Путешествие Незнайки в Каменный город - Носов Игорь Петрович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая

— К сожалению, в ближайшее время его не будет в городе. Он в экспедиции у подножия другого вулкана — Хрюкалки.

— Забавное название, — не выдержал Винтик и засмеялся.

— Ничего смешного в названии «Хрюкалка» нет. Наоборот, оно точно определяет характер и особенности вулкана… Его необычность в том, что за много месяцев до очередного извержения он начинает очень своеобразно, извините, как огромная свинья, хрюкать!

— Хрюкать?! — переспросил Шпунтик.

— Именно — хрюкать!

— Чудеса!

— Никаких чудес! — резко ответил академик Шишка. — Никаких чудес на свете нет! Есть только наука!

— И как же наука объясняет подобное вулканическое хрюканье? — поинтересовался Стекляшкин.

— Вот за разгадкой и отправился мой лучший ученик. Но предварительные исследования объясняют это определённым строением того вулкана: в его склонах много пещер, которые, скорее всего, и являются причиной этого самого хрюканья. Пещеры служат резонаторами, где шипение горячих газов, вырывающихся через трещины из глубины, многократно усиливается и приобретает столь удивительный хрюкающий звук — «ахр-а-х-х-х-р!», — захрюкал серьёзный академик.

«Хорошо, что Незнайки с нами нет, — подумал Знайка. — А то бы он точно начал передразнивать уважаемого учёного».

Покончив с хрюканьем, академик Шишка сказал:

— Возможно, у вас есть вопросы на другие темы. Задавайте их, пожалуйста. Я попытаюсь ответить.

— Скажите, коллега, — начал Знайка, — как произошло, что в городе у вас совсем нет растительности?

— Видите ли… Так исторически сложилось. Ошибки прошлого: невнимательное отношение к природе, теоретические просчёты.

— Почему бы вам тогда не заняться озеленением? — спросил Винтик.

— А зачем? Мы и так хорошо живём. К тому же мы совсем забыли науку о растениях. Да и не сумели сохранить хоть какие-нибудь семена. Так что и сажать нечего.

— Да и некуда, — добавил секретарь Циркулярчик. — В городе и его окрестностях всё заасфальтировано, зацементировано и забетонировано. А дальше — пустыня…

— Да… — многозначительно сказал Винтик.

— А у нас в Цветочном городе сейчас тюльпаны, ландыши и нарциссы цветут, скоро ещё и ромашки с колокольчиками распустятся.

— Простите?! Что это вы перечисляете такое? — удивился академик Шишка, который не только не знал названий цветов, но даже не подозревал, что его имя «Шишка» — не что иное, как название плода хвойных деревьев: сосны, ели или кедра, а его прапрадедушка был когда-то известнейшим биологом, за что и получил такое редкое для Каменного города имя.

Сначала гости были ошеломлены тем, что в Каменном городе совсем ничего не знают о растениях и цветах даже академики. Но когда Знайка пришёл в себя от удивления, он и другие малыши наперебой стали рассказывать Шишке, Циркулярчику и Архивчику о Цветочном городе и всех прелестях живой природы.

Тем временем Тюбик, Гусля и Цветик, сопровождаемые Гранитиком, подошли к Академии художеств.

— На первых двадцати этажах находятся творческие мастерские наших известных художников. Посредине небоскрёба — клуб писателей и ресторан «Ручной Пегас». Там всегда полно творческих коротышек, — рассказал Гранитик. — Над писательским клубом — театральное училище и киностудия. А на самом верху — консерватория и кружок композиторов.

— А почему музыканты выше всех? — спросил Гусля. — Вероятно, этим вы хотели показать, что музыка — наиболее возвышенное и тонкое искусство?

— Нет, — простодушно ответил Гранитик. — Просто музыканты, когда репетируют, всем мешают. Раньше, когда музыкальное училище было на первых этажах в другом месте, весь район мучился. Все там жили с затычками в ушах. Сами понимаете — тяжело слушать с утра до вечера разные упражнения: «Виу-виу-ва! Бум-бум-бах!»

Гусля смутился и слегка обиделся.

