Александра - наказание Господне - Мельникова Ирина Александровна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/74
• Следующая

– К сожалению, в пределах нашей губернии такового сыскать не удалось. – Кирилл подошел к окну. Ветер разошелся не на шутку, и сад сердито шумел, а снег на сугробах швыряло длинными шлейфами в разные стороны.

Князь спиной ощущал взгляд учительницы. Странная робость и беспокойство, охватившие его с момента ее внезапного появления на пороге кабинета, усиливались. Пауза затянулась, Адашев, резко оттолкнувшись от подоконника, снова подошел к столу. Положив руки на высокую спинку кресла, он оглядел выпрямившуюся под его взглядом гувернантку.

– Через пару месяцев я уезжаю в Петербург и там надеюсь отыскать толкового учителя.

– Получается, месяца два-три ваши сыновья будут бить баклуши?

– Выходит так, но я постараюсь сократить этот срок.

Круглые стекла очков мадемуазель Александры отразили всплеск огня в камине, и князю показалось, что взорвался заряд шрапнели и, кажется, слегка его контузил.

– Смею вас просить, ваша светлость, позволить мне заниматься с вашими сыновьями, пока вы не найдете более достойного учителя. – Мадемуазель поднялась с кресла. – За это время я постараюсь не причинить вреда мальчикам, как вы того опасаетесь, и смогу найти себе хорошее место.

Павел заметил волнение гостьи. Она нервно теребила в руках маленький кружевной платочек, но голос ее не дрогнул, и головы перед князем она не опустила. Верменич неожиданно почувствовал странную симпатию к этой незнакомой, похожей на огородное чучело барышне. Ей, видно, несладко приходится в жизни, но помимо недюжинного характера в ней ощущалось несомненное достоинство и то необъяснимое свойство женской натуры, сводящее мужчин с ума, которое французы окрестили емким и точным словом «шарм».

– Ну что ж! – Адашев задумчиво посмотрел на гувернантку. – Возможно, это наилучший выход в данный момент. Учтите, мало кто выдерживает и такой срок. Предупреждаю, сыновья у меня не подарок, но нытья и жалоб я не выношу. Если вы согласны встретиться с испытаниями за то жалованье, что я плачу учителям, добро пожаловать ко мне в дом...

– Благодарю вас, ваша светлость! Я не боюсь трудностей, с детства приучена справляться с ними.

– Что ж, бог вам в помощь! – знакомая Павлу скептическая усмешка заиграла на княжеских устах. – Посмотрим, на сколько дней хватит вашего пыла, мадемуазель Александра, но учтите, перед отъездом я намерен провести строгий экзамен и проверить, как хорошо мои сыновья усвоили те знания, коими вы их собираетесь наделить. Да, – спохватился вдруг он. – Перед вашим появлением мы с моим другом спорили о том, в каком году и в каком сражении впервые участвовал ваш тезка Александр Македонский?

– В августе 338 года до Рождества Христова в битве при Херонее. – Учительница обвела мужчин невозмутимым взглядом. – Что вас еще интересует, князь?

– Спасибо! Более ничего! – Адашев несколько оторопел, а Саша со злорадством подумала, что это уже не первое очко, которое ей удалось сегодня отыграть. Не зря провела она два дня в отцовской библиотеке в окружении многотомной «Истории цивилизации», готовясь к провокационным вопросам, которые так любит задавать этот привереда на экзаменах. Ничего, первое препятствие пройдено чисто и без ошибок, но завтра встреча с сыновьями князя... И как еще она сложится?

– Прекрасно! – Адашев уже справился с потрясением. Впервые он получил столь быстрый и правильный ответ на один из смертельных для учительской репутации вопросов и был немного уязвлен этим обстоятельством. – Весьма и весьма похвально! Надеюсь, что и в других науках вы преуспели не меньше.

Стоило мадемуазель покинуть кабинет, как Павел Верменич, выступавший пока в роли наблюдателя, залился смехом:

– Ну, какова голубица, а? Лицом словно с кукушкиного яйца срисована, но гонор-то большой чувствуется! Здорово она тебя, Кирюша, стреножила с Алексашкой Македонским! Смотрю, даже протрезвел, mon cher ami!

