Сказочное наказание - Ногейл Богумил - Страница 26

• Предыдущая
• 26/57
• Следующая

У стены, высунув длинный язык и выпучив глаза, сидел Бояр, немецкая овчарка кастеляна. Подскочив, он прижался ко мне и зарылся головой в мои колени.

— Ах ты глупышка! — попенял я ему и потрепал по загривку. — Второй раз пугаешь меня!

— Теперь нам от него не избавиться, — вздохнул Станда.

Мы возвращались в замок, а пес на радостях все время лез нам под ноги.

— Да сгинь ты куда-нибудь! — ворчал Станда, но в голосе его звучали, скорее, дружеские нотки.

У нас были веские основания считать Бояра главным виновником нашей неудачи, и мы выложили ему все как есть. Да только где там, разве собаку переубедишь!

Станда отпер главный вход и оставил ключ в замке. И поскольку скрывать наше присутствие уже не имело смысла, он зажег свет в коридоре и в графских покоях. С души у меня сразу спала тоска, сжимавшая сердце в истекший отрезок ночи. Но когда мы оглядели друг друга при ярком свете, ноги у нас подкосились. Я пялил глаза на своего визави, как на черномазое чудище, и с не меньшим удивлением Станда, осклабившись, глядел на меня. Обменявшись впечатлениями насчет нашего внешнего вида, мы расхохотались. Побывав в камине, мы превратились в пятнистых страшилищ: на лицах выделялись лишь белки глаз да ярко-красные губы. Разница состояла в одном: у Станды черным-черна была правая половина тела, а левая цветом кожи все-таки напоминала европейцев, у меня же — наоборот. Мы настолько чисто вытерли сажу с обеих сторон камина, что теперь она сваливалась с нас хлопьями. Бояр тоже проявил недовольство нашим видом. Сидя в стороне, он обеспокоенно тявкал, переводя взгляд с одного на другого. Следующие полчаса мы провели у корыта с горячей водой, довольно быстро согрев ее с помощью кипятильника Иваны. Хотя мы драили кожу чуть ли не железной теркой, лицо и руки у нас все равно остались бледно-серого цвета.

На востоке уже блеснул первый рассветный луч, но Станда решил, что все-таки стоит прилечь и немного соснуть. Заснуть мне мешал Бояр, он все время обнюхивал содержимое моего ранца, разложенное на постели Тонды, так что пришлось пожертвовать одним маминым шницелем, а остальные запасы спрятать между створками окон. После этого овчар уселся возле моей постели, положил морду на подушку и, довольный, засопел мне в ухо. Я запустил пальцы в его густую шерсть, мысли в моей голове смешались, и вскоре меня поглотил сон.

Утром я проснулся от назойливой мухи. Она разгуливала у меня по подбородку и под носом, шныряла вокруг ноздрей и умудрилась заползти даже в ухо. Мне никак не хотелось раскрывать глаза — веки, отяжелевшие после долгого ночного бдения, не разлипались. Я попробовал отогнать муху, дул на нее, фыркал, но эта приставала оказывалась уже на другом месте. Я решил подкараулить, когда она усядется на подбородок, и — хлоп! — вслепую шлепнул рукой, но внезапно ладонь наткнулась на неожиданное препятствие, и раздался оглушительный хохот.

Я открыл глаза и увидел вокруг себя улыбающиеся лица Иваны, Алены и Мишки. Тонда, зажав в кулаке булку, кашлял в платок и молотил Станду по спине.

Я подскочил.

— Вы уже здесь?

— Ну да, — осклабился Мишка. — Уже полдня дрова носим, а ты их тут пилишь. Погляди, сколько под тобою опилок, вагон! — хохотал он.

— А который час?

— Одиннадцать, — ответила Ивана. — Скоро уже и обед готов.

Я выскочил из постели, бросив на Станду испепеляющий взгляд. Мне так хотелось встретить первый автобус и, увидев ребят, оглушить их нашими новыми похождениями и загадками про старика Рихтра и ночного визитера в резиновых сапогах. И Станда лишил меня такого удовольствия!

