Нежить - Адамс Джон Джозеф - Страница 47
- Предыдущая
- 47/147
- Следующая
Мертвые пахли, они на глазах разлагались — быстрее или медленнее, в зависимости от того, сколько времени прошло между смертью и тем мгновением, когда их оживили. Они теряли пальцы и носы. Они оставляли после себя собственные частички, будто сувениры на память. И оживленных очень мало интересовали хитросплетения мира живущих. Их притягивали другие вещи. Они любили цветы и животных. Они любили играть с едой. Открытые краны приводили их в восторг. Первый из оживленных, мистер Отис Мэгрудер, погиб, врезавшись в дерево, когда катался на лыжах. Все двадцать четыре часа своей второй жизни он просидел на подъездной дорожке к своему дому и лепил пирожки из земли, пока его жена и дети рассказывали ему, как сильно они его любят. Всякий раз, когда кто-либо из родственников мистера Мэгрудера страстно признавался ему в любви и преданности, он кивал и произносил: «Угу». Потом Отис в очередной раз запускал пальцы в землю и улыбался. На восемнадцатом часу, когда его жена, отчаявшись, спросила, что еще ему рассказать и может ли она ему что-нибудь дать, он поднял голову и спросил: «У тебя есть пластмассовое ведерко?»
Шестью часами позже, когда мистер Мэгрудер благополучно вновь ушел из жизни, его жена сказала журналистам: «Ну, Отис всегда витал в облаках. Думаю, поэтому он и врезался в то дерево». Однако оказалось, что следующие оживленные мертвые — промышленные магнаты, ученые, гангстеры — тоже были со странностями. Мертвых не привлекали вещи, которые интересовали живых.
В те времена мертвых оживляли крайне редко: большей частью для дачи свидетельских показаний по делу об их собственной смерти или по гражданским делам, касавшимся их финансового состояния. Они были плохими свидетелями. Их отвлекали яркие галстуки, блики ламп на полированном дереве скамеек в зале суда, тихое щелканье машинки секретаря. Было очень сложно удерживать их внимание, напоминать, о чем они должны думать. С другой стороны, когда их удавалось отвлечь от предметов, которые были в данный момент перед ними, мертвые демонстрировали поразительную память. Отлично срабатывали взятки в виде воздушных шаров и маленьких, ярко раскрашенных игрушек. Присяжные привыкли к виду безутешно рыдающего оживленного мертвого, пока склочные адвокаты вертели в руках, вне досягаемости свидетеля, разноцветные игрушки и машинки из спичечных коробков. Но если мертвые давали информацию, которая была необходима живым, это всегда была правда. Никто и никогда не поймал ни одного мертвого на лжи — и не важно, насколько лживым он был при жизни.
Мужчине за столом было крайне трудно пробиться сквозь влюбленность Расти в пресс-папье. Потребовалось немало усилий, чтобы привлечь внимание Расти. Грязные подробности об изменах и инсайдерских сделках не подействовали. Все это уже не имело значения. Это был набор внешних деталей, далеких, как луна, и абстрактных, как мораль, которая также не имела влияния на Расти.
Его чувства, его привязанности были теперь гораздо предметнее.
Расти стоял в роскошном офисе, укачивал пресс-папье, как младенца, напевал ему вполголоса, временами держал хрустальный шар перед собой на вытянутой руке, любовался им и снова нежно прижимал к груди. У него оставалось еще два часа существования. Через месяц мужчина за столом оживит его и других на следующие двадцать четыре часа. Расти твердо намеревался посвятить каждую минуту из своих нынешних двух часов созерцанию пресс-папье. Когда его оживят снова, он влюбится во что-нибудь другое.
— Ты идиот, — сказал мужчина из офиса.
В данный момент он не сидел за столом. Прошел месяц после встречи с Расти, и мужчина был на рефрижераторном складе. Он орал на своего помощника. Вокруг него стояли оживленные мертвые, ожидавшие посадки в грузовики-рефрижераторы для поездки на митинг. Стоял чудесный теплый весенний день, и от них пахло бы гораздо меньше, если бы их как можно дольше держали в холоде.
— Эти мне не нужны. — Мужчина махнул рукой в сторону двух мертвых, которые были искалечены больше других: обугленные и изодранные тела едва походили на человеческие. Один играл со скрепкой, которую нашел на полу, второй сжимал и разжимал ладонь, пытаясь поймать пылинки в лучах света, проникавших из окна.
Помощник вспотел, несмотря на прохладу, царившую в помещении.
— Сэр, вы говорили…
— Я знаю, что я говорил, недоумок!
— Вы сказали, все, кто собран здесь…
— Идиот. — На этот раз голос звучал тихо и очень угрожающе. — Идиот. Ты знаешь, зачем мы здесь? Ты отдаешь себе отчет?
— Д-да, — запинаясь, отвечал помощник. — Да, сэр.
