100 великих событий ХХ века - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 103

• Предыдущая
• 103/142
• Следующая

В ходе следствия по делу Берия и его сообщников – В.Н. Меркулова, В.Г. Деканозова, Б.З. Кобулова, С.А. Гоглидзе, П.Я. Мешика, Л.Е. Влодзимирского – был выявлен большой и очень важный материал, раскрывавший факты незаконных репрессий, фальсификации следственных дел, применения пыток и истязаний заключенных. Судебный процесс, состоявшийся в Москве 18–23 декабря 1953 г., был закрытым. Но, после того как приговор суда был приведен в исполнение, по указанию Президиума ЦК текст обвинительного заключения по этому делу – 48 страниц типографского текста – был разослан в местные партийные организации. С ним знакомили партийных функционеров вплоть до членов райкома партии, руководителей кафедр общественных наук.

Таким образом, в конце 1953 г. большая часть партийного актива была информирована о преступлениях, совершенных в 30–40?е и в начале 50?х гг. органами госбезопасности, о фальсификации судебных дел, о пытках и истязаниях, которые применялись в широких масштабах.

Осенью 1955 г. органы госбезопасности активизировали работу по пересмотру дел партийно-советских работников, осужденных в 1937–1939 гг. При этом вскрывались и грубые фальсификации дел, и методы, которыми добывались «признательные показания». Волна разоблачительных материалов становилась все больше. Президиум ЦК вынужден был активно заниматься рассмотрением фальсифицированных дел, реабилитировать безвинно пострадавших. С каждым днем нарастал поток обращений к членам Президиума ЦК с просьбой пересмотреть дела жертв политических репрессий 1930–1940?х гг. «После смерти Сталина, – вспоминал А.И. Микоян, – ко мне стали поступать просьбы членов семей репрессированных о пересмотре их дел. Я отправлял эти просьбы Руденко (генеральный прокурор СССР). Очень много случаев было, когда после проверки полностью они реабилитировались. Меня удивляло: ни разу не было случая, чтобы из посланных мною дел была отклонена реабилитация».

Прокуратура и КГБ рассматривали дела репрессированных, принимали решения о реабилитации и направляли все документы в Комитет партийного контроля для решения вопроса о партийности реабилитированных. После этого окончательное решение по всему делу принималось Президиумом ЦК КПСС.

Прокуратура и КГБ работали очень активно. И, безусловно, в этом они опирались на поддержку Хрущева.

К осени 1955 г. в Президиуме ЦК сосредоточился значительный материал о политических репрессиях и ответственности Сталина за совершенные преступления в отношении коммунистов и партийных руководителей во второй половине 30?х гг. Внимание Хрущева к этим проблемам резко усилилось. В чем причины такого изменения позиции Хрущева? Это очень важный вопрос, и он еще требует исследования. Нужны новые дополнительные документы, чтобы раскрыть мотивы, определявшие действия верхушки партии в 1953–1957 гг.

Микоян вспоминал: «Я думал, какую ответственность мы несем, что мы должны делать, чтобы в дальнейшем не допустить подобного. Я пошел к Н.С. и один на один стал ему рассказывать. Вот такова картина. Предстоит первый съезд без участия Сталина, после его смерти. Как мы должны себя повести на этом съезде касательно репрессированных сталинского периода? Кроме Берии и его маленькой группы работников МВД, мы никаких политических репрессий не применяли уже почти 3 года, но ведь надо когда-нибудь если не всей партии, то хотя бы делегатам первого съезда после смерти Сталина доложить о том, что было. Если мы этого не сделаем на этом съезде, а когда-нибудь и кто-нибудь это сделает, не дожидаясь другого съезда, – все будут иметь законное основание считать нас полностью ответственными за происшедшие преступления. Мы несем какую-то ответственность, конечно. Но мы можем объяснить обстановку, в которой мы работали. Если мы это сделаем по собственной инициативе, расскажем честно правду делегатам съезда, то нам простят, простят ту ответственность, которую мы несем в той или иной степени. По крайней мере скажут, что мы поступили честно, по собственной инициативе все рассказали и не были инициаторами этих черных дел. Мы свою честь отстоим, а если этого не сделаем, мы будем обесчещены. Н.С. слушал внимательно. Я сказал, что предлагаю внести в Президиум предложение создать авторитетную комиссию, которая расследовала бы все документы МВД, Комитета госбезопасности и другие. Добросовестно разобралась бы во всех делах о репрессиях и подготовила бы доклад для съезда. Н.С. согласился с этим».

