Недосягаемая - Картленд Барбара - Страница 43

• Предыдущая
• 43/61
• Следующая

Неужели впервые женщина, которую он желал, ускользнула от него? Лидия подумала, что, наверное, впервые. В прошлом все романы Ивана быстро заканчивались: испытав победу в завоевании, он тотчас чувствовал пресыщение и скуку. Тайра ускользнула от него, и Лидия знала, хотя девушка из деликатности и не выразила это словами, что юной датчанке Иван казался «привлекательным мужчиной, но старым»!

Какими безнадежными стариками предстают перед молодыми люди среднего возраста! Когда-то Лидия сама с горечью усвоила этот урок, который рано или поздно преподается всем мужчинам и женщинам. Иван откажется взглянуть правде в лицо, сознательно закрыв глаза и пытаясь притворством и иллюзией оттянуть тот момент, когда ему придется смириться с возрастом и грядущей старостью. «Что же будет, когда он столкнется с реальностью?» — думала Лидия. Ей почему-то казалось, что она всегда будет нужна ему. Неужели Тайра была права, утверждая, что она единственный человек, которого он по-настоящему любит? Мужчины иногда выбирают странный способ показать свою любовь, Иван не был исключением. Но если он любит ее, что еще имеет значение?

Раздался стук в дверь, вошла Кристин. Дочь была одета для поездки в Лондон, и Лидия поняла, что Кристин предстоит очередная таинственная отлучка.

— Я зашла попрощаться, мамочка.

Лидия заставила себя заговорить нормальным голосом.

— Ты опять едешь в Лондон? — зачем-то спросила она. — Неужели это обязательно, дорогая? Мне кажется, сегодня будет жарко.

— Я должна ехать, — ответила Кристин. — Тебе что-нибудь привезти?

— Ничего не нужно, спасибо. Кажется, Филип тоже едет.

— Ой, правда? Я так и знала, что-то затевается. Они с Тайрой сейчас прошли по коридору, так сосредоточенно глазея друг на друга, что чуть не сбили меня с ног.

Кристин говорила с раздражением, и Лидия догадалась: дочь обижена на то, что ее не посвятили в семейную тайну.

— Да, кое-что затевается, дорогая, — спокойно произнесла Лидия, — но, полагаю, Филип и Тайра сами все расскажут.

— Ты хочешь сказать, что они влюблены? — спросила Кристин. — Великий Боже! Как-то наш папочка отреагирует?

Лидия почувствовала, что ее тоже занимает этот вопрос, но она попыталась ответить как ни в чем не бывало:

— Пока что это будет для него секретом.

— По-моему, это просто смешно, а ты как думаешь? — спросила Кристин. — Филип еще так молод.

— Влюбленность никак не зависит от возраста, — чуть удивленно заметила Лидия.

— Все равно, ты сама знаешь, мамочка, не хуже меня, что это очень усложняет дело. Они собираются рассказать папе? Он ведь и так догадается.

— Дорогая, ты задаешь очень сложные вопросы, — ответила Лидия. — Как я уже сказала, это секрет Филипа и Тайры, и они хотят поступить по-своему. Мне кажется, нам не стоит вмешиваться.

— А я все-таки думаю, что это усложняет дело, — упрямо твердила Кристин, а потом вдруг сдалась: — Прости, мамочка, я безобразно себя вела. Наверное, мне просто жаль терять Филипа. Я только-только начала узнавать его и уже успела полюбить.

— Но неужели же мы потеряем его? — Лидия задала вопрос, который мучил ее.

— Конечно, тебе придется хуже, чем мне, — продолжала Кристин. — Ведь он всегда был твоим любимцем, не так ли? Бедная мамочка, наверное, ты в нас обоих разочаровалась.

— Ничего подобного, — гневно возразила Лидия.

— И насчет меня ты в этом так уверена?

— Абсолютно уверена, — ответила Лидия, вопреки убеждению, запрятанному в глубине души.

— Мамочка, какая ты милая! — воскликнула Кристин. — Слушай, я все сейчас тебе расскажу, пусть даже опоздаю на поезд.

Кристин присела на край кровати и начала рассказ в точности, как когда-то поведала его сэру Фрейзеру Уилтону. Она говорила, а Лидия смотрела на нее не отрываясь и не верила тому, что слышала. Неужели это правда? Хотя как не поверить этой плавно текущей повести, рассказанной так убедительно и достоверно? Только заглянув глубже, можно было понять тысячи трудностей, проблем и сомнений, которые вытекали из нее.

