Аня и Долина Радуг - Монтгомери Люси Мод - Страница 36

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая

Уолтер, однако, не сказал ей этого; но он рассказал ей обо всем остальном, и она посочувствовала ему, и сказала, как она рада, что он вступился за нее и за Фейт, и обмыла его раны, и натерла одеколоном его гудящие виски.

— Неужели все мамы такие милые, как ты? — спросил Уолтер, обнимая ее. — Ты стоишь того, чтобы тебя защищать.

Когда Аня спустилась в гостиную, там сидели мисс Корнелия и Сюзан. Они с большой радостью выслушали всю историю. В особенности была довольна Сюзан.

— Мне ужасно приятно слышать, что он так славно подрался, миссис докторша, дорогая. Возможно, это выбьет из его головы поэтические глупости. А этого змееныша Дэна Риза я никогда, нет, никогда не выносила. Не хотите ли сесть поближе к огню, миссис Эллиот? Эти ноябрьские вечера такие промозглые.

— Спасибо, Сюзан, мне не холодно. Я посетила дом священника, прежде чем зайти сюда, и отлично согрелась там… хотя мне пришлось зайти в кухню — больше нигде не было огня. А кухня выглядела так, словно в ней нарочно перевернули все вверх дном, поверьте мне. Мистера Мередита не было дома. Я не смогла выяснить, где он, но предполагаю, что он ушел к сестрам Уэст. Знаете, Аня, душенька, он зачастил к ним этой осенью, и люди начинают поговаривать, что он ухаживает за Розмари.

— У него была бы очаровательная жена, если бы он женился на Розмари, — сказала Аня, подкладывая плавник в огонь. — Она одна из самых прелестных девушек, каких я только знала… и, без сомнения, принадлежит к племени Иосифа.

— Д-да… только она англиканка, — сказала мисс Корнелия с сомнением в голосе. — Разумеется, это все же лучше, чем если бы она была методисткой… но я думаю, мистер Мередит мог бы найти неплохую жену в своей собственной конфессии. Однако вполне вероятно, что это лишь пустые слухи. Всего месяц прошел с того дня, как я сказала ему: «Вам следовало бы снова жениться, мистер Мередит». А он взглянул на меня с таким возмущением, будто я предложила что-то неприличное. «Моя жена в могиле, миссис Эллиот», — ответил он этим своим мягким тоном истинного праведника. «Полагаю, что так, — сказала я, — иначе я не стала бы советовать вам снова жениться». После этого он выглядел еще более потрясенным. Так что я сомневаюсь, есть ли хоть доля правды в этих предположениях насчет него и Розмари. Стоит одинокому священнику пару раз зайти в дом, где есть незамужняя женщина, как все сплетницы тут же делают вывод, что он ухаживает за ней.

— Мне кажется… если мне будет позволено выразить мое мнение… что мистер Мередит слишком робок, чтобы начать ухаживать и жениться во второй раз, — торжественно заявила Сюзан.

— Он отнюдь не робок, поверьте мне, — возразила мисс Корнелия. — Рассеянный — да, но не робкий. И при всей своей рассеянности и мечтательности он очень высокого мнения о себе, как всякий мужчина. Так что, когда он действительно проснется, не сочтет за труд предложить женщине выйти за него. Но беда в том, что он обманывает себя, считая, будто его сердце похоронено навек, в то время как оно не перестает биться в его груди, как у любого другого. Может быть, он обратил внимание на Розмари Уэст, а может быть, и нет. Если да, мы должны постараться извлечь из этого максимум пользы. Она милая девушка и отличная хозяйка и стала бы хорошей матерью этим бедным заброшенным детям. И, — заключила мисс Корнелия смиренно, — моя собственная бабушка была англиканкой.

Мэри Ванс, исполнив поручение, с которым миссис Эллиот послала ее в дом священника, шагала через Долину Радуг в Инглсайд, где ей, в награду за хорошее поведение, было позволено провести субботний вечер в гостях у девочек доктора. В тот день Нэн и Ди собирали вместе с Фейт и Уной еловую смолу в лесу за домом священника. Все четверо уселись на поваленной сосне у ручья, и все, как надо признать, довольно энергично жевали свою добычу. Инглсайдским близнецам позволяли жевать смолу только в Долине Радуг, где их никто не видел, но Фейт и Уна не были скованы подобными правилами этикета и охотно жевали ее везде, дома и за его стенами, к великому ужасу всего Глена. Однажды Фейт жевала даже во время воскресной церковной службы, но Джерри осознал чудовищность такого поведения и, на правах старшего брата, сурово отчитал ее, так что в церкви она больше не жевала.