Хрущев выдвигал другую версию, полностью отвергая чью-либо инициативу в постановке вопроса о создании накануне XX съезда комиссии по расследованию положения дел при Сталине. Что же касается позиции Микояна, Хрущев писал: «Если память мне не изменяет, и Микоян не поддержал меня достаточно активно. Следует отметить, что он и не предпринимал ничего, чтобы блокировать мое предложение».

Большая часть членов Президиума ЦК в полной мере осознавала свою ответственность за участие в сталинских злодеяниях. Их пугала мысль, что кто-то другой будет разбираться в тех преступлениях, в которых они были повинны. Но было бы несправедливым полагать, что это было единственное чувство, которым руководствовались члены Президиума. Они являлись и соучастниками преступлений, и их жертвами, и заложниками Сталина одновременно.

Это в полной мере относится и к самому Хрущеву. В бытность его первым секретарем ЦК компартии Украины в Москву на утверждение посылались обширные расстрельные списки, из которых утверждалась лишь небольшая часть.

Мобильная радиотелефонная связь имеет, как ни странно, долгую историю. Ее первый сеанс состоялся более 50 лет назад в шведском городе Лидинге. 3 декабря 1950 г. автомобиль компании Televerket отъехал от офиса на улице Васагатан. Сидевший за рулем инженер-изобретатель Стюре Лаурен поднял трубку телефона, набрал номер службы точного времени и мгновение спустя услышал ответ…

Первой о техническом прорыве узнала жена изобретателя – спустя полвека она вспоминала, как сияющий супруг сообщил ей с порога: «У меня кое-что есть в машине!» Конечно, тот аппарат во всех отношениях был далек от совершенства, его базовая часть занимала два задних сиденья, а между передними находилась телефонная трубка. Тем не менее первопроходцам качество разговора из машины Televerket казалось просто великолепным. Чтобы продемонстрировать новинку в действии, Стюре Лаурен позвонил теще. Пожилая дама резонно предположила, что зять сошел с ума, поскольку это не укладывалось ни в какие разумные рамки: как можно одновременно быть в дороге и говорить по телефону!

В настоящее время мобильная связь существует в двух разновидностях – созданная первой радиотелефония (базовая станция без коммутации подключается к городской телефонной сети) и сотовая цифровая связь с пакетной передачей сигналов и коммутацией внутри собственной сети, также с возможностью выхода на обычные сети. Второй вариант и есть, собственно, настоящая мобильная связь практически без ограничения дальности (за исключением «глухих» зон, куда еще не добрались строители базовых станций). Современный человек уже не мыслит себя без «мобилы».

В конце 40?х шведская компания Televerket поручила двум сотрудникам – упомянутому Стюре Лаурену и Рагнару Берглунду – создание мобильного телефона, использующего для связи стационарную телефонную сеть. В то время уже существовали системы мобильной радиосвязи, которые успешно применяли военные и полиция. Однако в задачу инженеров входило изобретение аппарата, доступного всем.

^{Еще совсем недавно о таких телефонах можно было только мечтать}

Первая массовая разработка, предложенная шведами, получила название МТА – Mobiltelefonsystem А (система мобильной телефонии А). В 1956 г. она вступила в коммерческую эксплуатацию. Правда, действовала МТА только в Стокгольме и Гетеборге, да и массовой ее можно признать лишь условно: к концу 1956 г. во всей Швеции насчитывалось всего 26 абонентов. Это и неудивительно, поскольку тогда мобильный телефон стоил только в два раза дешевле автомашины.

• Предыдущая
• 103/142
• Следующая