Нежить - Адамс Джон Джозеф - Страница 77
- Предыдущая
- 77/147
- Следующая
— Я знал одну девушку, — начал он медленно, тщательно взвешивая каждое слово. И с каждым словом открываясь. — Там, в Скрэкки, была одна девушка, Дон, которую я любил. Но у нас, как сказать, в общем, не сложилось. Наверное, потому я и оказался здесь. Я ищу чего-то другого, чего-то лучшего. Понимаешь, в этой жизни все связано. — Трегер замолчал, задумался, стараясь подобрать нужные слова. — Эта девушка… ее звали Джози… Мне хотелось, чтобы она полюбила меня. Понимаешь? — Слова приходили с трудом. — Чтобы она восхищалась мной и так далее. Так вот. Да, конечно, я бы отлично управился с трупами на арене. Но Джози бы никогда не полюбила человека, который занимается подобными вещами. Конечно, она уже осталась в прошлом, но все равно… Управляя трупами на арене, я никогда не встречу человека, которого хотел бы встретить. — Он резко встал. — Не знаю. По-моему, это самое важное, для меня, по крайней мере. Оказаться достойным Джози — кого-нибудь вроде нее, когда-нибудь. Надеюсь, что скоро.
Донелли не ответил ни слова; он безмолвно сидел в лунном свете, кусая губу и не глядя на Трегера; его логика здесь оказалась бессильна. А тем временем Трегер, для которого длинные коридоры остались уже далеко позади, в одиночестве отправился в лес.
У них сложилась дружная, хорошо сработавшаяся бригада: трое погонщиков, лесник, тринадцать трупов. Каждый день они теснили лес все дальше, и Трегер шел впереди, вступая в бой с дикой природой Вендалии, с зарослями колючего кустарника, с крепкими серыми деревьями, которые щетинились железными шипами, с хлещущими резиновыми ветвями, враждебными лесными зарослями, навстречу которым он посылал свои шесть лесопильных машин. Машины эти были куда меньше, чем рудоперерабатывающие, которыми он командовал в Скрэкки, к тому же гораздо быстрее, маневреннее, сложнее в устройстве и в управлении. Шестью такими агрегатами Трегер управлял с помощью трупов и седьмым — собственными руками. Стена диких зарослей каждый день падала под его воющими топорами и лазерными ножами. За ним следовал Донелли, который вел три лесоперерабатывающие машины, каждая размером с гору, — они превращали спиленный лес в бревна, готовые к дальнейшему использованию для нужд Гидиона и других городов Вендалии. Далее шел Стивенс, третий погонщик, который с помощью огневой пушки выжигал пни и плавил камни, а также вел грунтовые насосы, которые подготавливали почву для земледелия. Замыкал процессию лесник. Все это было очень непростым делом, за которым стояла целая наука.
Чистая, тяжелая, ответственная работа; днем Трегер с рвением выполнял свои обязанности. Он стал стройным, едва ли не атлетом; черты его лица стали строже, обветренная кожа продолжала темнеть под жарким и ярким вендалийским солнцем. Трупы стали едва ли не частью его самого — с такой легкостью он управлял ими и их машинами. Так обычный человек управляется с собственными руками и ногами. Порой он чувствовал себя так уверенно, связь становилась такой отчетливой и сильной, что Трегеру казалось, будто он не погонщик, управляющий своей бригадой, а просто человек, у которого сразу семь тел. Семь сильных тел, которым покорились знойные лесные ветра. Он ликовал, обливаясь их потом.
И вечера, после окончания работы, тоже были хороши. Трегер обрел здесь хоть немного покоя, у него возникло чувство связи со своей бригадой, с людьми, чего в Скрэкки не бывало никогда. Вендалийские лесники, которых переводили то в Гидион, то еще куда-нибудь, были славные ребята и хорошие товарищи. Стивенс был сердечный парень, который так долго уже шутил не переставая, что, казалось, потерял способность говорить о чем-то всерьез. Трегеру было весело с ним. А Донелли — этот нескладный, неловкий юноша с тихим голосом, который так любил логически рассуждать, — стал Трегеру другом. Он умел слушать и сопереживать, умел сочувствовать, а новый Трегер, искренний и открытый миру, умел говорить. Когда Трегер рассказывал о Джози, изливая перед Донелли свою душу, тот слушал едва не с завистью. И Трегер знал или думал, что знает: Донелли — это он сам, прежний Трегер, до встречи с Джози, когда он не умел еще найти нужные слова.
Но время шло, и спустя недели и месяцы, полные долгих бесед, Донелли научился подбирать слова. Тогда слушать стал Трегер — и сопереживать чужой боли. И ему это нравилось. Ведь он помогал другу; он делился своей силой; он был нужен.