— Я была такая голодная, что мне просто надо было хоть что-то пожевать, — оправдывалась она. — Ты отлично знаешь, Джерри, какой у нас был завтрак. Я не могла есть пригорелую овсянку, и в животе у меня было так странно и пусто. Смола мне очень помогла… да и челюстями я двигала не особенно сильно. Жевала совсем беззвучно и ни разу не щелкнула пузырем.

— Все равно ты не должна жевать смолу в церкви, — настаивал Джерри. — Чтобы я больше этого не видел.

— Ты сам жевал на молитвенном собрании на прошлой неделе! — воскликнула Фейт.

— Это совсем другое дело, — сказал Джерри высокомерно. — Молитвенные собрания проходят не по воскресеньям. Кроме того, я сидел на одной из задних скамей, где свет не такой яркий, и никто меня не видел. А ты сидела почти возле церковной кафедры, у всех на виду. И я вынул жвачку изо рта, перед тем как запели последний гимн, и прилепил ее на спинку передней скамьи. Потом я ушел и забыл ее там. Я вернулся на следующее утро, чтобы забрать ее, но она исчезла. Я думаю, это Род Уоррен стянул ее. А жвачка была отличная.

Мэри Ванс пришла в Долину Радуг с гордо поднятой головой. На ней была новая бархатная голубая шапочка с красным бантиком, пальто из темно-синего сукна, а в руках — маленькая муфта из беличьего меха. Она ни на минуту не забывала о своей новой одежде и была очень довольна собой. Ее волосы были искусно завиты, на округлившихся щеках играл румянец, белые глаза сияли. Она совсем не была похожа на то заброшенное и оборванное существо, которое Мередиты нашли в старом сарае Тейлора. Уна старалась не завидовать. У Мэри новая бархатная шапочка, а им с Фейт придется опять носить в эту зиму старые потертые серые береты. Никто даже не подумал о том, чтобы купить им новые, а попросить об этом отца они боялись: вдруг у него нет денег, и тогда он расстроится. Мэри сказала им однажды, что священники никогда не бывают при деньгах и им «ужасно трудно сводить концы с концами». С тех пор Фейт и Уна чувствовали, что скорее станут ходить в лохмотьях, чем попросят у отца что-нибудь, без чего можно обойтись. Их не очень тревожило то, что они выглядят такими пообносившимися, но вид Мэри Ванс, одетой с таким шиком и к тому же важничающей из-за этого, вызывал некоторое раздражение. Новая муфта из беличьего меха была поистине последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Ни Фейт, ни Уна никогда не имели муфт; они считали себя счастливицами, если на их варежках хотя бы не было дыр. Тетушка Марта плохо видела и не могла штопать, а Уна, хоть и старалась, штопала грубо и неумело. Так или иначе, но почему-то Фейт и Уна не могли особенно сердечно приветствовать Мэри. Впрочем, Мэри этого не заметила или ей было все равно; она не отличалась сверхчувствительностью. Легко перепрыгнув через поваленную сосну, она присела на нее рядом с девочками и положила на один из суков свою муфту; Уна увидела подкладку из сборчатого красного атласа и красные кисти. Опустив глаза на свои довольно красные, потрескавшиеся от холода руки, она задумалась о том, будет ли у нее когда-нибудь… хоть когда-нибудь возможность сунуть их в такую муфту.

— Угостите жвачкой, — сказала Мэри приветливо.

Нэн, Ди и Фейт извлекли из карманов по янтарному комочку и подали Мэри. Только Уна продолжала сидеть неподвижно. В кармане ее тесного, потертого жакета лежали четыре великолепных больших куска смолы, но она не собиралась отдавать их Мэри Ванс… ни одного! Пусть Мэри сама собирает себе смолу! Если у вас есть беличья муфта, это вовсе не значит, что вам должно достаться и все остальное на свете.

— Отличный день, правда? — продолжила Мэри, болтая ногами — для того, вероятно, чтобы показать свои новые ботинки с отворотами из очень красивой ткани. Уна поджала ноги. На носке одного из ее ботинок была дырка, а шнурки много раз порваны и связаны узлами. Но это были ее лучшие ботинки. Ох уж эта Мэри Ванс! Почему они не оставили ее в старом сарае?

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая