Мир приключений 1984 г. - Ефимов Е. - Страница 55

…Зябко поеживаясь от предутреннего ветерка, заключенные сбились у выхода на улицу.

— Ну, торопись, по четыре человека становись, — пинал ногами людей у ворот безносый полковник.

Наконец тюремщикам удалось выстроить всех в колонну.

— Стрелять ведут, — шепнула Евдокия Борисовна Кате, глядя на лица и винтовки окруживших их охранников. — Наши подходят, вот они и…

— Пошли, пошли!

И в тот же миг рядом раздались выстрелы, над головами прожужжали пули. Женщины завизжали, длинная колонна испуганно подалась назад. Охранники, отстреливаясь, разбегались кто куда. С одного конца улицы мчались, размахивая шашками, кавалеристы с красными звездами на шапках, с другого бежали вооруженные железнодорожники.

Заключенные бросались к железнодорожникам, обнимали их. Конники гнали охранников дальше.

— Андрюша! — вдруг встрепенулась Евдокия Борисовна. — Андрюшка, родной!

К ним подбежал Андрей, пиджак перепоясан лентой с патронами, винтовка наперевес.

— Мама! Я уж думал, не успеем.

— Как ты, как дома? — плача и целуя его, спрашивала Евдокия Борисовна.

— Все в порядке. Некогда, мам. Наши уже, видишь, в городе. Ты домой иди, а мы еще им добавим…

Прямо на плечах отступавших в беспорядке белых на улицы Симбирска ворвался Московский полк. Другой полк красных отрезал врагу путь на мост. В Подгорье шла частая стрельба. Сбрасывая снаряжение, белые в панике хватали лодки, пытались перебраться через Волгу…

Вечером того же дня возбужденный, веселый Андрей стоял на митинге в огромной толпе бойцов и горожан.

— Читаю телеграмму Ленину! — слышался над притихшей площадью голос человека с трибуны. — Слушайте, товарищи: “Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города — это ответ на Вашу одну рану, а за вторую будет Самара!”.

— Ура, ур-ра! — разнеслось далеко вокруг.

А вскоре телеграфисты Первой армии, освободившей город, приняли ответную депешу из Москвы:

— “Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы”.

На Новый Венец то и дело налетали холодные злые ветры, по-хозяйски мели опавшие листья на пустынных дорожках, нагоняли из-за Свияги низкие свинцово-серые тучи, сеявшие мелкими, как сквозь сито, нудными дождями. Печально обвисли ветки на деревьях, липы уныло шумели пожелтевшими кронами, роняя на землю мокрые, крутящиеся в воздухе листья. И только солнце еще никак не хотело сдаваться: временами оно прорывалось сквозь густой облачный заслон и посылало вниз такие неожиданно яркие и теплые лучи, что мгновение казалось: лето вот-вот вновь возвратится. И тогда долетали на высокий симбирский берег из-за Волги пряные запахи мокрой земли, осенних лесов, прелой соломы с полей и… дыма.

Дым?.. Андрей остановился. Такой знакомый, приевшийся за последние недели запах. Опять где-то горит… Где? Ведь так тихо стало вокруг. Впервые за сколько дней? Фронт наконец-то откатился далеко от города, перестали рваться снаряды на улицах, отгорели домишки в Подгорье, а запах дыма все еще чувствуется в воздухе.

Он еще раз посмотрел на быстро скрывающиеся за туманной дымкой заволжские поля и глубоко вдохнул холодноватый сырой воздух. Как все же хорошо, когда так вот тихо вокруг — не слышно ни винтовочной трескотни, ни уханья пушек, ни визга снарядов. Хорошо! Он специально пошел сегодня через Венец, чтобы взглянуть вниз, на Волгу, еще раз почувствовать, послушать эту тишину. И ни души кругом… Словно вымерли все. Вон как плотно закрыты ставнями, занавешены окна, заперты калитки и ворота в глухих заборах. Даже собаки и те не тявкают из-под подворотен. Спрятались обыватели, затихли.

А ведь среди этих запершихся есть и люди, которым Советская власть — своя, родная. Только не понимают они этого. Вот как его бабка с дедом да отец! Сидят тоже взаперти в доме и мать никуда от себя не отпускают. Лишь бабка Аграфена Ивановна каждый день в церковь бегает — грехи дочки и внука замаливать. И с попом Константином советоваться: мол, как теперь дальше жить?