Каждый вечер возле остывших углей двое мужчин делились друг с другом своими мечтами. Сплетали яркий узор из надежды, обещаний и лжи.
Но вслед за вечерами по-прежнему приходили ночи.
Как и всегда, для Трегера это было самое тяжелое время — долгие часы одиноких прогулок. Да, Джози многое дала Трегеру, но и взяла взамен немало; она забрала у него странную мертвенность сознания, свойственную ему в прошлом, — умение не задумываться, открыла в его сознании тот ящик, куда он прятал всю свою боль. В Скрэкки он редко бродил по коридорам; вендалийский лес гораздо чаще становился свидетелем его одиноких прогулок.
Это случалось, когда прекращались вечерние разговоры и Донелли уходил спать — тогда в одинокой палатке Трегера вдруг появлялась Джози. Тысячу ночей он провел там, подложив скрещенные руки под голову и глядя в пластиковый потолок палатки, снова и снова переживая ту ночь, когда он признался ей в своих чувствах. Тысячу раз он прикасался к щеке Джози, но она уворачивалась от его прикосновения.
Он думал об этом снова и снова, старался отогнать навязчивый образ — и всякий раз терпел поражение. Тогда, не в силах преодолеть тревогу, он поднимался и выходил на воздух. Он направлялся через полосу расчищенной земли прямо в сумрачный лес, окутанный дымкой, он разводил руками ветви деревьев и перепрыгивал через кусты; он шел до тех пор, пока не находил воду. Тогда он присаживался на берегу подернутого пеной озера или бормочущего ручья, быстро стремящего свою маслянистую влагу, бурлящую в свете луны. И принимался кидать в воду камешки — с силой, плашмя, и темноту ночи разрывали громкие всплески.
Так Трегер просиживал часами — бросая камешки и размышляя, до тех пор, пока ему не удавалось наконец убедить себя, что солнце рано или поздно взойдет.
Гидио, главный город, сердце Вендалии, а значит, и Слэгга, и Скрэкки, и Нового Питсбурга, и всех прочих уродливых, жестоких миров, что живут за счет трупов; где живые не работают, зато вкалывают мертвецы. Огромные башни из черного и серебристого металла, парящие, воздушные статуи, сияющие в дневном свете и мягко светящиеся в ночи, большой, многолюдный космопорт, где грузовые корабли то поднимались, то опускались на невидимых столпах раскаленного газа, аллеи, где мостовые отполированы до блеска, железное дерево, мягко отливающее серым… Гидион.
Прогнивший город. Город-труп. Мясной рынок.
Ибо грузовые корабли несли в своих чревах людей — преступников, отщепенцев и смутьянов из дюжины миров. Они были куплены за звонкую вендалийскую монету (ходили, впрочем, и более зловещие слухи — о лайнерах, которые таинственно исчезали во время обычных туристических рейсов). Устремленные в небеса башни были не что иное, как больницы и морги, где умирали люди — мужчины и женщины, а потом мертвецы обретали новую жизнь. И во всю длину тротуаров, вымощенных досками из железного дерева, выстроились магазины, где торговали трупами, и мясные лавки.
Прославленные мясные лавки Вендалии. Все трупы здесь были без исключения красавицы.
Трегер сидел как раз напротив одного из таких заведений, на другой стороне широкой серой улицы, под зонтиком уличного кафе. Он потягивал сладко-горькое вино, размышляя о том, как же быстро все-таки закончился отпуск, и стараясь не смотреть через улицу. Теплое вино приятно щекотало язык, и взгляд непрерывно блуждал по сторонам.
Улица в обе стороны от кафе и прямо перед ним кишела прохожими. То были темнолицые погонщики трупов из Вендалии, Скрэкки, Слэгга; низенькие и толстые торговцы, незадачливые туристы из Чистых Миров, таких как Старая Земля или Зефир, и еще дюжина вопросительных знаков, о которых Трегер никогда и ничего не узнает — ни их имен, ни чем они занимаются, ни зачем приехали. Сидя так под своим зонтиком, потягивая вино и глядя по сторонам, Трегер чувствовал себя посторонним, отчаянно одиноким. Он не мог прикоснуться к этим людям, не мог достучаться до них; он понятия не имел, как это сделать. Нет, это невозможно, ничего не получится. Даже если он встанет, выйдет на середину улицы и попытается схватить кого-нибудь из них, то не сможет его даже коснуться. Незнакомец попросту вырвется и убежит. Все выходные прошли в тщетных попытках подобного рода: Трегер обошел все бары Гидиона, тысячу раз пытался завести знакомства с разными людьми — и ничего не получалось.
- Предыдущая
- 77/147
- Следующая
