Почему он выбрал Путина? - Мороз Олег Павлович - Страница 11

Однако поражение, равносильное пощечине, не смутило Ельцина. Он сразу же направил в Думу письмо с просьбой повторно рассмотреть кандидатуру Черномырдина на пост премьера, хотя по Конституции у президента был для этого недельный срок. Ельцин заявил, что «будет бороться» за Черномырдина. В таких случаях как бы сами собой вылетают еще два слова «до конца», однако их Борис Николаевич не произнес.

Теперь в течение недели свое мнение вновь должна была высказать Дума.

Газетные комментарии по поводу исхода первого раунда голосования были исполнены драматизма: «Дума пошла вразнос. Итог голосования по кандидатуре премьера превзошел все пессимистические прогнозы», «С таким разгромным результатом с первой попытки Дума не прокатывала даже Сергея Кириенко», «Потасовка в падающем самолете вот что происходит сегодня в высших эшелонах власти», «По подсчетам экспертов, каждый день отсрочки формирования кабинета министров стоит восемь миллиардов рублей», «Положение до ужаса напоминает 1991-й, когда вслед за падением СССР начал раскручиваться маховик развала Российской Федерации на фоне тяжелейшего экономического кризиса», «Понимают ли наши политики то, что их усобицы могут завершиться крушением целой страны?»…

В том, что случилось, журналисты обвиняли прежде всего коммунистов: «Фракция коммунистов отказалась утвердить Черномырдина премьером. Таким образом, коммунисты еще раз доказали свою генетическую неспособность к компромиссам», «Коммунисты провоцируют роспуск Думы», «Уступчивость Ельцина сослужила ему плохую службу: заодно с должностями в правительстве коммунисты решили добиваться и добровольной отставки президента, а также пересмотра соглашений с МВФ», «Страна вплотную подошла к угрозе гражданской войны. Дума во главе с Геннадием Зюгановым готова ее начать»…

Заметьте: «Дума во главе с Зюгановым». Не во главе с Селезневым. Дума в тот момент практически полностью была в руках коммунистов. Именно их «штатные» вожди в основном определяли линию поведения нижней палаты.

Начались суды-пересуды, как поведет себя дальше Дума и как президент. Одни уверяли, что следует ожидать повторения апрельского сценария с трехкратным представлением одной и той же кандидатуры (тогда кандидатуры Кириенко), так что, в конце концов, Дума вынуждена будет дрогнуть, другие что думская оппозиция будет твердо стоять на своем, ибо левые, составляющие ее костяк, отрезали себе путь к отступлению, и результатом все же будет роспуск Думы.

Между тем, как мы помним, президент уже заявил, что не намерен распускать Госдуму. На следующий день после думского голосования Ельцин подтвердил эту свою позицию, добавив, что он пойдет на компромисс с нижней палатой, «если она будет себя хорошо вести».

Надежды на «хорошее поведение» думской оппозиции были слабые, так что и перспектива компромисса представлялась весьма туманной.

Мотивы отрицательного отношения большинства депутатов к кандидатуре Черномырдина, как мы видели, были разные, но одну из главных причин ее отклонения сформулировал думский спикер Геннадий Селезнев. Сказав, что у Черномырдина, по его мнению, «нет никаких шансов во второй раз пройти в Госдуме», спикер заявил:

Инициатива сейчас за президентом: надо встретиться с ним и понять, что он хочет или продолжать старый курс или принципиально менять экономическую политику.

Ясно было, что для думцев неприемлем не только сам Черномырдин как потенциальный кандидат в президенты, весьма перспективный кандидат, но и «старая» экономическая политика политика Гайдара, Черномырдина, Кириенко.

2 сентября Дума обратилась уже непосредственно к Черномырдину с призывом добровольно отказаться от поста премьер-министра (до сих пор она призывала лишь президента отозвать соответствующее представление). Однако Черномырдин категорически отверг это предложение, заявив весьма эмоционально:

Ни по совести, ни по существу дела я на такое безответственное решение не пойду… У меня другой страны и судьбы нет, мои дети и внуки будут жить здесь, в России.

К внутрироссийской драке вокруг премьерского кресла подключился президент США, прибывший с визитом в Москву 1 сентября. На чьей он стороне, в общем-то, было известно из более ранних заявлений сотрудников Белого дома. Видимо, по этой причине российские газеты уверенно писали: что «поехать в Москву Клинтона заставил прежде всего страх Запада перед возможным поворотом России назад от не успевшего укорениться капитализма к социализму или к чему-то близкому к нему», что в ходе своего визита американский президент «попытается убедить российскую оппозицию не сокрушать мировую экономику», что «деньги, в том числе уже обещанные, Россия получит лишь после того, как правительство Черномырдина начнет на деле выполнять рекомендации МВФ»…

Правда, прямые цитаты из Клинтона, которые подтверждали бы такого рода намерения и требования президента США, мало кто приводил. В основном цитировались лишь общие слова о том, что США и все мировое сообщество по-прежнему готовы оказывать поддержку России, «если она будет продолжать идти курсом реформ».

Непосредственно перед повторным голосованием по Черномырдину администрация США вновь выразила ему поддержку устами представителей Госдепартамента, Белого дома, а затем и устами вице-президента Альберта Гора, с которым Черномырдина связывали долгие и тесные деловые отношения…

С призывом утвердить Черномырдина на посту председателя правительства к депутатам Госдумы обратился также канцлер Германии Гельмут Коль.

Активно агитировать за Черномырдина продолжал Борис Березовский. Как бы подтверждая слова самого Виктора Степановича о том, что он «уже не тот Виктор Степанович», Березовский высказал уверенность: мол, за пять месяцев отставки Черномырдин «избавился от основных проблем, которые он накопил за пять лет» пребывания на посту главы правительства (по-видимому, имелось в виду избавился от так называемых психологических комплексов. О.М.), и «может стать новым Черномырдиным».

При этом, правда, Березовский попенял Виктору Степановичу, что в борьбе с думским большинством тот недостаточно «проявляет волю». В частности, по словам исполнительного секретаря СНГ, «абсолютно бессмысленным» ему представляется «торг с коммунистической оппозицией в виде заявлений по социально-экономическим направлениям: власть всегда добивалась успеха, когда действовала решительно.

В перерыве между двумя раундами голосования впрочем, довольно краткосрочном президентская команда, безусловно, вела интенсивную «работу» с депутатами, стараясь склонить их на сторону Ельцина и Черномырдина. Как всегда, первым откликнулся на эти старания Жириновский. Уже 3 сентября (а заседание Думы, на котором фракция ЛДПР дала Черномырдину лишь один голос из 50 возможных, состоялось, напомню, 31 августа) Жириновский как ни в чем не бывало заявил, что «с удовольствием» проголосует за любую кандидатуру, в том числе и за Черномырдина. Естественно, ради сохранения Думы. Это при том, что еще накануне голосования он во всеуслышание уверял, что «фракция ЛДПР не даст ни одного голоса за кандидатуру Виктора Черномырдина», и утверждал, что ни гражданской войны, ни роспуска Думы, если Черномырдина провалят, не будет (впрочем, непосредственно 31 августа, перед заседанием Госдумы, Жириновский уклонился от ответа на вопрос, как же все-таки он и его присные будут голосовать). Трудно сказать, сколько стоил эмиссарам Кремля и Белого дома этот вполне предсказуемый успех с «переориентацией» вождя ЛДПР.

Было, однако, ясно, что других сколько-нибудь значительных удач на этом пути, способных переломить ситуацию, они не добьются. Не потому, что остальные депутаты такие уж неподкупные просто по той причине, что победа над связкой Ельцин Черномырдин сулила им, как они считали, более серьезные, хотя и не такие скорые, дивиденды.