— О, что ты говоришь? Если ты отдаешь себе отчет, они не должны быть здесь!
— Но…
— Докажи мне, что ты понял задачу. — Голос был таким же тихим и угрожающим. — Скажи мне, зачем мы здесь?
Помощник нервно сглотнул.
— Чтобы напомнить людям, что значит верность и преданность. Сэр.
— Верно. И кому же они верны и преданны? Или должны быть верны и преданны?
— Безвинным жертвам, сэр.
— Да. Именно. И эти, эти существа здесь. — Рука нервно махнула в сторону двух искалеченных трупов. — Это — безвинные жертвы?
— Нет, сэр.
— Нет. Это не жертвы. Это монстры, которые несут ответственность за все эти другие невинные жертвы! Это они виновны, не так ли?
— Да, сэр.
— Они мертвы, и они это заслужили, так?
— Так, сэр. — Помощник нервно ломал руки.
— Все, ради чего собрали этот митинг, — это чтобы продемонстрировать, что некоторые люди заслужили быть мертвыми, верно?
— Да, сэр!
— Верно. Так почему же, ради всего святого, этих монстров оживили?
Помощник закашлялся.
— Мы использовали новую технологию, сэр. Ковровое оживление. Оно охватывает заданное географическое пространство. Эти смешались с остальными. Мы не могли соблюсти точность.
— Насрать, — отрезал тихий голос.
— Было бы слишком дорого оживить каждого из них по одному, — сказал помощник. — Благодаря новой технологии мы смогли сэкономить…
— Да я знаю, сколько мы смогли сэкономить! И я знаю, сколько мы потеряем, если наш план не сработает! Избавьтесь от них! Их не должно быть в грузовике! Их не должно быть на митинге!
— Сэр! Да, сэр!
Помощник, как только его босс ушел, принялся исправлять ситуацию. Он сказал двум нежелательным оживленным трупам, что в них не нуждаются. Он старался быть вежливым. Было трудно отвлечь их от скрепки и пылинок, пришлось использовать для этого фонарик и мячик. Подействовало; вот только на некоторых других оживленных это подействовало тоже, и они начали собираться вокруг помощника, курлыкая и протягивая руки к мячику. Их было около двадцати — тех, кто подобрался ближе. Другие, слава богу, оставались в своих маленьких мирах. Но эти двадцать хотели заполучить мячик. Помощнику казалось, что он угодил в детсад в преисподней или на голубятню с изуродованными и обезумевшими птицами.
— Послушайте! — Помощник возвысил голос, стараясь перекрыть воркование оживленных. — Послушайте меня! Вы двое! Вы со скрепкой и пылинками! Вы нам не нужны, понимаете? Все остальные нужны! Вы двое, не забирайтесь в грузовик! Вы поняли? Да? Вы кивнули, я не ошибся? Это значит — да?
— Ага, — сказал труп со скрепкой, а тот, который был в восторге от пылинок, закивал.
— Тогда хорошо, — сказал помощник и закинул мячик через их головы в угол склада.
Оживленные хором заверещали и гурьбой бросились в угол. Помощник воспользовался случаем, чтобы ускользнуть со склада на свежий воздух. Его противорвотное перестало действовать. Он не знал, дошло ли до нежелательных оживленных то, что он им сказал, да и насрать — вся эта затея грозила превратиться в пиар-катастрофу, не важно, кто из них заберется в рефрижератор. Помощника больше не волновало, уволят его или нет. На самом деле он надеялся, что его уволят, потому что тогда он смог бы получать пособие. Как только закончится митинг, он отправится домой и начнет работать над своим резюме.
А на складе тем временем Расти крепко схватил мячик. Он намеренно держался в задних рядах толпы. Он знал, что ему надо сделать, и ему пришлось сильно напрячься, чтобы сконцентрироваться, ведь было очень тяжело не обращать внимания на все эти прекрасные вещи вокруг: галстук помощника, клочок газеты на полу, блестящие колпаки на колесах грузовика… Мозг Расти работал не так хорошо, как во время первого оживления, потребовалась вся его энергия, чтобы сосредоточиться. Он стоял в задних рядах толпы и не сводил глаз с мячика, и когда помощник бросил его в угол склада, Расти первым оказался у цели. Мяч был у него. Расти схватил его и, трепеща от прикосновения к резиновым ворсинкам, сделал самую тяжелую вещь из всех, что ему приходилось делать: он пожертвовал наслаждением от обладания мячиком. Расти заставил себя отказаться от него ради большего блага. Он забросил мячик вглубь ближайшего грузовика и наблюдал за тем, как двадцать оживленных собратьев радостно кинулись по пандусу в рефрижератор. Была среди них неугодная парочка или нет? Да, они были там! От возбуждения они забыли о своем обещании помощнику.
- Предыдущая
- 47/147
- Следующая
