Колечко с бирюзой - Мельникова Ирина Александровна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/88
• Следующая

Конечно, если бы не помощь семейства Разумовичей и самой Нины Ивановны, с двумя детьми на руках ей не только не удалось бы окончить институт, но элементарно выжить одной в чужом городе, без угла, без профессии, в конце концов, без обыкновенной защиты.

Наташа вспомнила, в какое представление превращался каждый приезд в мединститут Евгении Михайловны с двумя орущими младенцами на руках для очередного их кормления. Молодая мать стала местной достопримечательностью, и продолжалась эта эпопея до декабря, пока близнецам не исполнилось по полгода.

С не меньшей торжественностью обставлялись прогулки в сквере, куда Белла и Клара выкатывали громоздкую двухместную коляску, из-за которой едва виднелись их фетровые шляпки с большими атласными бантами и вуальками.

Проработав всю жизнь врачами-педиатрами, но так и не заимев собственных детей, старушки весь свой энтузиазм, всю свою нерастраченную любовь направили на маленьких Егорку и Петьку. Благодаря Белле и Кларе Наташа не знала, что такое детские болезни, ночное недосыпание и вечно мокрые пеленки. Воспитание, кормление и уход за младенцами осуществлялись по одним, вероятно, только Кларе и Белле ведомым методикам. Близнецы росли на радость всем крепкими, здоровыми, очень подвижными и жизнерадостными мальчишками.

К году, когда они сделали первые шаги, Наташа поняла, что непомерная резвость и склонность к проказам всего лишь первые ласточки и нужно серьезно готовиться к грядущим испытаниям. Сыновья не только внешне походили на отца, но даже характером и повадками являлись его точной копией.

Но что греха таить, многое о своих сыновьях в первые годы их жизни Наташа узнавала из рассказов старших Разумовичей. Училась, подрабатывала по ночам и выходным дням сначала санитаркой, затем на «Скорой помощи». Лекции, зачеты, экзамены, дежурства, и опять все сначала, изо дня в день, из месяца в месяц, и так все годы до получения диплома. Но все-таки это было самое счастливое время в ее жизни. Забота о детях заслонила, упрятала вглубь горе, и лишь иногда откуда-то возникали перед ней серые глаза, и тогда Наташа еще крепче сжимала зубы, и боль отступала, щадила ее. Только совсем она перестала петь песни, а прежние, особо любимые, которые она пела Игорю, почти возненавидела.

Сны она тоже перестала видеть, а возможно, просто не помнила, «засыпала» их, как говорила когда-то бабуля, потому что валилась в постель без задних ног от усталости. Но один запомнила. Страшный сон, дикий. Увидела его до рождения близнецов, и потом долго ее мучили какие-то мрачные предчувствия и на первый взгляд необоснованная тревога. В этом сне она впервые за многие дни видела Игоря. Грязный, оборванный, весь в крови, он лежал на вершине высокой горы и пытался отбиться от огромного черного коршуна, раз за разом падавшего на него с высоты. Наташа в длинном платье с нелепым шлейфом, который путался у нее в ногах, металась у подножия горы, кричала, плакала, но Игорь, отбиваясь от мерзкой птицы, так и не услышал, не заметил ее...

Наташа проснулась вся в слезах, с непомерной тяжестью в душе и болью в сердце, точно перенесла очередную потерю. А в конце января услышала по радио, что советские войска вошли в Нагорный Карабах, но не придала этому значения. Наступили тяжелые времена, голодные, безденежные, криминальные... И порой она думала, что этот сон в руку: черные птицы, могильщики-падальщики, кружили над страной и ее народом... Но одно не могла понять: при чем тут Игорь? Или его образ в Наташином сознании так навечно и остался воплощением ее мрачных мыслей, воспоминаний и предчувствий?

– Наташенька, где вы? Мы уезжаем! – окликнула ее со двора Надежда Васильевна. Наташа вышла на крыльцо попрощаться с хозяевами. Степан Сергеевич загружал в багажник ведра, корзины, баулы. Надежда Васильевна собралась к дочери основательно и с собственным боезапасом.

Наконец хозяева уехали. Наташа оглядела двор. Все спокойно: куры копошились в своем закутке за проволочной сеткой, толстый кот Боцман и пес непонятной породы с гордой кличкой Орел лежали в тени огромного куста сирени, изнывая от послеобеденной духоты.

В доме от прикрывавших окна деревьев было прохладно, полутемно и тихо. Самое время поработать над статьей. Наташа перенесла ногу через порог и вдруг, словно сполох молнии, возникло перед ней давнее видение. И развернувшись, она поняла, что именно с этого крыльца, по этому двору и именно к тому, в углу двора, умывальнику шел Игорь в том странном, до сей поры не забытом ею сне.

Прижав пальцы к вискам, Наташа вглядывалась и не верила, что ожили и воплотились в реальность ее ночные фантазии, пусть не полностью, частично, в отсутствие главного героя действия. И тогда она опустилась на ступеньки крыльца и зарыдала исступленно, как по покойнику, как никогда в жизни не плакала даже в минуты самых горьких потерь.

После отъезда хозяев прошло три дня. Постепенно Наташа втянулась в заведенный ею распорядок работы по дому, а вчера вплотную занялась статьей.

День был насыщен до предела. Вставала в пять утра, доила корову, потом провожала ее в стадо, отчего местные кумушки тотчас принялись строить догадки, кем же на самом деле приходится Руслановым молодая темноволосая женщина: что-то непохоже на Надежду Васильевну, чтобы она доверила свое хозяйство то ли жиличке, то ли гостье...

Затем наступала очередь кур. Наташа выпускала их в загон, кормила, собирала яйца.

Включив полив в огороде и в цветнике, она шла, к великой радости кота и пса, на летнюю кухню, где и завершалась утренняя раздача хлеба насущного голодной страже дома Руслановых.

В шесть часов утра со своего крыльца ей кланялся отец Антоний, каждое утро совершавший утренний моцион на велосипеде. Следом появлялся Виталька, и они шли купаться. Сегодня сосед предложил Наташе сходить на резиновой лодке на острова. Были у него на примете свои тайные заводи, где водились огромные щуки, и Виталий грозился накормить ее ухой, приготовленной по особому казачьему рецепту.

Пока ее юный приятель возился с лодкой – накачивал ручным насосом, укладывал вещи, – Наташа успела пару раз переплыть неширокую протоку. Наконец Виталий предложил ей закругляться и отправляться в путь.

Теплая вода мягко плескалась в борта, снопы брызг вылетали из-под весел и – Наташа подозревала, что это делалось нарочно – окатывали ее с головы до ног. Она в ответ ударяла ладонью по воде, и теперь уже гребец пытался увернуться от брызг и от души хохотал.

Показался длинный остров, густо заросший ветлой и серебристым тополем. Виталий в последний раз взмахнул веслами, и лодка мягко уткнулась в пологий берег. Виталий вытянул лодку на песок и устроил ее в тени деревьев, натянул рядом полосатый тент, поставил под него раскладное кресло. Наташа с удивлением наблюдала за этими приготовлениями.

– Кажется, ты решил здесь на целый день обосноваться? Учти, я не могу так долго. В крайнем случае до обеда...

– Пусть до обеда, но более-менее цивилизованно. На покрывале, как ты на пляже привыкла, здесь не очень полежишь! Смотри, сколько вокруг колючек!

Действительно, узкую полоску песка почти сплошь усыпали какие-то колючие семена, поэтому и речи не могло быть о том, чтобы пробежаться до воды босиком.

– Купайся без опаски, – успокоил ее Виталий. – Дно здесь хорошее, песчаное, а захочешь поплавать на лодке, бери, катайся, только на солнце потом не оставляй. А я пока сбегаю на другой конец острова, попробую что-нибудь поймать.

Наташа осталась одна. Тихореченск скрывался за зелеными кронами деревьев многочисленных островов. Прямо перед ней – широкий речной плес, над которым стремительно носились стрижи и ласточки-береговушки. За спиной – на первый взгляд непроходимые заросли, в глубине которых нежно и печально высвистывала тоненьким голоском незнакомая пичужка. Чуть слышно шумели высоченные тополя, в небе – ни облачка. Вскоре все живое, и даже река, замрет, притаится – наступает самое жаркое время дня.

• Предыдущая
• 44/88
• Следующая