– Это ни о чем не говорит! Девице с подобной внешностью ничего не остается, кроме как интересоваться древней историей.

– Тут ты ошибаешься! Знал я нескольких таких же конопатых дамочек, ох и горячи они в любви, княже, особенно если с зелеными глазами. Ты случайно не заметил, какие у нее глаза?

– Только и дел у меня, как на нее заглядываться! – недовольно процедил князь, закуривая сигару. Сильно затянувшись, он выпустил струю дыма в потолок и задумчиво добавил: – Вероятно, я совершил ошибку, когда согласился взять ее гувернанткой. Представляю, что за скандал разразится завтра после ее встречи с Ильей и Андрюшкой, хотя, возможно, у меня появится повод выдрать этих джентльменов как сидоровых коз.

– Лучше не загадывать! По себе знаю, что ни к чему хорошему это не приводит. Но чует мое сердце, Кирилл, эта особа настроена весьма решительно и намерена продержаться здесь до нового учителя. Готов поспорить на свою лучшую борзую, что она с этим справится.

– На мой взгляд, это слишком опрометчивое заявление! – усмехнулся Адашев. – Но пари принимается. Против твоей борзой ставлю набор курительных трубок. По моим наблюдениям, ты давно точишь на них зуб, но и на этот раз их тебе не видать как собственных ушей.

Приятели ударили по рукам. А Павел продолжил разговор:

– У меня тут своя корысть, Кирюша! Хочу я эту расписную мадемуазель расспросить о Сашеньке Волоцкой. По моим сведениям, она до сих пор ни с кем не обручена и ждет не дождется встречи с прекрасным героем ее снов – Павлом Верменичем.

– Рвение, с которым ты стремишься получить по физиономии от этого «наказания», вероятно, достойно лучшего применения, милостивый государь! – Князь открыл дверь кабинета. – Пошли лучше спать! Мне завтра рано вставать, да и устал я от разговоров безмерно. Эти учительницы мне уже поперек горла стоят и в кошмарных снах являются! Даже те, с которыми мы в детстве воевали. На свою голову я опять кашу заварил и утром придется ее вновь расхлебывать!

Первые две недели ноября для князя пронеслись быстро. От Лазарева пришло письмо, в котором он извещал Адашева о решении, принятом государем императором по поводу его проекта, и предлагал немедленно представить на рассмотрение Адмиралтейств-совета развернутый доклад. Кирилл с головой зарылся в бумаги и только по окончании работы вспомнил вдруг, что в доме появилась новая учительница, удивительнейшим образом пока не напомнившая ему о себе.

В те дни, когда он погружался в работу, никто в доме не смел отвлекать его и бразды правления брала на себя нянька. Она строго следила за тем, чтобы ему вовремя приносили в кабинет обед и ужин, и не отходила от Кирилла, пока он все не съедал. Адашев часто засыпал над бумагами, и тогда Агафья, прокравшись в кабинет, накрывала его толстым пледом и задувала свечи.

Павел на эту пору тоже перестал появляться в имении. В компании соседа он носился на Шалом по окрестным полям за зайцами. За неделю добыл их с десяток и отчаянно хвастался охотничьими трофеями на званом вечере у соседей, затеянном по случаю субботы. Ждали в гости и князя, но он так и не приехал.

Но сегодня Кирилл неожиданно появился в доме своего товарища, пригласив прокатиться с ним верхом. Застоявшийся Тамерлан вытанцовывал под князем, а сам он выглядел бодрым и даже отдохнувшим после двухнедельного сидения в четырех стенах.

Вначале разговор вертелся вокруг решения государя и его предложений по доработке проекта. Замечания были конкретными и дельными, что говорило о заинтересованности Николая Павловича и знании им сути вопроса.

– Более всего Его Величество интересует вопрос о возможности дальних экспедиций на стимботах. И я решил, Павел, построить паровую яхту и предпринять на ней путешествие к берегам Русской Америки, чтобы показать преимущества моих предложений и упрочить намерения государя заняться переустройством флота. Поначалу думаю посетить с этой целью Порт-Росс,[29] а потом на север – к Аляске. Надеюсь, ты согласишься помочь мне в этом предприятии?

• Предыдущая
• 31/74
• Следующая