Еще три дня назад рабочий коммунистический отряд Андрея участвовал в одном горячем деле — группа беляков прорвалась… А сегодня вон тихо стало как. Неужели это уже насовсем? Он снова взглянул на Заволжье. Хоть и осень, а хорошо как! Но надо идти. Золотухин, верно, ждет уже…

Андрей пересек площадь, свернул на пустынную улицу и прибавил шаг, перепрыгивая на ходу через лужи, оскальзываясь на мокрых листьях. Что он теперь будет делать? Ведь тишина обманчива, где-то там, на востоке, не так уж далеко от города, идут бои с белыми. И на западе Советская Республика из последних сил отбивается от врагов, и на юге… А он вот здесь — идет к товарищу Золотухину, вместо того чтобы ехать на фронт, как его друг Санька Смышляев или Семен, сын сторожа Кузьмича. Нет. не так, совсем не так представляет Андрей свое участие в революции. Вот бы мчаться на боевом копе с шашкой в руке впереди эскадрона лихих конников!..

За день до этого в казарме, где разместился их отряд, вдруг появился Никита Золотухин. Андрей не видел его целый век — с тех пор. как ушел добровольцем в Симбирский полк. Никита ничуть не изменился: по-прежнему выдавались его круглые, докрасна загорелые скулы, весело блестели черные цыганские глаза. И фуражка та же — кожаная, шоферская, и вылинявшая тельняшка пестрит полосками в расстегнутом вороте рыжей кожаной куртки. И кобура черная по-морскому болтается сбоку на длинном ремешке, почти до колена.

Увидев Андрея, Никита обрадовался:

— Жив, значит, парень? Воюешь? Молодец, хорошо, очень даже здорово! А ты вроде подрос немного. — Он энергично похлопал Андрея по плечу и, не замечая, как тот сморщился от боли, продолжал: — Боец отряда? Ага, это хорошо. А мы с Лесовым тебя уже искать собрались. Зачем? Нужен, значит. Ну да об этом потом. Ты мне, браток, сейчас канцелярию вашу покажи. Тут? Бывай, увидимся…

Ночью их подняли по тревоге. Когда строились во дворе, Андрей в сумраке разглядел рядом с. командиром Золотухина.

— Задача, товарищи, у нас сегодня непростая, — сказал Никита перед строем. — Мы получили сведения: в город пробралась вражеская банда. Хотят поджечь мельницы на северной окраине. Если им это удастся, симбирские трудящиеся и воинские части останутся без хлеба. Ясно? Так вот: надо скрытно, без шума, подойти к мельницам и плотненько оцепить их. А там неплохо бы захватить контру живьем… Главное — не допустить пожаров…

Андрея с первой группой привезли на грузовике, высадили на пустынном улице. Золотухин вместе с командиром разводил их по местам, усаживал по два—три человека в засаду возле мучных лабазов.

— Лежать не двигаясь, — строго наказывал он шепотом. — Стрелять, только когда увидите ракету. Ясно?

Андрею вместе с немолодым усатым рабочим досталось место у забора, около угла лабаза. Каменная громада еще больше сгущала темноту осенней ночи. Струйки мелкого дождика затекали за шиворот, холодили спину. Ни звука, ни шороха кругом, только от Волги доносится редкая ружейная перестрелка да изредка ухает разрыв снаряда.

До боли в глазах вглядываясь снизу в беспросветную тьму, Андрей постепенно стал различать контуры огромного мучного склада на чуть сереющем фоне неба. Немного дальше виднелось еще одно темное пятно. “Мельница”, — догадался Андрей.

Усатый сосед пошевелился, разминая затекшую руку, повел плечом.

— Зябко, едят тя черти, — прошептал он. — Покурить бы… А может, и напрасная тревога — не придут они?..

Слушая едва слышный шепот соседа, Андрей как-то упустил мгновение, когда над темными крышами не спеша выплыла яркая звездочка ракеты. Только хлопок ракетницы привлек его внимание. В быстро меркнущем свете он успел заметить две пригнувшиеся фигуры и тут же рванулся вперед.