Во время рассказа Кристин стянула шляпку и теперь, сидя на краю кровати, оживленно описывала события, выразительно жестикулируя, а Лидия только и могла, что смотреть на дочь в изумлении, в голове ее царил хаос и удивление от всего услышанного.

— Стелла Хампден поправляется, — закончила Кристин на высокой ноте. — Вчера она разговаривала совершенно нормально, как мы с тобой. Конечно, она еще слаба,

Но с каждым днем силы возвращаются к ней. Я в общем-то могла бы больше и не ездить туда, но только им нравится, когда я приезжаю, и мне даже кажется, она как-то тянется ко мне. Когда она поправится, мамочка, можно привезти ее нам домой?

— Ну конечно, — согласилась Лидия и тут же добавила: — Но мне все-таки не верится, дорогая! Все это так необычно, невероятно!

Кристин рассмеялась:

— Все так говорят. Просто произошло то, что иногда случается и доказывает, что правда в самом деле диковиннее вымысла. Я и тете Иоанне это говорила, но она так и не смогла свыкнуться с удивлением.

— Почему же она ничего мне не написала?

— Между нами, я думаю, что она как-то стыдилась всей этой истории. Мне кажется, она решила, будто в меня вселились какие-то черные силы и ты будешь винить ее в этом. Честно говоря, я сама в то время не была уверена, что это не так. Вот почему меня так взволновало, когда я сумела спасти Стеллу Хампден, — ведь я именно спасла ее от того, что сэр Фрейзер называет «живой смертью».

Лидия вздохнула:

— Тебе придется дать мне время свыкнуться с этой новостью. Я хочу вначале все обдумать, а затем задать тебе очень много вопросов.

— А я совершенно уверена, что не смогу ответить на них, — заявила Кристин. — Нет, серьезно, мамочка, я сама как следует всего не понимаю. И не могу никак это объяснить. В одном я согласна с тетей Иоанной: если бы я была религиозным человеком, то это было бы легче понять.

— Но ты ведь полагаешь, что все дело в какой-то внешней силе? — спросила Лидия.

— Да, конечно, — ответила Кристин. — Но в какой силе, я не знаю. Когда я лечу кого-нибудь, во мне не больше святости или добродетели, чем сейчас. Я просто чувствую себя более живой, более энергичной — только так я могу объяснить, — и сила льется сквозь меня, как будто повернули краник.

— А кто же это делает? — поинтересовалась Лидия. Кристин развела руками:

— Если бы я знала, возможно, тогда бы мы смогли ответить на все наши вопросы.

Элизабет аккуратно срезала розы, переходя от куста к кусту, она едва видела красные и желтые бутоны второго цветения, как не замечала и строго симметричную прелесть сада с прямоугольно выстриженной изгородью, который был одной из достопримечательностей округи. Мысли ее были далеко — они вызвали мягкую улыбку на губах и выражение легкой задумчивости на лице. Этим утром с почтой пришла открытка. Вначале Элизабет уставилась на нее с недоумением, увидев, что открытка совершенно чистая с обратной стороны. Открывая конверт, она даже не взглянула на адрес. И, только не найдя внутри ничего, кроме открытки-репродукции, принялась изучать конверт, а когда узнала почерк и подпись, нацарапанную в левом углу, почувствовала, как дрогнуло сердце. Значит, Ангус не забыл ее, но зачем, удивилась она на секунду, он прислал ей изображение известной картины Рубенса? Потом медленно, с необычным волнением, с которым человек постепенно проникает в тайный смысл того, что сперва кажется обычным, Элизабет начала понимать. Открытка была обыкновенной, хорошей, но дешевой репродукцией, из тех, что до войны можно было купить в любой католической церкви за рубежом. Картина называлась «Дева и святые», Элизабет знала, что она находится в одной из церквей в Антверпене. Это был для нее первый знак — Антверпен. Ангус сообщал, где он. Затем, глядя на картину с толстенькими веселыми ангелочками, молящимися женщинами и безупречным сочетанием цвета, она вспомнила разговор, который состоялся у них в прошлом.

• Предыдущая
• 43/61
• Следующая