— Чего же ты меня не разбудил? — упрекнул я.

— Подросткам полагается спать не менее восьми часов. — Станда с комической серьезностью поднял палец, и тут же его рот растянулся в улыбке. — Да ведь без тебя ничего не произошло, вот разве работы на твою долю достанется поменьше, но за неделю наверстаешь!

— Да расскажите вы наконец, что тут опять случилось! — приставала Алена. — Мы сгораем от любопытства. Вот уж и правда — детектив с продолжениями!

Я снова покосился на нашего руководителя, но он, как назло, исчез из комнаты вместе с Иваной.

— А он вам ничего не рассказывал? — недоверчиво спросил я, пристально изучая выражение лиц моих товарищей.

— Да нет же, — заворчал Тонда, не переставая уплетать булку. Мишка подхватил:

— Сам ты небось это все еще и во сне посмотрел, а мы тут жди, когда ты встать соизволишь. Не понимаешь разве, как нам не терпится узнать, что тут опять без нас произошло!

В последних словах чувствовался укор, но я не успел на него ответить.

— Ой, какое у тебя левое ухо грязное! Отчего это? — допытывалась Алена и, послюнив палец, провела им по моему затылку. — Ой, вроде как сажа! И такому грязному Станда разрешил лечь спать?

— Ты бы посмотрела на его уши! — Оправдываясь, я сделал жест в сторону Станды и принялся описывать наши ночные приключения.

Они настолько увлекли ребят, что те не обратили внимания на старого Бояра, а тот, войдя в комнату, принялся обнюхивать их ранцы. Ввинтившись мордой в самый объемистый, он уже в следующую секунду мчался обратно к двери с батоном сухой туристской колбасы в зубах. Я даже ахнуть не успел.

— Уй-я-а-а! — взвыл Тонда и бросился в погоню.

На какое-то время мы все превратились в загонщиков и рычали, как индейцы на тропе войны.

А Бояр с нами играл. Носился по огороду из стороны в сторону. Выждет, пока кто-нибудь подойдет поближе и, наклонив голову, прорвется вперед. Да при этом еще с ног собьет, чаще всего в траве оказывался Тонда. Но все равно он не оставлял преследований — наоборот, чем дальше, тем больше злился, так что игра и забава грозили превратиться в яростную схватку. Станда какое-то время наблюдал за нами, но, когда Тонда поднял с земли камень, он, неожиданно преградив Бояру путь, резко крикнул:

— Фу, Бояр, фу!

Бояр остановился, прижал уши к голове, перестал вилять хвостом и аккуратно положил свою добычу на газон. Потом, виновато поглядывая на Станду, отошел в сторону. А Станда поднял колбасу, протянул ее взбешенному Тонде. Повернувшись к Бояру, он произнес внушительную проповедь о том, как должен вести себя порядочный пес. Бояр весь съежился от пережитого позора, и, если бы не сочувствие Алены — она перебила Станду, — пес прямо-таки провалился бы сквозь землю. Его раскаяние было так велико, что растрогало даже разгневанного Тонду. Вытащив карманный нож, он отрезал довольно большой, не меньше ста граммов, кусок колбасы и покрутил им перед носом Бояра.

Однако Станда был неумолим.

— Ничего он не получит, — твердо сказал он. — Не хватало еще за воровство поощрять, баловать старого дурня. Такой интеллигентный пес, а ворует! — возмущался он.

— Наверное, перенял от кастеляна, — заметила Алена, которая не могла даже мышонка обидеть, а уж о собаке и говорить нечего.

Станда открыл было рот, чтобы возразить, но дальнейшему обсуждению собачьей провинности помешала Ивана.

— Обедать! — позвала она, высунувшись из окна гостиной.

Мы гурьбой побежали в замок за полотенцами и мылом, потому что каждому приему еды предшествовала приятная процедура в виде брызганья и плесканья в ручейке. На сей раз она прошла под строгим надзором Станды, так что даже несмываемую печную сажу мне пришлось оттереть.

• Предыдущая
• 26/57
• Следующая