В Небоскрёбе Искусств (а он так и назывался) Тюбика, Цветика и Гуслю проводили на разные этажи, где каждого встретила малышка — помощница председателя. На малышках были лёгкие платьица с рисунками. На платье первой были изображены кисточки, тюбики и краски. Платьице второй помощницы было похоже на огромный лист исписанной бумаги. Третья малышка была одета в платье с рисунками самых разных музыкальных инструментов. Вдобавок на груди у неё была брошка в виде контрабаса, а в ушах — серёжки, как маленькие волторны.

Мило улыбаясь, они проводили гостей к председателям.

Тюбика подвели к двери с табличкой «Председатель кружка художников — академик Грифель».

Тюбик ожидал увидеть собрата по ремеслу — перепачканного красками, в удобной одежде художника. Тем большим было его удивление, когда за дверью с табличкой оказался огромный зал, где во всем присутствовали правильная геометрия и только два цвета — белый и чёрный. Пол был похож на огромную шахматную доску: квадратики белого мрамора чередовались в шахматном порядке с чёрными. Белые стены оказались совершенно пустыми. В центре зала стоял каменный стол со стулом и кресла. А чуть в стороне, ближе к окнам, были выставлены два странных произведения. Грифель заметил удивление Тюбика и, поздоровавшись, пригласил гостя сесть в кресло.

Тюбик и Грифель уселись в креслах, и наступила неловкая пауза. Но Тюбик быстро нашёлся и сказал:

— Очень необычно у вас… Что это за штуки такие? — указал он на шар размером с яблоко, выточенный из камня, и на установленную на мольберте картину в блестящей раме. Там был изображён чёрный треугольник на белом фоне.

— Это шедевры нашего самого известного художника, основателя школы каменистого сюсюра — академика живописи и ваяния Мазилки.

— Шедевры?! — растерянно переспросил Тюбик, подойдя к «произведениям» и разглядывая их.

Шар был совершенно обычный: шар как шар. И треугольник был такой же простой, как любой другой.

— А в чём же здесь суть? Что это значит?

— Какая же суть должна быть в произведении искусства? Главное в искусстве — форма… Вот полюбуйтесь, какие удивительные формы!

Грифель подошёл к шару и стал поглаживать его руками… Потом посмотрел на треугольник и восторженно сказал:

— Какие формы! Соотношение чёрного и белого! Линии!

— Ну, линии прямые, — ответил Тюбик. — А чего тут удивительного?

— Как чего. Чувствуете, какие уверенные линии? Какая, значит, твердая рука была у мастера!

— А мне кажется он просто по линейке чертил.

— По линейке?!

— Да.

— Ну, по линейке такое, конечно, каждый сможет, — сказал Грифель.

Но тут он спохватился, испугавшись вольности собственных мыслей:

— О чём мы говорю!! Нам ли судить о великом произведении! Оно… Оно… неповторимо!

— Вы правда так думаете?

— Что значит «правда думаю»?

— Ну, вы действительно считаете эти произведения великолепными?

— Естественно!

— А как вы отличаете великое от плохонького, заурядного?

— Как, как!.. Очень просто: великое в искусстве невозможно повторить, даже просто скопировать не получается!

Тюбик подошёл к чёрному треугольнику, внимательно его осмотрел и сказал:

— Если у вас есть четверть часа, холст, карандаш, линейка, кисти и две краски — черная с белой, я готов сделать точно такой же «шедевр» прямо сейчас.

У Грифеля глаза полезли на лоб. Когда он взял себя в руки после такой наглости гостя, то пробормотал.

— Полагаю, что Академия художеств не лучшее место для дешёвых экспериментов. Искусство, видите ли, — это тайна, традиция.

А я думаю, что искусство — это увеличительное стекло, через которое мы внимательно и радостно смотрим на себя, на других, на лес, на реку, на город…

По залу, где беседовали Тюбик с Грифелем, от этих слов будто свежим ветром потянуло. Грифель поёжился и беспокойно поглядел на шаровидно-треугольные шедевры. Потом он встал и вежливо сказал:

— Уважаемый Тюбик! Я подумаю над вашими словами. Но сейчас я должен отправиться на лекцию. Меня ждут ученики, а тема сегодня будет сложной: «Геометрические основы искусства».

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая