмые, смотрелись куда как серьёзно.

И страшно.

Крайний слева был одноглаз. Глазница заросла мясом – багровым бугром, из которого торчала щетина бесформенной брови. У другого синей шишкой торчал изуродованный нос. Щёку третьего пробуравил широкий шрам. Не найти здесь было ни одного привычного лица, пусть даже испитого лица алкоголика из выморочной деревни. На всех наложили свою печать странные болезни и уродства. Все были бородаты, одеты в рваньё – и трезвы.

Корней посерьёзнел.

– Вы партизаны, что ли? – сказал он. – Так война давно кончилась, мужики. Хорош, пустите, по делу едем.

– И я говорю – хорош, – откликнулся «председатель». – Вылазь из машины. Машина моя будет. А вам всем дело найдём. Избы, баб найдём. Всё хорошо будет. Ты где бензина столько взял?

– На заправке.

«Председатель» укоризненно покачал головой, явно не веря, и едва заметно повёл в воздухе концом своей железяки.

Пятеро двинулись вперёд. Цепенея от ужаса, Алей медленно перевёл взгляд на Летена – и задохнулся.

Так не могло быть. Никто не мог относиться к происходящему – так. Это было неправильно, неестественно. Не по-человечески.

Воронов смеялся.

Май поглядел на него и улыбнулся.

– Твои шутки, Лёд?

– Нет. Алея Веселина, – сказал Летен и снизошёл до того, что хлопнул перепуганного Алея по плечу, выражая одобрение. – Он нам потом объяснит. Правильно я говорю, Алей Веселин?

Тот не нашёл в себе сил даже кивнуть. Вопрос всё равно был риторическим.

– Нет, я не понимаю, – как ни в чём не бывало бурчал Корней. – Здесь стоят дачи. Корефанчика моего дача, Лёд! Дурдомов тут никогда не стояло.

– Это не дурдом, – с удовольствием сказал Воронов. – Это, мужики, всерьёз.

– Шутишь, – огорошенно сказал Корней. – Да что это за хрены моржовые?

Летен азартно крякнул, не сводя взгляда с приближающейся компании, и вдруг сказал Маю:

– Дай.

Ухмыляясь, Май отдал ему автомат, прибавив: «Ты осторожней». Воронов бешено оскалился в ответ. Казалось, он помолодел лет на десять. Глаза его горели. Он снял «калаш» с предохранителя, распахнул дверцу и вышел.

– Вот это другое дело… – начал «председатель» и осёкся.

– Давай-ка по-хорошему, – сказал Летен, пока все шестеро, как завороженные, осматривали автомат у него на груди. – Снимайся с места и вали откуда пришёл. Своим передай: в случае чего – стрелять будем.

«Председатель» опасливо отступил. Но что-то мешало ему сдаться – то ли алчность, то ли необходимость поддерживать авторитет среди своих; он свёл брови, набычился и наконец бросил:

– Не будешь ты стрелять.

– Это почему же?

– Патронов у тебя мало. И взять неоткуда.

В ответ Летен саданул короткой очередью. Пули выбили песчаные фонтанчики у ног «председателя». Словно по волшебству, шестеро в один миг оказались на десять шагов дальше, чем были. Крайние медленно потекли обратно в заросли, но Воронов предостерегающе повёл дулом, и они замерли. Май с Корнеем оглядывали поле – не подбирается ли кто с тыла? Алей боялся дышать. Он бы сполз на пол машины, но самообладание совершенно его покинуло. Без приказа он не осмеливался шевельнуться.

– Понял, – нехотя выдавил «председатель». – Понаехали, м-мать вашу… стрелки в-ворошиловские, уж и из дому не выйди…

«Стрелки, – озарило вдруг Алея. – Воронов не первый здесь с огнестрелом! Первым был папа. Это в них папа стрелял. Он тут. Я привёл их куда надо… Теперь надо найти его. Надо спросить «председателя», он знает».

Оставалось выйти из машины и задать вопрос… Но у Алея язык присох к гортани, руки и ноги не слушались, он был не в состоянии сдвинуться с места. Голова наливалась болью от дикого напряжения; как он ни старался, заставить себя не мог.

К счастью, Воронова посетила та же догадка.

– Стой! – велел он. – Остальные стрелки где? Мужика с ребёнком ищем.

«Председатель» хмыкнул – как показалось, с долей облегчения.

– Да тут двух километров не будет, – с неожиданной доброжелательностью сказал он. – Поезжай прямо, там пустая деревня стоит, в крайней избе твой мужик засел. Только у него винтовка.

– Знаю, – так же дружелюбно ответил Воронов, – спасибо.

– Ну мы пошли, – сказал бородач.

– Удачи, мужики.

Широко улыбаясь, Летен вернулся в машину и отдал Маю автомат.

– Поехали, – сказал он довольно.

Корней взял с места.

– Ну и сафари под Листвой, – неверяще пробормотал он. – Чище чем на медведя.

– Я же обещал, что будет интересно, – добродушно сказал Летен. – А вон и деревня.

Алей подобрался и обеими руками вцепился в грубую чешую проксидемона.

«Лёд, – вдруг прозвучало в голове, как будто он услышал кем-то произнесённое: – Летен – Лёд… когда он приходит в ярость, лёд тает и показываются подснежники…» Он снова озлился на себя за то, что думает чушь, а потом вспомнил: «подснежниками» на жаргоне судмедэкспертов называются трупы, пролежавшие зиму под снегом.

Воронов убивал людей.

Он убийца.

Алей закрыл глаза.

Летен Истин может выглядеть защитником и опорой, но в действительности он убийца. Нельзя ему верить, нельзя на него полагаться. Он страшен. Он не должен получить код Предела. Никогда.

Машина поравнялась с чёрной избушкой.

На этот раз Май вышел первым. Сторожко пригибаясь, он скользнул вдоль покосившегося забора, заглянул в окна и крикнул:

– Чисто!

За секунду до этого Алей понял, что красной «Листвянки» в деревне нет. Это значило, что они опоздали. Что он – опять – опоздал. Но Летен уже открыл дверцу и поманил его к себе, и Алей покорно вышел из машины.

– Ну, – сказал Воронов, – что?

Алей молчал. Закусив губу, он как сомнамбула двинулся к Маю. Избушку он узнал, он видел её, но красная машина успела скрыться…

Алей не помнил, как открыл скрипучую дверь, как вошёл. Только что он стоял на воздухе рядом с Летеном Истиным, и в следующий миг уже склонялся над чёрным гнилым столом под чёрным потолком у разбитого закопчённого окошка. Воронов по-прежнему был рядом, в окошке виднелась спина Мая, который зорко оглядывал окрестности. В избушке скверно пахло: воняла химией какая-то дрянь, налипшая на бок древней «буржуйки».

На гнилой столешнице ногтем было процарапано: «Алик». И ещё чуть помельче, пониже, чуть наискось: «Алечка».

В глазах у Алея потемнело. Подломились колени. Он сполз бы на грязный пол, но Летен ловко поймал его поперёк туловища и поставил на ноги. Дыхание у Алея прервалось от резкого толчка под дых, и он не смог ничего выговорить, так и шатался безвольно, вцепившись в рукав Летеновой чёрной куртки.

– Ну-ну-ну, – успокаивающе сказал Летен и кивнул на стол. – Брат твой тебе весточку оставил. Во дворе следы от покрышек. Уехали они?

– Да, – прошептал Алей.